– Так для них-то это привычно! Понимаешь, в Европах ведь женщина считается неполноценная, коли мужа своего любит. Им любовники надобны, да лучше не один. А уж коли девка с королем легла…
– Я помню. Вот ведь… убогие.
– Потому там сифилис и гуляет. Сам знаешь. И нас-то они во многом по себе судят.
– Ну да. – Алексей покивал своим мыслям. – Видят, что мы дружить стараемся, опять же батюшка нам тут сильно помог…
Софья торопливо перекрестилась.
Помог ли им Алексей Михайлович? Вопрос сложный, до сих пор его дела разгребали. Иногда такое выплывало, что Софье хотелось ему на могилу плюнуть, но тут уж даже Алешка не поймет.
С другой стороны, он к Европе тяготел сильно, его манера в европейском платье дома ходить, детей на иностранный манер учить сейчас очень пригодилась. Считалось, что русские варвары пытаются быть похожи на цивилизованные страны, хотя бы царская семья.
И верно, Софья дома ходила в платье, похожем на европейские, разве что без пышных юбок, Любава не ушла в монастырь, а жила во дворце, царевны повыходили замуж – европеизация.
– Ванечка, кстати, ничуть не против. Только просит, чтобы Голицын ему под руку не попадался. А то мало ли…
– Я думаю, с этим проблем не возникнет. Тем более что он на Любаву поглядывает.
– Вот ведь… кот блудливый! Сонь, если что – я ему ведь все оторву, не помилую.
– Да он и сам это понимает. И я предупредила. Но Любаве полезно почувствовать себя молодой красивой женщиной, а не царской вдовой.
– Да уж, она, кроме детей, по-моему, ничего и не видит.
– А ей рано. Ей же и двадцати пяти нет, вон, Татьяна в тридцать с хвостиком ребенка ждет.
Алексей кивнул. Тетки, словно сговорившись, затяжелели одновременно. Отставала только тетка Ирина, но той вроде как уже было не до мужчин. А вот с детскими домами и приютами она развернулась на полную катушку, так, что чуть ли не в каждой семье детей в ее честь называли.
Любава же после смерти мужа просто замкнулась на детях – Володеньке и маленькой Наташеньке, от которых и не отходила. Софья пока не спорила, пусть придет девчонка в себя, все ж мужа потеряла. Может, и не сильно любимого, но любящего и заботливого.
У нее же и без того дел хватало. В частности – шпионы.
В Дьяково их было восемь штук. Один – Сильвестр Медведев, двоих слуг подкупили, позабыв про русский характер, – те в ноги царевичу кинулись, умоляли не казнить… Алексей и не казнил. Приказал деньги брать, а доносить то, что он скажет. Еще четверо было приезжих. Выявленных. Но тех вскорости разобьют по градам и весям – и пусть шпионят где-нибудь в Тамбове. Милое дело!
– Ладно. Но ты поглядывай…
– Лешка, ты же знаешь…
– Ох, Сонечка, что бы я один делал…
Алексей не обольщался. Процентов пятьдесят его дел тянула на себе Софья. Не зарываясь, не требуя ничего для себя, спокойно и вдумчиво объясняя ему, что к чему, по первой же просьбе…
Еще бы он не задумывался о браке сестры, понимая, что если сейчас это на него свалится…
– Пока я жива, один ты не будешь. Клянусь.
Произнесено это было так, что Алексей просто молча поцеловал маленькую ручку в чернилах. Она ведь обещание сдержит. И…
Глаза у Софьи вдруг заблестели. Весело, озорно…
– Лешка, в твоих интересах выдать меня замуж, чтобы я успела подготовить смену из своих детей. Да и тебе жениться бы, чтобы наследники были.
Ну, Соня!
* * *
Иван Борисович Троекуров степенно поклонился его величеству и отступил назад, к стене зала.
Стар он, что уж там, тяжко ему постоянно на балах этих крутиться. А надобно…
Более-то нигде столько нужного не узнаешь, как здесь, в этом вертепе разврата! Тоже скажете, галантные отношения! Да о какой галантности речь идет, когда ночные горшки опорожняют у дверей дворца? А его величество… подойти к нему боярин мог, только забив ноздри полосками смоченной духами ткани. Лучше уж дышать всем ртом, как рыба, чем такую вонь терпеть!
И то – иногда ничего не спасало!
Бал был в разгаре.
То и дело кто-то из дам или кавалеров уединялся то у подоконников, то за ширмами, непринужденно испражняясь на мраморные полы… вот ведь!
В Кремле бы кто так сделать попробовал! Да нашли бы негодяя – им бы полы и вытерли! А тут – в порядке вещей!
Время от времени парочки удалялись в темноту альковов – и оттуда доносились характерные звуки.
Боярин терпел.
И все больше понимал, что мудр государь не по годам.
