– Щас, – ответил я. – Вот так прямо и пойду за твоей заячьей спинкой.
– Пойдешь!
– Моя шире, – напомнил я.
– Заткнись, – прошипела она и, открыв дверь, быстро вошла в комнату, держа пистолет наготове.
Помещение заставлено плотно набитыми бумажными мешками, но одновременно с нами с той стороны тоже распахнулась дверь, вошел мужчина с небольшим чемоданчиком в руке.
Мариэтта крикнула звонко и страшно:
– Стоять!.. Полиция!
Он дернулся, другой рукой моментально выхватил пистолет. Я видел, что Мариэтта, хоть и держит его на мушке, может не успеть, но все-таки ее выстрел грянул раньше.
Две пули отбросили его обратно в коридор, там раздался вскрик, в проеме появился крупный мужик с автоматом в обеих руках.
Я выстрелил, как самому показалось, еще раньше, чем боевик выскочил из-за дверного косяка, но пуля, отколов древесную щепку, ударила его в закамуфляженный бок.
Боевик изогнулся от боли, нашарил меня взглядом, но Мариэтта, зло оскалившись, всадила в него три пули. Он рухнул лицом вниз, она ринулась было перепрыгнуть и бежать дальше, я рявкнул:
– Стоять!..
Она невольно остановилась, я сам не думал, что у меня окрик настоящего фельдфебеля, торопливо пояснил:
– Там в коридоре двое присели за диваном!
Она прошипела:
– Откуда такие сведения?
– По конфигурации помещения, – пояснил я. – Стандартная планировка от фирмы «Маэстро». Там обязательно диван с благородной коричневой обивкой.
– Тогда нужен спецназ, – крикнула она.
– Ты права, – согласился я. – Вызывай!
Она прижала подбородком кнопку вызова, глаза следят за мной, а пальцы намертво вцепились в рукоять пистолета.
– Код четыре-два!.. Срочно!.. Ведем бой!
Я сказал быстро:
– А я имею право, как сознательный гражданин, поддержать нашу родную полицию?.. В смысле, огневой поддержкой?
Она отрезала:
– Нет!
– А защищая женщину?
Она прошипела:
– Я те дам женщину!.. Я особь.
– А как особь особи? – спросил я. – Будем считать, что в твоем лице я поддерживаю власть и голосую за президента и наше счастливое детство.
– Заткнись, – сказала она.
– Понял, – ответил я. – Значит, можно. Я так и подумал. Нападать нельзя, но защищать родную власть я просто обязан, как авторитарный демократ с человеческим лицом.
– Заткнись!
– Это я от нервов, – объяснил я. – Когда говорю, я как бы при деле, и не так страшно. В общем, ты жди спецназ…
Она прошипела:
– А ты куда, гад, намылился?
– Наверх, – ответил я, – пока не унесли самое ценное. Зачем-то они все еще здесь, хотя понимают насчет спецназа. Если не остановить, то неважно, что унесут нечто ценное и способное погубить человечество, хрен с ним, но у тебя не будет оправдания, чего вдруг вломились!
Она прошипела:
– Тогда я впереди!
– Хорошо, – согласился я, – иди впереди, но только за мной.
– Ну ты и сволочь…
Я выскочил, сразу же прижался к стене, прячась за выступом стены, эти архитектурные излишества бывают и полезны, а когда бегущий выскочил и увидел половинку моего лица, то хоть автомат и смотрит в мою сторону, но на спусковую скобу я успел нажать первым.
Пуля в лоб запрокинула ему голову, мертвый палец все же дернулся на спусковом крючке, очередь прозвучала короткая и неприцельная.
Я огляделся быстро, ощущение такое, что нас постепенно берут в клещи, хотя путь для отступления еще остался, правда, быстро сужающийся.
Мариэтта выскочила следом, сразу взвизгнула:
– Где взял второй пистолет?
Я указал пальцем в сторону оставленной комнаты.
– У того, которого ты подстрелила.
– Почему не автомат?
– Пистолеты точнее, – сообщил я для нее новость.
Он стегнула по мне огненным взглядом, я как бы сразу признался, что умею стрелять точно, а еще ко мне потянется ниточка насчет стрельбы по-македонски. И хотя доказательств все равно не будет, однако подозрение окрепнет.
– Дождемся здесь?
Я буркнул:
– Им стоит бросить сюда гранату, а укрыться негде.
Она не успела открыть рот, я перебежал помещение, выстрелил дважды сразу из двух стволов. Мариэтта, перекошенная и озверелая, как защищающая котят кошка, осматривалась с оскаленными зубами, готовая стрелять во все, что шелохнется, но я стрелял и через дверь, как только там мелькнет синий силуэт, и стрелял даже, когда по ту стороны стены пройдет нечто голубое.
