– Я учту это, – произнёс Седрик и подумал, что он прав: Юнг излишне осторожен и зря считает бодричей серьёзными противниками.
Войско германцев шло до самого вечера, команда остановиться прозвучала лишь в первых сумерках. Лагерь был разбит невдалеке от заросших лесом руин древнего варварского города Рерик, который свыше трёхсот лет назад разрушили датчане. Рядом находился берег глубокого озера, на другом его конце располагалась столица бодричей, город Зверин. Ещё два-три дня – и армия Фридриха Саксонского, к которой присоединятся отряды наёмников, а также дружины католических епископов и архиепископов, подойдёт к стенам вражеского города. После чего будет решительный штурм и славная победа. В чём, в чём, а в этом Зальх был уверен. Точно так же как и в том, что отряды Хартвига фон Штаде обойдут столицу врага с другой стороны и не позволят князю Никлоту сбежать со всеми своими несметными богатствами к соседям. А войско графа Адольфа Голынтейнского в это время возьмёт прибрежную крепость бодричей Дубин. Так должно было случиться, по мнению Седрика, и только одно по-прежнему терзало его душу: он сомневался, что успеет принять участие в сражениях с дикарями, а раз так, то это могло отдалить вожделенное рыцарское звание, которым он грезил с самого раннего детства.
Наступила ночь. Обоз встал на окраине лагеря, и сервы-возницы вместе со слугами рыцарей поставили палатки, разожгли костры. Соломой Седрик обтёр своего бедного мерина и повесил на его морду торбу с овсом. С припасами в войске саксонского пфальцграфа всё было хорошо, а охранники обоза, как водится, имели доступ ко всему самому лучшему. И это был плюс, который хоть как-то примирял Зальха с тем, что он не на острие наступления, а вынужден идти в арьергарде.
Привязанный к одной из телег старый мерин медленно, словно нехотя, перебирал губами овёс, а Седрик направился к ближайшему костру, от которого доносился аппетитный запах ячменной каши с бараниной. Здесь расположились такие же, как и он, молодые отпрыски бедных рыцарских родов – блондинистый крепыш Отто Ребиндер, рыжий и сухопарый умник Гуго Ландсберг и худой, словно палка, долговязый Эдуард Лиделау. Все они, подобно Седрику, жаждали большого сражения и за ужином ещё раз сетовали на судьбу и трусость бодричей, не желающих выйти против германцев на честный бой, семь-восемь тысяч против тридцати. Поев, молодые воины легли спать.
Седрик расстелил на земле снятый с воза полог, положил под голову потёртое седло, скинул прохудившиеся сапоги и размотал сырые портянки. Потом он пристроил сбоку свой меч и кинжал, с завистью покосился на отличную палатку Байзена и стал проваливаться в сон. С озера тянуло сыростью. Всхрапывали лошади и перекликались караульные воины. Рядом с Зальхом храпел Отто Ребиндер, а невдалеке шумели листвой деревья. Все хорошо… Хорошо… Хорошо…
Крепкий и спокойный сон юноши был прерван после полуночи. Что-то разбудило его, но он не мог понять, в чём дело. Вроде всё как обычно. Однако что-то не так.
Седрик проморгался. Рядом багровыми углями тлел затухающий костёр, и прохладный ветерок заставил юношу поёжиться. Тревогу никто не поднимал, и только верный мерин, на котором батюшка изъездил половину Европы, почему-то бил копытом.
«Старая кляча! – со злостью подумал Седрик. – Надо встать и всыпать ей пару-тройку ударов палкой по костлявому хребту, чтобы не чудила. Хотя нет. Лучше попробую успокоить животину, а то помрёт ещё, и придётся мне к Зверину идти пешком!»
Юноша хотел подняться, но рядом кто-то захрипел, и, слегка повернув голову, он увидел, что над спящим Гуго Ландсбергом возвышается человек, руки которого находятся под его накидкой. Тело товарища дёрнулось, затем снова раздался хрип, а неизвестный человек сделал шаг по направлению к Отто Ребиндеру, в его руках что-то блеснуло.
«Это кинжал!» – дошло до Седрика, и его правая ладонь легла на рукоять меча. Все мысли юноши куда-то улетучились. В голове было пусто, а короткие волосы на голове зашевелились. Он не знал, что делать. Однако это знало его тело.
– Враги! – вскакивая на ноги и выхватывая из ножен клинок, прокричал Седрик и бросился на ночного убийцу.
Человек с кинжалом, нечто совершенно неразличимое, практически тень, отскочил в сторону с его пути. А юноша босой ногой толкнул в бок Ребиндера и снова закричал:
– Тревога! К оружию!
Гуго проснулся. Раздались встревоженные голоса обозников и воинов охранной сотни, а затем зазвенела сталь, и крик Седрика подхватывали всё новые люди. В костры кидался собранный на утро хворост, и, оглядевшись, Зальх понял, что неведомый убийца исчез. Однако он был не один. Враги уже находились в германском лагере, и вроде бы их было немного, но казалось, что они повсюду.
