– Ага, – усмехнулась Лэйра. – Их воспели посмертно. А мне наши мужики ещё нужны.
– Нам не надо посмертно, – поддакнула Паксая. – Нам нужно их пожизненно эксплуатировать. Я замуж не на пять минут выходила.
– А ребят в том узком проходе граги не потопчут? – продолжила умствовать Лэйра.
– Это уже их проблема: куда бронетехнику девать, – отмахнулся Дон. – Я им не нянька. Это армам воевать приспичило, вот пусть и отдуваются.
Он не принял участия в дальнейшей словесной возне. Припомнил, как метался в гуще боевых событий, и поздравил себя за превосходную идею стать уклонистом. Затраты энергии на проникновения неизмеримо меньше, чем на утехи боевого режима. Тот вообще только учится экономить здоровье своего носителя – досадливо поморщился стабилизатор. Затем поднялся и решительно направился на командный пункт. Интересно: если десять следующих лет посвятить нечеловеческим тренировкам, он сможет навалять арму?
Глава 25
Ничего нет подозрительней хеппи-энда
Его идею одобрили, не успел он связать двух предложений. Оказывается не одни гады такие умные – военные тоже скумекали, как их лучше употребить. И даже «пулемётные гнёзда» на скале уже приглядели. Дед лишь самовольно сделал перестановку: Дону отдал мелкую, а Лэйру прикарманил. И Руфа с Паксаей в придачу решил прихватить, дабы внизу не попались случайно под горячую руку. Тарьяс, было, заупрямился. Мол, он и ту битву просидел в тылу, и теперь его гонят отсиживаться за чужими спинами. Мужики, понятно, махом объяснили мастеру, как и каким местом он не вписывается в их ряды. Но, если уж ему так приспичило, пусть хватает пару арбалетов и лезет к Дону под бочок. Манипулятор будет пакостить мозгами, а он болтами. На том и сошлись.
Бжат-бахатур повёл своё войско на приступ развёрнутым фронтом. Там, где он начал, развернуться ещё было. А на подступах к врагу резко закончилось. Особенно верхом: под ногами просто море разливанное каменного крошева, что катала здесь вода. Обкатала, вроде, гладко, только коню один хрен, обо что спотыкаться. Так что в атаку кутуги пошли ногами.
Дед с Лэйрой сидели над головами трёх богатырей. Сам он засел в полусотне метров от армов – на тех нападали мимо них с Лэти. Тут опасность словить стрелу была ощутимей, так что Тарьясу порекомендовали не высовывался с его арбалетами. Демаскировка никому не нужна. Их гнездо было неприступно – армы еле-еле заволокли в него диверсионную группу. Натурально, каменное корыто, по бортам которого они с Лэти выстроили из камней баррикаду с бойницами. Сквозь них и приготовились заряжать мозги проползающего под ногами врага вялостью духа да негой в членах.
Собственно, он мог сразу подбить Бжата и свернуть встречу в самом начале. Но, армы заартачились. Дескать, победа будет неубедительной. Со степняками так нельзя: тех в победе убедят лишь кровь да разбрызганные мозги. К тому же манипулятору нельзя переутомляться, а то из гнезда выпадет. Максимум пользы, что сломанная шея того, на кого он приземлится. Если хочет действительно поскорей покончить с этим тухлых делом, так пускай в первую очередь ликвидирует лучников. Вот от них армам действительно может достаться по полной. С остальными же они и сами как-нибудь разберутся. А поймут, что прижало, так выпустят из-за спины запасный полк. Тот едва удалось уговорить не высовываться до времени. А тем более не орать во избежание демаскировки.
Дон сроду не претендовал на лавры военного эксперта. Но превосходно осознавал роль привычки в жизни индивида. Или группы таковых. Привычка ни в чём себя не ущемлять среди степных просторов изрядно подпортила кутугам атаку. Желание навалиться всем миром и задавить могучих «железных» численным превосходством вылилось в давку у прохода, где разминались трое богатырей.
Дону припомнился анекдот о витязе, что подъехал к камню на распутье и прочитал: вы находитесь в почках Змея-Горыныча. Судя по досадливым гримасам армов, кутуги у них в печёнках – хмыкнул он и занялся лучниками. Вроде, можно считать, что у ребят проблемы, если тут каждый второй лучник. Но, проблема-то как раз у кутугов: цели всего три! Толкущиеся претенденты на их шкуры начисто перекрыли добычу, торопясь первыми стяжать славу. Бжат уже оценил такое неудобство. И метался за спинами нападающих, исходя гортанным чаячьим криком. Лучники тоже в активе: толкутся, лезут на валуны. Взобравшись, примериваются – один хрен никак.