Выскочив за мной, она охнула, увидел распростертых в крови троих с автоматами в руках, а я вскочил в комнату напротив, это больше похоже на лабораторию, судя по аппаратуре, с той стороны коридор, там показались сразу четверо, один сделал характерное движение руками, словно в одной держит гранату, а другой выдергивает чеку.
Его соратник подбежал к двери и уже почти коснулся кончиками пальцев рукояти, как я поспешно всадил в него четыре пули из двух пистолетов. Тот, что с гранатой, уже успел отбросить чеку и приготовился швырнуть гранату в раскрытую для него дверь, сейчас на миг застыл в растерянности, но еще до того, как сам попытался прыгнуть к двери, я всадил и в него четыре пули.
Он рухнул, и, судя по раскрытой ладони, невидимая для меня граната выкатилась.
– Ложись! – крикнул я на той случай, если Мариэтта выскочит из-за укрытия и ринется ко мне.
Она вроде бы упала или пригнулась, а с той стороны сухо рванула граната. Дверь тряхнуло, но устояла, только низ посекло осколками.
– Пока нас не окружили, – сказал я твердо и красиво, – пробуй выглянуть взад, что там с Синенко. Мы все их силы оттянули на себя, но к ним, как видишь, прибыло подкрепление. Может быть, наш бравый сержант горит в подбитой машине?
– А ты?
– Я выберусь. Позже.
Она возразила:
– Нет! Это наш долг защищать гражданских. Я на службе.
– Я вывернусь, – пообещал я.
– Как?
– Пока военная тайна…
Она вскрикнула:
– Что? Военная? Так ты не гражданский?
– Гражданский, – заверил я. – Но я самец. Вроде бы еще, ага.
– И что?
– Самцы, – изрек я патетически, – всегда на службе. Даже если в жопу пьяные на диване, потому что мы – самцы!
– Не увиливай, – прошипела она, – и признавайся! Если гражданский, то останусь и буду тебя защищать, а если из отряда особого назначения…
– Да, – сказал я, – из отряда. Давай, беги! Еще секунда – и будет поздно!
Я подтолкнул ее в задницу, как только она, пригибаясь, отбежала, я неслышно на цыпочках скользнул к двери в коридор, продолжая наблюдать за двумя голубыми силуэтами по ту сторону стены.
Они стоят с автоматами в руках ко мне спинами, я ощутил по их стойкам годы выучки и молниеносную реакцию, с этими разговаривать не получится, откроют стрельбу сразу. А у меня нет шансов, в тире тоже стрелял хуже всех дружбанов, хотя то время было так дико далеко…
Я сжал рукояти покрепче, что-то у армейских пистолетов зверская отдача, как бы не забылся, тогда вообще вывернет из ладоней, приготовился к стрельбе в упор и сделал еще шаг.
Оба резко повернулись в мою сторону. Я торопливо нажал на спусковые скобы. Выстрелы грянули оглушающе громко, стиснул челюсти и нажал снова, и потом еще раз, чуть сдвинув в сторону второго.
Его отбросило на стену, а когда сполз по ней на пол и остался сидеть, на расписной отделке медленно опускается широкая красная полоса, не оставляя следа.
– Ты… – проговорил он, – не зачитав прав…
Я покосился на первого, ему пула разнесла череп, ответил оскорбленно:
– Я что, похож на полицая?
– А кто… ты…
– Конкурент, – объяснил я. – А что, в полиции в самом деле права зачитывают? Я думал, это кино.
Он криво ухмыльнулся.
– Зови неотложку быстрее… Я истекаю кровью…
– На планете вас девять миллиардов, – сообщил я, – так что не волнуйся за человечество. Убыль не совсем уж катастрофическая…
Я говорил, а сам прислушивался, когда я вот в таком мандраже, то четко почти вижу, что в соседних комнатах, что этажом выше, а что внизу. То ли мои ноздри ловят проникающие откуда молекулы запахов и срочно рисуют картинки, то ли уши ловят любые шорохи и потрескивание половиц, тут же перекодируют в понятные мне, такому тупому, сигналы, но я уже знаю, где сейчас Мариэтта, где Синенко и как мне действовать.
Он пробормотал:
– Мы же оба профессионалы…
Я сказал громко:
– Связь. Нужен медик, у нас раненый. Правда, он с другой стороны.
Голос дежурного прозвучал достаточно громко:
– Высылаю. Что значит, стороны?
– Не знаю, – ответил я. – С Темной, наверное… Мы на Светлой или как?.. Эй ты, какой стороне служишь?
Раненый простонал:
– Светлой, понятно…
Я сказал:
– Говорит, Светлой. А мы тогда на какой?
Дежурный оператор ответил бодро:
– Темную извели под корень! Теперь только Светлые против Светлых. Так даже интереснее.