– Берегись! – услышал юноша окрик одного из воинов сотни и резко обернулся.
На Седрика с топором бежал русоволосый дикарь в добротной кожаной броне. Без раздумий, как учил отец, Зальх скользнул навстречу противнику и принял разогнавшееся тело на клинок. Оружие прадеда вспороло язычника. Противник навалился на германца, и они покатились по холодной земле, которую прикрывала редкая трава. На лицо и одежду Седрика потоком полилась кровь, и он что-то закричал. Затем Зальх столкнул с себя тело венедского ровесника, первого убитого им человека, и поднялся.
В лагере царил хаос. Горели палатки, и мало что понимающие воины Фридриха Саксонского, ещё не отойдя ото сна, вступали в бой с врагами. Седрик не знал, что ему делать и чьи приказы выполнять, куда бежать и кого рубить. Рядом находились только Гуго Ребиндер и Эдуард Лиделау, которые стояли рядом с мёртвым Ландсбергом. Ступни холодила земля, и, воспользовавшись краткой передышкой, юноша намотал на ноги портянки и обул сапоги, а потом натянул на себя поддоспешник и кольчугу. Он сделал это вовремя, так как невдалеке раздался командный рык Густава фон Юнга:
– Все ко мне! Байзен убит! Принимаю командование сотней на себя! Живее! Бодричи наступают!
Седрик схватил щит и шлем, нахлобучил на голову шапку и бросился к своему мерину, но Лиделау дёрнул его за рукав:
– К дьяволу лошадей, Седрик! Сейчас ночь, куда ты скакать собрался?! Потом своего дохляка возьмёшь! Поспешим!
Тройка молодых воинов помчалась на голос ветерана, и вскоре они оказались рядом с небольшим костром, возле которого Юнг собирал воинов. Под ближайшей телегой Седрик заметил плащ рыцаря и подумал, что осторожный Густав ночевал здесь, среди возниц, которых бодричи не тронули. Юнг, который уже был в полном боевом облачении, увидел молодых воинов и спросил Зальха:
– Где ваш четвёртый?
– Убит, – ответил Седрик.
– Понятно. Слушайте меня. Боевое охранение вырезано. Варвары наступают от леса, и, если мы останемся на месте, нас сомнут. Поэтому отступаем в центр лагеря. На обоз плевать. Перегруппируемся, соберёмся в кулак и отобьём повозки. Все за мной!
Юнг устремился к шатру пфальцграфа, а молодые аристократы и два десятка воинов, которые сбежались на зов рыцаря, бросились за ним. За спиной германцев из темноты на лагерь накатила волна из человеческих тел, и, оглянувшись, в свете костров Седрик разглядел врагов. Вид наступающих венедов, которые кричали непонятные слова, среди которых прорывались имена демонов Святовид и Перун, был ужасен. Поджилки Зальха затряслись, но он не остановился и машинально отметил, что варвары превосходно вооружены и почти у каждого воина есть броня.
«Что-то не очень они похожи на дикарей», – на бегу подумал Седрик, но сосредоточиться на этой мысли не получилось, ибо не время и не место.
– Шевелитесь! – перекрывая рёв венедских глоток, прокричал Юнг. – Если хотите жить, бегите!
Древняя кольчуга, которую Зальх не успел подогнать, звенела и колыхалась, щит бил по левому боку, а зажатый в правой руке меч едва не пропорол бедро впереди бегущего воина. По всему лагерю кипела жаркая схватка, но небольшой отряд Юнга в неё не встревал, проносясь мимо полыхающих шатров, беснующихся лошадей и сражающихся людей. Воины шли за тем, кто указывал им путь, а Густав понимал, что остановка равнозначна гибели.
Наконец остатки тыловой конной сотни достигли центра, где вокруг знамени пфальцграфа собирались отряды. Здесь Седрик смог перетянуть кольчугу ремнём и сразу же встал в строй воинов, которые выдвигались навстречу противнику. Плечом к плечу с Зальхом стояли наёмники. Куда делся Юнг и его воины, Седрик не видел. Ночная суета раскидала всех в разные стороны, но наверняка товарищи по сотне неподалеку.
– К бою! – разнёсся над строем пехотинцев чей-то зычный голос.
Наёмники выставили перед собой копья и прикрылись широкими щитами, Седрика оттеснили во второй ряд, к меченосцам. Сквозь щель между спинами людей юноша увидел наступающих бодричей. Он ожидал, что язычники тут же бросятся на германцев. Однако венеды остановились, и в немцев полетели невидимые на фоне тёмного неба стрелы, которых было много. Рядом с Седриком упал поражённый в шею воин, и юноша вскинул щит. В него тут же ударилась стрела, а следом ещё две. Затем в первой шеренге свалился копьеносец, и перед Зальхом оказался вражеский боец, пожилой мужчина в отличной пластинчатой броне и с шестопёром в руках.
