– Батаев, говоришь? – спросил Немец, пристально разглядывая противника.
– Что?
– «Рысёнок», говоришь, свихнулся?
Рябышев раздражённо взмахнул клинком – как-то слишком умело, надо признать, взмахнул.
– Свихнулся, сдох. Что?
– Так ведь и ты свихнулся, – вкрадчиво сказал Немец. – Тенденция, как думаешь?
– Дур-рак ты, капитан… – презрительно усмехнулся Рябышев. – Всё разговоры говоришь.
– Кстати, о разговорах…
– Здесь тебя оставлю, – сказал майор, не слушая.
– А осилишь?
– Не ты первый. Я ещё в Союзе кандидата выполнил. Ка-ак раз по сабле, представляешь?
Ага, подумал Немец, корректируем план.
– Не беда, – дружелюбно сообщил он Рябышеву, отводя оружную руку вбок. – Я приём секретный знаю.
* * *
Он двинул большим пальцем, – ножны плавно съехали по клинку, – и выбросил руку вперёд. Ножны полетели в майора. Тот с редкой сноровкой отбил их своим мечом, но в это время капитан уже развернулся и во весь опор бросился вниз по склону холма.
Бежалось ему легко, и даже боль в сломанной руке беспокоила не слишком. В этой жизни ко всему можно привыкнуть, в том числе и к боли – пожалуй, именно к боли и следует привыкать в первую очередь.
Рябышеву всяко приходилось хуже – тот бежал босиком и матерился на каждой щепке. Больничный его халатик развевался, как пепельный шлейф за сбитым драконом.
Метров через двести капитан притормозил, развернулся и швырнул в преследователя мечом – лишний вес. Ножом бы, глядишь, и попал; от этой железяки Рябышев просто увернулся, не желая даже отбивать. Майор теперь молчал – берёг дыхание. Капитан молчал тем более.
Так и бежали по горелому лесу два немолодых мужика: бывший капитан спецназа ГРУ удирал от бывшего дракона.
Немец бежал и думал, жив ли эльфёнок. Ещё думал об отдыхе, шашаке, возможности сходить по малому прямо на бегу; и о том, что, не дай бог, Рябышев вычистил и сберёг «макаров».
О чём думал Рябышев, оставалось только догадываться. Капитан окончательно уверился в безумии майора: РФ, XXI век – «служу власти»!.. Но – псих или нет, – а бежал бодро, упёртенько; хотя, конечно, всё равно отставал. Жаль – отставал медленнее, чем хотелось.
Ещё через полкилометра Немец с облегчением увидел на берегу ручья группу конных. Явно люди Варты, явно торопятся – и торопятся навстречу.
Наконец-то, подумал капитан, отплёвываясь едким потом. Бушлат он давно скинул, но всё равно задыхался – возраст есть возраст. Как же эта сволочь держится? Ему ж крепко за полтинник…
Эта сволочь взвыла – тоже заметила конных – и прибавила ходу.
– Дурак! – на бегу закричал капитан. – Ты сдохнешь скоро! Сядь, отдохни!
Но Рябышев, конечно, не внял. Ненависть отлично заменяет и здоровье, и способности, и ум.
Всадники пришпорили коней. Лидер группы узнал капитана, – мудрено было не узнать, – выхватил саблю и завертел ею над головой.
– Пагди! – заорал Немец на сближении. – Отставить!..
Дыхалки шибко не хватало, и всадники, очевидно, не расслышали. Капитан ворвался в их круг на последних каплях морально-волевых. Со стоном наклонился, тяжело дыша уперся ладонями в колени – и тут же застонал громче: перелом-то никуда не делся.
– Сударь капитан! – закричал ему прямо в ухо тот самый сержант-«князь», соскакивая с коня, но не решаясь подставить плечо. Двое всадников спешились, остальные выстраивались в полукруг, настороженно готовясь встретить Рябышева.
Бегущий майор в голубом халатике действительно выглядел страшновато.
– У него Пагди, – проскрипел капитан, – в мечи не брать!..
Он с усилием выпрямился, ухватил одного из гвардейцев за руку и притянул к себе. Или себя к нему – здоровый кабан попался. Так или иначе, на ногах капитан уже почти не держался, пора было опереться хоть на кого-то.
Он обернулся, собираясь продолжить командование, – безумного майора следовало бить издалека, луками или пиками, – но увидел, что сержант и без того времени не терял. «Князь» выхватил у одного из всадников тяжёлое длинное копьё и занял позицию. Расхристанный преследователь всё так же ломился по прямой к Немцу; всадники потянули поводья, расступаясь; «князь» широко размахнулся и с птичьим каким-то клёкотом саданул древком Рябышеву по коленям.
Тяжёлое копьё пошло параллельно земле, как одинокая вертолётная лопасть. В последний момент майор даже успел подпрыгнуть. Древко ударило его по ступням – окровавленные пятки взметнулись в воздух. Рябышев с болезненным воплем упал на спину. «Младший князь Пачима» с натугой воздел копьё и, надсадно хэкая, приложил майора тупым концом.
