— Только и это еще не вся выгода, государь, которая может быть, — Дурной на глазах воодушевлялся. Все эти речи он уже десятки раз прокручивал во время дороги — слова отлетали от него только так. Царь слушал!
— Ты ведь ведаешь, государь, что у товара в разных случаях цена разная?
— Как же разная? — Федор Алексеевич явно не читал Адама Смита. — Сколь товару положено, столько он и стоит.
— Когда охотник в лесу соболя добывает, сколько тот ему стоит? Заряд порохового зелья, да харчи, которые он во время охоты проел. Вот и все! Два гривенника — вот и вся цена шкурки. А на Москве она стоит уже до восьми рублей. Просто люди так договорились. Стало быть, прибыль государству — 7 рублей и 8 гривенных. Но порой цена меняется не только по воле людей. Вот сдал охотник двугривенную шкурку в нашем Темноводном. И мы отправили его в Казну государеву. Восемь тысяч верст будут ее везти через всю Сибирь. Будут ее везти люди и лошади, которых надо кормить, перевозчики, которым надо платить. Воины нужны для охраны. Лодки и телеги для перевозки. И все эти расходы удорожают пушнину. В итоге на каждую шкурку, покуда их до Москвы довезут, может быть потрачено до трех рублей! И получится выгода уже не 8, а 5 рублей. Сама Казна это не оплачивает. Но государство, в целом, платит. И богатеет меньше.
Дурной сделал паузу. Политэкономия на пальцах в XVII веке требует осмысления и переваривания. Царь хмурился от того, что не очень понимал: почему государство теряет прибыль, если ничего не платит? Тут нужно подумать.
— И где же ты здесь выгоду тогда узрел? — спросил Федор Алексеевич.
«Замечательный вопрос!» — порадовался Дурной и, согнувшись в три погибели тыкнул пальцем в самый угол карты.
— А вот она: империя Великая Цин. Или Китай.
Глава 63
— Китай — богатая страна. Разных мастеров там тьмы и тьмы. Я уверен, что на Москве понимают, как выгодна торговля с Цинским государством: шелка, чай, фарфор. Там есть многое из того, что продают нам немцы: то же железо, изделия из него. Но только представь, государь, что чернорусские меха и злато сначала везут до Москвы, а после караваны идут обратно до Китая. Несколько лет в дороге, огромные расходы. А можно всего этого избежать. Можно сразу отправлять наши товары в Китай, выменивать их на то, что потребно России — и везти уже в Сибирь, в Москву…
— Это что же, в обвод от Москвы, что ль? — боярин Хитрово не выдержал и затряс жидкими подбородками.
— Верно, — улыбнулся Дурной. — Это поможет избежать лишних расходов. Огромных расходов. Вспомни, государь, как дорого обходится путь одной соболиной шкурки от Амура до Урала, — «лектор» снова провел пальцем через всю трехметровую карту. — А теперь этот путь надо вдвое сложить. Это же истинное разорение! Потому выгоднее торговать сразу на месте. Но выгода случится только при честной торговле.
По палате прошелся шумок. Вроде бы, никто ничего не сказал, а ясно стало, что все в помещении не могут поставить рядом два слова: «честная» и «торговля». Беглец из будущего развел руками.
— Но к такому надо стремиться… Потому, государь, уж прости за последующие слова… Потому на Руси Черной нельзя ставить обычного воеводу, коий станет править по своим прихотям да этой торговлей набивать свою мошну…
— Ты думай, худородный, на каких людей лаешься! — тут уже Иван Хитрово ретиво влез, дабы вступиться за «своих пацанов».
— Думаю, — спокойно ответил Дурной. — Трех воевод повидал я, и о каждом могу сказать, что они более о своей корысти думали, нежели радели о Русском государстве. Или не знаете вы, за какие растраты судили якутского воеводу Францебекова? За что хотели судить еще одного якутского воеводу Лодыженского? Отчего убили илимского воеводу Обухова? Почто в Томске началось восстание против воеводы Щербатова?