На передовой броуновское движение во всей своей красе. Армам в проходе тесновато, но ни один не углубился во вражьи ряды. Ребята держат свою линию, прикрывая фланги друг другу. Отбиваются лишь от тех, кто к ним сунулся, сократив дистанцию. Кутуги напоминают ту бабу из анекдота, что чешет от насильника с единственной мыслью: а не слишком ли быстро я бегу? Вылезет такой наперёд да изобразит парочку поспешных выпадов на удачу – а вдруг «железный» сам наколется на саблю? И тотчас рвёт дистанцию со всей заманчивостью: отпрянет и ждёт погоню. Дескать, пусть «железный» только рванёт за ним в азарте, а тут уж его всем миром затопчут.
Железные погифисты игнорировали их заманухи. А чего им ерепениться, если каждый второй заманушник скатывался с невысокой насыпи под ноги оголтело орущего в нескольких шагах наступления. Максимум, что армы себе позволяют: шаг-другой вперёд, и тотчас обратно в линию. Кажется, им скучновато без активного развёрнутого манёвра, но ребята держат себя в руках.
Насмешничая над вялой и в чём-то нелепой битвой, Дон аккуратно работал с лучниками: ориентировал их на новые цели. В сутолоке атакующие не сразу сообразили, что стрелы сородичей бьют им в спины. Лэти моментом всосала идею и занялась диверсией. После первого нестройного залпа трёх «попаданцев в своих» сгоряча прирезали. После того, как следующая стая стрел выкосила задние ряды нападающих, Бжат Агремович заподозрил, наконец-то, в сём несообразии чёрное колдовство. Он отцепился от бедных понурых лучников и с подозрением вытаращился на трёх «железных» – чересчур уверенные рожи тех подтверждали догадку.
Тут и терпению грагов пришёл конец: за спинами армов разразилась буря концерта. Нападающие принялись пятиться назад, натыкаясь друг на друга и поминутно оглядываясь на начальство. Отданный им приказ явно превосходил их возможности, так что полководец просто обязан был одуматься. Морда надувшегося от обиды Бжата пошла бурыми пятнами. Он сжал кулаки и замер, не в силах отдать приказ к отступлению. Но, видать, всё же процедил что-то подобное сквозь зубы. Отирающиеся рядом шестёрки мигом протрубили его во всеуслышание.
– Наконец-то, – устало пробормотала под боком Лэти. – Донатик, наподдай ему, как следует. Так, чтобы он вообще убрался домой. Надоел, сил нет!
– Так, нам с того толку не прибавится, – рассудительно огорчил её Тарьяс. – Этот щенок сунулся к нам и получил по харе. А его папаша к нам ещё не совался. И не получал. А со слов сынка ему того удара не прочувствовать. Разве для гордости плюха ощутимая.
– Думаешь, этот уберётся, но Агрем явится? – уточнил Дон.
– Так, это ж, какой урон его чести? Он же у них великим числится, – сказал, будто плюнул мастер. – А великому такое позорище нипочём не стерпеть. Уважать перестанут. Там у него желающих на место шехая, поди, с десяток наберётся. Из тех, что понаглей. А более смирных так и вся сотня имеется. Он лишь оступится – даже не упадёт ещё – как в него со всех сторон вцепятся.
– И тут нет прохода от Наполеонов, – проворчал под нос Дон, уже почти ненавидя этого придурка Бжата, которого с минуту назад даже пожалел.
– Чего? – переспросил Тарьяс, приподняв брови.
– Не обращай внимания, – мигом влезла Лэти, долбанув стабилизатора в бок кулачком. – Ты программировать его собираешься?
– Он и так уйдёт, – отмахнулся Дон, любуясь унылым отступлением.
– А вдруг нет?
– Так, деваться-то ему некуда, – успокоил девчонку мастер. – Он уж потерял лицо. Его вон уже свои-то почти не слушают. Разве только прихлебатели. А остальные и вовсе мимо смотрят. Скольких уже потеряли прежде? Скольких отсюда унесут? – кивнул он в сторону кутугов, что тащили трупы сородичей.