Рябышев попытался прикрыться Пагди, но – волшебный или нет – меч для такого противостояния оказался слабоват. Сержант успел отоварить жертву ещё раза три, пока древко всё-таки не сломалось; гений обмолота с энтузиазмом потянулся за следующим бревном.
Майор слабо ворочался на земле. Немец, жестом запретив солдатам следовать за ним, подковылял к Рябышеву, одной ногой перешагнул и уселся сверху; так, чтобы заблокировать возможность вырываться.
Протянул руку и попытался отнять Пагди. Рябышев вцепился в рукоять наглухо. Немец нажал ему на ноготь большого пальца, «добавил колена», потихоньку разжал упрямому майору ладонь и забрал меч.
– Умничка, – ласково сказал капитан, – вот ты и Пагди мне принёс.
– Ненавижу, – простонал Рябышев.
– Зря. Меньше ненавидел бы – глядишь, иначе бы всё сложилось.
Майор задёргался, пытаясь стряхнуть обидчика, но Немец сидел плотно.
– Да и нет в тебе настоящей ненависти, – сказал капитан, рассматривая бывшего дракона. – Ты себя жалеть привык. Жена, сын… «афганку»-то небось возил из-за речки? Ну так чему удивляешься, что сын сторчался? По вере вашей.
– Все возили!
– Не все. Не кивай на «всех». Нет никаких «всех»! Есть ты – и твой долг.
– Мой долг – тебя достать!
Капитан рассмеялся:
– И как, достал?
Рябышев только заскрипел зубами.
– Ты же знаешь: я невиновен, – ещё раз попытался Немец. Он всё-таки должен был убедиться.
– Ты виновен. Тебя закон признал виновным. Значит, ты виновен.
– Не закон признал, а судья. Закон меня два раза оправдывал.
– Не закон оправдывал. А присяжные – люди. Власть тебя виновным признала!
– Ты говоришь: власть важнее людей?
– Да!
Сильным коротким движением капитан перерезал Рябышеву горло. Убедился, что меч разделил позвоночник. Подождал, пока перестанет вытекать кровь.
Встал, отряхнул меч.
Одобрительно молчали всадники.
– Сударь капитан!.. – воскликнул «князь», обеспокоенно присматриваясь к Немцу. Капитан смахнул слёзы.
«Так закончилась история майора Рябышева, дурака-дракона. Он не был по-настоящему злым. Зло-то можно убить, зло умирает. А вот дурь – дурь бессмертна».
Ну что, капитан, сойдёт за некролог?..
– Фабрики Нижнего Тагила, – произнёс он вслух, с некоторым усилием отключая пафосный образ мыслей.
– Чего?..
– Фабрики Нижнего Тагила, – повторил капитан. – Был у нас в Ростове паренёк один, в соседней камере. Вечно песенку крутил; вот что-то вспомнилось.
Сержант почтительно молчал. Наверное, думал, что капитану пришлось убить дорогого сердцу друга и ритуал прощания подразумевает такую вот своеобразную истерику.
– Фабрики Нижнего Тагила, – сказал Немец, задумчиво рассматривая Пагди. – Хороший меч, согласись?
– Сударь капитан… – осторожно заметил «князь». – Это ж… там Его Высочество же беспокоиться изволят…
«Да, – подумал капитан, – поскорбели – и хватит. Пора войну выигрывать».
– Коня, – скомандовал он. Привычным жестом дотронулся до подбородка; и спохватился: – Только обожди… я до кустиков.
Эпилог первый, баталический
Жизнь текла теперь по-новому, словно капитан вырвался наконец из бесконечного телесериала последних лет. Суету уносило потоком; впервые за долгое, долгое время удалось остановиться и посмотреть вокруг.
Сейчас капитан видел окружающий мир настоящим: прежде он казался ярким и быстрым – теперь пестроты стало меньше, зато прибавилось понимания. Впервые это ощущение кольнуло Немца, когда он рассматривал секретные карты Вишвы. Потом лилась кровь – и стало не до того. Но едва всё хоть немного устаканилось, выдалась свободная минутка посидеть-подумать – капитан сидел как на иголках.
* * *
Битву в низинах капитан проспал.
Раздавая салюты, въехал в расположение, сполз с коня у самого полководческого верстака Содары. Принц и лейтенанты восторженно набрали воздуху в лёгкие – но выразить ликование не успели: Немец выполнил воинское приветствие, раскрыл рот и отключился.
Остаток сражения он провёл в лазарете, под присмотром магов зелёного крыла и Дурты. Маги забалтывали руку и «ушиб всей бабки»; достойный мудрец тыкал палочкой в ожоги и бормотал себе под нос, периодически проясняясь ликом.
Капитан мирно спал.
