подошёл к столу.
Руки демона слегка подрагивали, и тем не менее, он довольно-таки спокойно налил в стакан морса и с поклоном протянул мне.
Я покачал головой и приказал:
— Пейте!
Едва я это сказал, как халганэ вздрогнул и посерел. Руки у него задрожали ещё сильнее.
Больше я не сомневался: еда и питьё отравлены.
— Пейте! — приказал я и демонстративно положил руку на рукоять катаны.
Халганэ обречённо вздохнул и со словами:
— Да, ваше величество! — одним духом выпил морс.
Не наслаждаясь вкусным напитком, а залпом, как будто его заставили пить несусветную гадость — когда человек собирается с духом и быстро проглатывает горькое лекарство. А так как морс для императорского стола горьким быть не может, значит, там яд. И халганэ знал об этом.
Допив, он поставил стакан на стол и поклонился.
— Я могу идти, ваше величество? — обречённо спросил халганэ.
— Нет! — ответил я. — Останьтесь здесь!
Отпускать его, чтобы он принял противоядие или вызвал рвоту, я не собирался. Пусть получит то, что желал мне!
Халганэ поклонился и остался стоять, скрестив руки на животе.
Ждать пришлось недолго. Уже вскоре по его лицу потёк пот, а в уголке губ показалась кровь.
Руки на животе он уже не скрещивал, а буквально держался за живот. Потом согнулся. А вскоре и вовсе упал и затрясся в конвульсиях. Изо рта пошла кровавая пена, глаза закатились, и халганэ, обмочившись, затих.
Я смотрел на только что умершего передо мной демона и у меня волосы дыбом вставали: ведь всё это могло сейчас произойти со мной!
Плюс, смотреть, как человек во дворце, в обеденном зале умирает от яда, мне было дико. Я испытывал странные чувства. Халганэ ведь умер не на поле боя… Там смерть — дело ожидаемое. А тут…
Но я взял себя в руки и первым делом погладил Моню за предупреждение. Потом глянул на парней.
И Матакуши, и Найдвар сидели охреневшие и в шоке пялились на тело халганэ.
Тем временем прибежали слуги и склонились в почтении.
— Ваше величество, разрешите убрать тело? — спросил один из них.
— Он жив? — спросил я.
Тот же слуга, не глядя на тело, смиренно ответил:
— Он умер, ваше величество.
Он ни слова не сказал, про то, что этот царедворец пошёл служить в личную гвардию Дайны Бурхана. Ну или прислуживать ему за обедом. И поминальной песни не прозвучало тоже.
Хотя о чём это я? Даже бог не возьмёт себе в слуги того, кто пытался отравить своего императора, пусть даже тот и другой расы.
Что? Отравить?
До меня только сейчас в полной мере дошло, что меня пытались отравить.
По спине тут же пробежал холодок. Но сильно остудить меня он не смог, потому что следом поднялась горячая волна ярости и я приказал:
— Пусть останется тут до утра! И чтоб никто не смел прикасаться к нему!
Не знаю, почему я так приказал. Может, для острастки остальных слуг. А может, потому что допускал, что халганэ ещё жив, просто находится в коме и его ещё можно спасти, дав нужное противоядие.
Я не хотел, чтобы его спасали. Пусть уж умрёт наверняка!
От грустных мыслей меня отвлекло бурчание в животе.
Как бы там ни было, а мы всё ещё были голодными, и с этим нужно было что-то делать.
Одно я знал точно — есть пищу, которая сейчас была на столе, я ни за что не буду. Вряд ли, конечно, халганэ успел отравить всю, но играть в русскую рулетку я не собирался.
Но и оставаться голодным я не хотел.
Поэтому поднялся и сказал слуге:
— Проводите меня на кухню, где готовилась эта пища!
А потом, махнув Матакуши и Найдвару, чтобы шли за мной, отправился вслед за слугой.
Поварам уже сообщили о происшествии, и едва я вошёл на кухню, как и сам шеф-повар, и все его помощники упали передо мной на колени.
— Пощадите, ваше величество! Это не мы отравили вашу пищу. Мы никогда не посмели бы, — в страхе заверещал шеф-повар. — Пощадите нас!
Я допускал, что он может говорить правду, а казнить ни в чём не повинных людей я не хотел. Но и спускать с рук тем, кто желал моей смерти — тоже!
Пока я размышлял, как поступить с поварами, на кухню прибежали гвардейцы во главе с шишкастым.
— Эргес! — обратился я к начальнику моей личной гвардии. — Запри их всех. И выясни, кто подложил яд. И всех, кто помогал ему, найди!
— Да, ваше величество! — поклонился он и тут же махнул своим воинам, отдавая приказ.
Те подскочили к поварам, начали поднимать их и уводить.
— Подождите! — остановил я демонов. Выбрал самого молодого из поваров, ещё совсем мальчишку, и сказал: — Этот пусть останется!
Воины шишкастого увели всех, оставив испуганного демонёнка.
Сам шишкастый и ещё два рослых демона остались на кухне рядом со мной. Что ж, телохранители мне не помешают, раз уж царедворцы перешли к открытым действиям.
Глянув на дрожащего демонёнка, я приказал:
— Неси сковороду и яйца! И разводи огонь в печи.
Пока я мыл под краном руки и засучивал рукава, демонёнок выполнил мой приказ: огонь пылал, а на столе стояла целая корзина с куриными яйцами.
— Ставь сковороду на огонь! — приказал я.
Он поставил.
— Налей немного масла!
Он налил.
Потом я отодвинул демонёнка, и принялся разбивать яйца в сковороду.
Офицер российской армии не останется голодным. Что-что, а яичницу он себе приготовить всегда сможет. Тем более, что яйца заранее отравить очень сложно.
В общем, я приготовил яичницу на себя и на Матакуши с Найдваром. Ну и для Мони, конечно! И поставил греться чайник.
— Хлеб есть? — спросил я у поварёнка.
— Булочки для вашего величества… — начал было он, но я перебил:
— Нет! Хлеб, который едят слуги!
— Но он чёрный… — залепетал демонёнок.
— Неси! — приказал я.
Мало ли что добавили в булочки для императора. А вот слуг травить скорее всего никто не собирался. Да и чёрный хлеб с яичницей вкуснее!
Найдя на полке чистые тарелки, я разложил яичницу и протянул Матакуши, Шикише и Моне — на этот раз он не высказал никакого беспокойства. Ну ещё бы! Пища, приготовленная собственноручно императором, не может быть плохой!
Прежде, чем взять тарелку себе, я спросил у шишкастого:
— Голодный?
— Нет, — ответил начальник моей гвардии. — Я и мои воины поужинали!
— Ну и хорошо, — согласился я. И скомандовал парням: — Ешьте!
Они не заставили себя долго ждать.
Есть мы остались прямо тут же, на кухне. А смысл куда-то ходить? Только время терять. А у нас его очень мало! Нам нужно было поужинать и выспаться перед дорогой.
Нам предстоял тяжёлый и опасный путь. Так что,
