— Спасибо за совет, — я поклонился. — Обязательно учту.
Серпент злобно прищурился.
— Всё ёрничаешь, — голос его дрожал от едва сдерживаемой ярости. — Щенок! Убив тебя, я окажу огромную услугу всему городу.
— Не забудьте договориться, чтобы вам поставили памятник, — мило улыбнулся я. — За убийство. О! Я забыл. Главное правило Сан-Инферно: не попадись. Но убийство — это всегда убийство, кто бы его не совершил.
— У нас поединок, — высокомерно бросил Серпент. — Это не считается убийством. Всего лишь справедливостью.
— Странные у вас понятия о справедливости.
— Э… — Карбункул нервно кашлянул. — Полагаю, вы уже начали. Так что…
— Ты нам больше не нужен, — выплюнул Серпент. — И не появляйся, пока я не закончу.
Маг поспешно удалился.
И я его понимаю: в центре арены напряжение достигло миллиона вольт. Удивлён, что камни ещё не плавились.
Серпент напал неожиданно.
В первый миг я даже не допетрил, что это оно. Нападение…
Начиная от пяток, меня начал сковывать холод. И по жаре, вначале это было даже приятно. Ледяное онемение поднялось к коленям, к бёдрам… но когда стало подбираться к яичкам, я взбунтовался.
Заморозить самое дорогое! Что я потом скажу будущим внукам?..
Испуг за собственное потомство помог сконцентрироваться.
Я поднатужился и…
Ничего не произошло.
Холод добрался до пояса. На губах Серпента заиграла зловещая улыбка.
— Всё оказалось куда проще, чем я ожидал, — пропел он. — Тебя подвела самоуверенность, щенок. Но магия одиннадцатой ступени, и магия двадцать третьей — это, как говорят законники, две большие разницы. Скоро холод доберётся до твоего сердца, и тогда… — он развёл руки, а потом громко хлопнул в ладоши.
От звука, с которым сошлись его руки, меня просто скрутило. В сердце словно вонзили штопор, и стали его проворачивать, пытаясь достать вышеозначенный орган, как пробку из бутылки…
Не знаю, что хуже: боль, которую причинял штопор, или это самое чувство, что в груди у тебя проворачивают что-то холодное и твёрдое.
Что характерно: такое же чувство у меня возникало, когда я с кем-нибудь дрался в классе, а потом меня тащили за ухо к директору.
Нет, я не боялся нашего старенького седого директора, человека добрейшей души, прямо таки деда Мороза в сером двубортном костюме.
Я представлял, что скажет бабушка.
А бабушка говорила вот что…
Не делай зла, — я обратился к Серпенту. — Вернётся бумерангом.
Не плюй в колодец — будешь воду пить.
Не оскорбляй того, кто ниже рангом — а вдруг придётся что-нибудь просить?
Боль в груди ослабла.
Серпент смотрел на меня, не отводя взгляда. Чувствовалось, что он вкладывает в него всю душу, но…
Не предавай друзей — их не заменишь.
И не теряй любимых — не вернёшь.
Не лги себе — со временем проверишь,
Что сам себя ты предаёшь.
Отпустило.
Целую минуту Серпент смотрел на меня, пытаясь возобновить заклинание, затем выдохнул и отступил.
— Что это было? — спросил он.
— Омар Хайям, — охотно пояснил я. — Видишь ли, моя бабушка преподавала русский язык и литературу. Учи стихи, Максимка, — говорила она. — Тренируй память. Когда-нибудь пригодиться.
— Я не о твоих дурацких стихах! — потерял терпение вампир.
— Они не мои, — я скромно потупился. — Как я уже сказал, это один великий поэт с моей второй родины.
Серпент осёкся. А потом посмотрел на меня внимательно, как никогда.
— Этот поэт… Он маг?
— Разумеется. Поэзия — великая магия слова.
И тут он фыркнул.
— Слово, — выплюнул вампир сквозь зубы. — Всего лишь сотрясение воздуха.
— И способ понять друг друга.
— Лучше попробуй-ка вот это!
Не знаю, что он сделал. Но внезапно я подавился.
В горле что-то колюче зашебуршалось, заскребло по языку… Я непроизвольно открыл рот, и на камни под ногами выпал чёрный комок.
Споро выпростав лапки, он побежал куда подальше.
Я пытался заорать. Нет, честно!
Громогласный вопль ужаса, животный, из самой глубины кишок — это всё, о чём я мог мечтать.
Но в горле шебуршалось вновь, по языку елозили когтистые лапки, и поперхнувшись, я выкашлял ещё одного паука.
— Уже не так сильно хочется читать стихи, а? — промурлыкал над ухом Серпент. — То ли ещё будет, когда твой язык превратится в змею…
Пару минут я мог только давиться.
Желудок скрутило спазмами, казалось, внутри у меня застряла катушка колючей проволоки…
Но в конце концов мне удалось сделать вдох.
Это не настоящие пауки, Макс. Да, у них есть лапки, мохнатое туловище и… и даже глаза, но они — порождения магии.
А ты и сам — магическое существо…
Я выпрямился. И следующего паука, вскарабкавшегося мне на язык, демонстративно сжал зубами и… с хрустом раскусил.
А потом нагло улыбнулся.
Хороший паук — мёртвый паук, я всегда так говорил. А уж размолотый в пыль драконьими зубами — так просто отличный.
Остатки я сплюнул Серпенту под ноги.
И сказал:
Созидающий башню — сорвётся.
Будет страшен стремительный лёт.
И на дне мирового колодца
Он безумье своё проклянёт.
Между мной и Серпентом, по центру арены, пробежала трещина. Камни зашатались, вампир от неожиданности покачнулся.
Да… Это я зря. Ключевым тут является слово «башня», и на него-то и замкнулась энергия.
Я увидел, как с края арены яростно машет Карбункул: теперь и у меня есть предупреждение за угрозу зрителям…
Я отвесил виноватый поклон и вновь повернулся к Серпенту.
— Один вопрос: почему?..
— Почему я тебя так ненавижу? — сориентировался вампир.
— Нет. Почему вы меня так ненавидите, что готовы рискнуть жизнью, лишь бы уничтожить.
Он молча расплылся в кровавой улыбке. А у меня захолонуло сердце…
— Святой Люцифер! Только не говорите, что вы тоже мой родственник! Какой-нибудь потерянный семиюродный дядюшка… Я этого просто не переживу.
Серпент осклабился.
— А было бы неплохо, а? — встав ко мне в профиль, неожиданно он послал шутливый воздушный поцелуй в сторону герцогини-бабули Шторм. — Нет, щенок. Я тебе не родственник. Всего лишь бывший жених твоей матери.
До меня не сразу дошел смысл его слов. А когда дошел, я поспешно бросил взгляд в сторону отца.
— Вы хотите сказать, он отбил у вас мою маму, и поэтому вы…
— Я мщу не тебе, — отмахнулся Серпент. — Велика важность — несносный маленький ублюдок! Я хочу, чтобы страдал он, — вампир кивком указал на Зиновия Золотова.
