делами. Пока что, еще могла...
В первую очередь, я аккуратно опустила тело Гвин на мягкий мох, укрытый моим плащом, облактив головой об пень, чтобы в случае чего, она не начала задыхаться. После чего, заглянула в ее брошенную неподалеку сумку, находя там бинты и одну из зажигалок. Перевязав себе руки, я аккуратно взялась за кинжал, отходя на несколько метров и начиная срезать себе наиболее сухие и ломкие ветки с тех болезненных кустов, что здесь росли. Когда мне попадались сухие камни, я брала их тоже, готовясь соорудить кострище где можно будет наконец погреться после холодной крови. Вечно оглядываясь на Гвин, я не позволяла подойти к ней даже мелким зверькам, прогоняя всех с упорством, которое возможно, было излишне. Когда у меня был хворост и множество камней, я выбрала сухое место с плотной землей, начав из камней сооружать круг. Когда все было готово, я набросала внутрь веток, начиная щелкать зажигалкой, пытаясь высечь железом искру из кремния, пока наконец, робкий огонь не начал сжирать ветки, одновременно разнося дым и аромат, что приятно взбодрил в этом промозглом месте, куда не добирался даже свет солнца, скрывшейся под мрачными и перистыми тучами. Когда с нашим костром было покончено, я наконец смогла разложить вещи, рядом появились двое гарпунов, а Гвин оказалась укрыта вторым плащом, который лежал в ее сумке. Выдохнув, я наконец позволила себе оглядеться, рассматривая то, куда нас привел след.
Неподалеку от нашей стоянки, было озеро, а рядом с ним, давным-давно покинутая деревня. Место, о котором говорил Тэдд, должно быть находится на другом стороне озера, но герб привел нас именно сюда, к этой деревне, в центре которой, как печальный памятник былого, осталась стоять полуразрушенная башня, над которой грязной, рваной тряпкой, лежал павший без ветра флаг, с гербом рода Вир. Среди неровных камней порос темно-зеленый мох, все дома вокруг оказались грубо заколочены досками, либо лежали в руинах, постепенно утопая в болоте. До деревни было рукой подать, просто спустится по поросшей тропе… а значит, нужно просто дождаться пробуждения Гвин, после чего можно будет отправится изучать. Взяв из сумки сверток с хлебом, я отломила себе кусок, чуть зажарив его на огне. После чего, закрыв глаза и вкушая его, принялась ждать Гвин. Мне удалось спасти ее, эта мысль согревала куда сильнее, чем бушующий в кострище огонь, а теперь, она просто отдыхает... и несмотря на все, я исправила свою ошибку. Сам Ангел Мариана посетил меня, возможно, случайно попавшийся на глаза, но куда больше мне нравилось думать, что таким образом, ангел попросту показал, что рядом. И что мои молитвы не напрасны, что несмотря на многое... Искренние эмоции доходят до небес, и порой, они откликаются на них, принося долгожданное избавление. А значит... То, что происходило, было их волей, и я намеревалась вновь доказать им, что достойна того, что небеса готовили мне. А пока, на зубах хрустела корка хлеба... Рядом спала Гвин, а я просто глядела, как умирают деревья, весело треща и играя языками пламени.
Огонь потрескивал среди ломких ветвей деревьев, освещая мое бледное, усталое лицо, глядящее на него и порой помешивая ветки с помощью наконечника пилума, который уже покрылся пеплом и остатками угля, выглядящими как до странного красивые узоры. Постоянно проверяя пульс Гвин, я ожидала, пока та наконец очнется, откроет глаза, скажет хоть одно слово, но девушка так и не просыпалась… оставаясь в блаженной дреме, тихо вздыхая и порой двигаясь из стороны в сторону. Прошло около часа с того момента, как меня покинул ангел, но ничего до сих пор не изменилось, росло только беспокойство, пожирающее изнутри и всячески терзающее остальное тело. Мои руки ломило, ноги затекли, даже несмотря на то, что я много ходила вокруг, в ушах нередко возникал звон. Когда я не глядела на огонь, в неудачных попытках молиться, будучи во многом истощенной тем срывом, а во многом просто духовно выпотрошенной, я пристально изучала заброшенную деревню, что раскинулась чуть ниже нас… Пытаясь понять, кто там мог остаться, и почему искал помощи вот так, я приходила к самым смелым и безумным теориям, которые порой доходили до крайности. Но все же, на разумные размышления мне тоже хватало времени, поэтому я перебирала не только странные и пугающие теории, но и попросту различные факты, которые могли помочь мне понять, что же именно происходит там, внизу, и почему "это" вообще происходит. Дом Вир не были магами, они презирали неизвестные силы, причисляя их к демоничествам, в своей жизни полагаясь только на искусство владение оружием, ярость и страх, внушаемый врагам. Их молитвы отличались от любых других, будучи адской смесью из воя, стонов, безумного смеха и ритуального пожирания вражеской плоти, прямо во время боя, впиваясь клыками в свежее, вспоротое клинками мясо, выпивая кровь и раскусывая кости, оставляя после себя изуродованные трупы и разоренные, выжженные земли, что порой не могли оправиться от той жестокости, с которой им пришлось столкнуться. Один лишь вой Волкодавов внушал в сердца врагов страх, обрекая целые армии бежать, лишь бы не попасться в их лапы. Отступая к городам и селам, они делали лишь хуже, ведь ужас наводимый родом Вир и их воинами заставлял склониться перед Империей очень многих… порой, Волкодавы входили в защищенные целыми армиями города не встречая никакого сопротивления. Жители сами открывали им ворота, часто приносили Волкодавам тела убитых стражников, наместников, священников и порой даже своих же собственных старост, если орден Вир шел через деревни. Но если Волкодавы Виров получили приказ на уничтожение, то им было плевать, никто не мог заслужить в их глазах жалости. Во время бойни зачастую не выживал никто, а преследование беглецов могло тянутся месяцами, лишь для того, чтобы в точности исполнить приказ. Безумие последователей Мирина было столько укоренившимся, таким неотрывным от самой сути, что орден пришлось отозвать с юга, отправив на вечные сражения с мятежниками и демонами на севере. Именно там, они получили желанную веками свободу. Демоны стали для них достойными врагами, жестокость столкнулась с такой же жестокостью, мятежники были стерты с лица земли, любые очаги восстаний затухли под волнами крови, деревни опустели, а те, кто оставался в