Да, поехать сюда надобно. Посмотреть на принцесс надобно.
И понять лишний раз, что не подходят они. Дочери маркизы де Монтеспан? Нет уж!
Что сама маркиза резко не нравилась мудрому боярину – шлюха в павлиньих перьях, что ее дети. Разряженные, разукрашенные, отлично осознающие свою значимость и гордящиеся своим ублюдочным происхождением. Грубо?
Ну так правда же!
При живой жене девку свою перед людьми выставлять, детей от нее плодить и еще их на трон проталкивать? На Русь Святую?
Э, нет!
Кому другому такое счастье подарите, а мы с доплатой не возьмем!
Более серьезно посол приглядывался к Марии Генриетте, старшей дочери принца Орлеанского. Младшая была еще слишком молода. А вот старшая входила в возраст и была мила и обаятельна.
Но… нравы французского двора подействовали и на нее.
Принцесса была неумна, вовсе нет. Она была хитра, но ум – это ведь нечто другое? Может, потом она и станет мудрой. А может, и нет?
К тому же ее Людовик прочил в жены Карлу Испанскому. Расстроить сей брак было бы несложно, но – к чему?
Получить в свой дом французскую вертихвостку, которая уже сейчас вовсю строила глазки мужчинам, кокетничала, разбивала сердца?
Нет уж! Лучше на Руси девушку хорошую найти!
Людовик Четырнадцатый уже и так и этак пытался обрабатывать посла, но боярин искусно выскальзывал из рук.
Да, конечно. Государю отписал.
Государь размышляет.
Да, дофины прелестны. Но их происхождение…
Но я убеждаю государя, а то как же!
Троекуров вежливо отклонил приглашение очередной великосветской шлюхи уединиться. Только сифилиса ему и не хватало! А уж эта-то дурная болячка тут свирепствует постоянно!
Тьфу! Вертеп разврата!
Иван Борисович тяжко вздохнул, достал платок и утер пот со лба. Эх, по возвращении домой опять все стирать да в бане мыться.
Свинарник, одно слово. Нет уж!
Никаких французских принцесс на Руси не будет!
Если только Анна Мария Орлеанская, при условии что девочка уедет уже сейчас и будет воспитываться в Кремле. Но на это Людовик не пойдет, ему нужен инструмент влияния, способный проводить его политику. Девочка же мала…
Ничего. Зато мы отсюда мастеров побольше сманим. Тех же гугенотов – талантливы ведь! Людовик в чем-то умный, да где-то и дурак дураком…
Иван Борисович вежливо отказал очередной шлюхе, вот ведь, знают, что человек недоступен – и лезут, словно им медом намазано, и принялся ждать своего времени. Король желал его видеть для беседы.
И верно.
Людовик в очередной раз намекал на старшую дочь Атенаис де Монтеспан, хмурил брови, заявлял, что «Мы недовольны промедлением»…
Иван Борисович кланялся, вздыхал, заверял в своем вечном почтении…
Ничего. Найдется и на Людовика управа.
* * *
– Венчаются раб божий Иван и раба божия Софья…
Софья терпела.
Уборы весом в мегатонну, обряды, идиотское поведение окружающих….
Можно подумать, у нее был выбор!
Наконец она решилась выйти замуж за Ванечку – пока это позволяла политическая обстановка.
Бояре сейчас ломали копья по поводу отъезда царевны Евдокии в Картли. Все-таки выдавать царевну за малозначительного царька, который тут при дворе несколько лет обтирался, один кафтан пять лет носил, – это точно был перебор! С их точки зрения. А вот Алексей был полностью – за! Это брак Софьи ему не до конца нравился.
Хотя бояре тоже поворчали. И чего это Морозов, почему ему такая честь?
Но – уже недолго. Ну, честь. Так ведь есть за что! Царский ближник, друг наилюбимейший, чего еще ждать? Вот то, что покои молодым были отведены в Кремле, их зацепило куда как поболее.
И чтобы утихомирить хотя бы самых противных ревнителей традиций, свадьбу играли по старым обычаям. Софья парилась под фатой и думала, что ей надо памятник за мужество поставить. И звезду героя.
Но наконец-то их увели из церкви – и дышать стало чуть полегче.
Потом было пиршество, и Алексей сидел рядом. И шептался с Иваном.
Софья прислушалась.
Ан нет. Она слишком плохо подумала о своих мальчишках. Никаких мужских советов тут и рядом не было. Алексей искренне надеялся, что друзья его не покинут, а Иван успокаивал, объясняя, что Софья никогда брата не оставит, а он теперь крепче каната привязан. Ранее он хоть жениться мог на ком другом – и жена б могла на их дружбу повлиять.
А сейчас – все. Узы крепче стального каната.
Да, канаты…
Софья невольно задумалась о том, что постепенно на Руси начинал строиться свой флот. Пока – в Азове.