— Больно сведущ ты в воровских делах…
— Так год по Сибири шли, а там про то, всюду говорят, — Дурной уже поймал кураж, утратил осторожность и улыбнулся Хитрово в лицо. — Так вот я и говорю, что давать такие богатства простому воеводе нельзя. Вместо пользы наоборот вред выйдет. Тут надобен поистине государев муж. Кто не только думает обо всей России и ее выгоде, но и разумение имеет: как мудрее тягловые средства потратить, что потребно купить для служилых в Сибири, в каком числе. Много вопросов…
Федор Алексеевич опустил глаза и глубоко задумался. Непростые задачи ставит чернорусский Большак. Вроде, и перспективы радужные рисует, но каждый раз оказывается, что до них надо с лопатой три дня докапываться.
— Дозволь покаяться, государь, — неискренее вдруг повинился Дурной. — Когда я тебе про торговлю с Китаем говорил, не поведал главного: той торговли еще добиться надобно. Не особо хотят пускать они чужаков в свои пределы. Переговоры надо вести. Хотя… Вот, рядом с Китаем есть царство Чосон, — он ткнул в Корейский полуостров. — Оно помельче и победнее, но многие товары китайские имеются и там. В былые годы мы с ними торговлишку и вели. А в степях ныне правит монгольский князь Бурни, который с нами дружен… Помогли мы ему хорошо. Так, думаю, с ним любые торговые договоры легко заключить. Особенно, если напомнить, как черноруссы ему помогали. Но! — «лектор» воздел палец. — Есть еще путь, государь, и он еще более выгоден!
Царь невольно усмехнулся. Видимо, раскусил замысел Большака — каждый раз говорить, что всё выгоднее и выгоднее будет. А когда уже совсем даром станет, Сашко?
— Обрати внимание, государь, на нашу Черную Реку. Впадает она прямо в бескрайнее море-океан. И вот здесь нам все пути открыты! Ежели подсобрать мастеров корабельных — поморов с Бела-моря или немцев каких — да построят они там торговые корабли, то по морю можно товары чернорусские везти куда угодно! В один корабль тех товаров со ста возов влезет, судно сможет везти их побыстрее лошади, да еще и днем, и ночью. Выйдет быстрее, дешевле и никаких границ, никакого мыта платить не придется. Можно плавать и в Чосон, и в островное царство Ниппон… но самое важное — можно доплыть до самого южного Китая. Южный Китай — самая богатая часть страны. И ныне там власть Цинского богдыхана не признают. Китайские вельможи восстали и желают вернуть прежнюю власть. Так что, ежели ты, государь, с богдыханом не договоришься, то по морю можно вести торговлю с ними. Думаю, они с радостью согласятся.
Дурной начал делать примерные выкладки, насколько выгоднее станет торговля, если темноводские товары морем везти в какой-нибудь Шанхай, потом также, судами, до верховьев Амура, а после — по обустроенным дорогам — до Урала… У него даже табличка наглядная имелась. Только вот арабские числа на Москве были не в чести, так что никакой наглядности не вышло бы.
Да и не дали договорить чернорусскому Большаку. Хитрово что-то нарочито громко стал нашептывать царю на ухо. Тот было нахмурился, но затем вздохнул и движением руки заставил «лектора» заткнуться.
Встал.
— Дивны твои речи, Сашко Чернорусский… Многое стоит осмыслить. Записи дьяков я опосля перечту…
— Государь! — испугавшийся своей же дерзости Дурной подшагнул вперед. — Дьяки много слов написали, трудно изыскать среди них суть. Вот на листе я выписал самое важное…
Дурной вынул из-за пазухи рулончик с тезисами своей речи. Здесь было самое главное. Прежде всего, конкретика: что нужно сделать и для чего.
Федор Алексеевич лукаво улыбнулся и кивнул одному из дьяков: прими, мол.
— Имеем мы опасения, что это не все твои дары?
— Так и есть, государь, — Дурной с улыбкой развел руками. — Жил я долгие годы в плену у богдыхана. И там проведал одну тайну китайского государства и одну — гишпанского…
Царь аж ахнул.
— А гишпанского-то откуда⁈ Снова подивил меня, Сашко…
— У богдыхана в столице живут португальские иезуиты. Они поведали китайским людишкам, а от тех уже я проведал, — соврал Дурной, который никаких иезуитов в Пекине не встречал. А все секреты знал из учебников по истории.
— Тайны — это хорошо, — задумался Федор Алексеевич. — Приходи назавтра, после обедни.
