— Но вы начали строительство большой судоверфи в Новороссийске, а не в Николаеве. Ну или хотя бы в Мариуполе.
— Да. В Новороссийске. Потому что он в должной мере удален от любых вражеских границ. Разве что какую-то угрозу представляют турки. Но они такие вояки… — сделал Фрунзе пренебрежительный жест рукой.
— И все равно, я прошу вас — изыщите возможность. Это становится попросту опасным.
— Опасным? — вклинился Дзержинский. — Чем же?
— Начали ходить плохие разговоры. Очень плохие. При мне, понятно, помалкивают. Но…
— Что?
— Мне стали доносить, что с польской стороны стали появляться люди. И с ними ведутся опасные беседы. Обсуждается гарантии отделения УССР от Союза.
— Этого следовало бы ожидать. — тихо покивав, констатировал Фрунзе.
— Нужно что-то делать. Потому что я не в состоянии остановить эту катастрофу.
— Мы не сможем в ближайшие месяцы провести никакую масштабную операцию на Украине. — нахмурив лоб, произнес Дзержинский. — Все наши силы пока сковал Урал. Во всяком случае силами ОГПУ и НКВД. Армия, понятное дело, не в счет. Но без моих ребят это все лишено смысла.
— До весны, скорее всего, твои молодцы там скованны. — кивнул Фрунзе. — Или даже до лета.
— Да, где-то так.
— А с украинскими боевиками, что шалят в Польше, они как порешали? Это ведь больное место для поляков.
— Я сам в эти круги не вхож. Но, я слышал, что те вроде как затихли и сейчас не озоруют.
— Ясно. — нахмурился нарком.
— Нужно еще что-то. Иначе до весны они не досидят.
— Зимой решатся начать кампанию?
— Треть сил постоянной готовности на Урале.
— А Польше какой с этого резон? — поинтересовался Дзержинский.
— Ясное дело какой. Предлагают конфедерацию создать с Украиной и Белоруссией. Вроде как обновленную Речь Посполитую.
— В Белоруссии разве тоже угроза?
— Белоруссию они планируют завоевать. Болтают, будто бы французы пообещали им танки и прочее оружие. А, возможно, даже завозят кораблями. Во всяком случае нашим в том же Киеве говорят, что танки уже поступают. Рено. Англичане тоже чем-то их снабжают. Кажется, артиллерией и самолетами, но это не точно. Это все нужно проверять.
— Тайно завозят? — уточнил Дзержинский, что-то черкнув на салфетке.
— Тайно.
— Все равно — зимой или в зиму они не начнут. — уверенно произнес Фрунзе. — Всю эту технику нужно освоить. Подготовить экипажи и расчеты. Это время. Кроме того, польская армия — это старая армия Российской Империи. Ее осколок. А значит замашки и ухватки у нее такие же. Значит кампанию начнут по весне. Если вообще начнут.
— И вы думаете не нужно ничего подкинуть этим страждущим?
— Подкинуть кое-что можно. Смотрите. В Серпухове сейчас есть маленькое предприятие. Опытное. На нем сейчас отрабатывают одну технологию…
И дальше Фрунзе рассказал про свою идею легких тральщиков. Деревянных. По типу еще не существующих YMS— самых массовых тральщиков США времен Второй Мировой войны.
Это были небольшие цельнодеревянные суда водоизмещением около 250–300 тонн с парой дизелей. Вот что-то такое нарком и задумал строить. Массово. Потому что массовый типовой кораблик такого водоизмещения был нужен не только как тральщик. Даже с деревянной обшивкой.
Каганович внимательно выслушал объяснение Фрунзе. И скептически покачал головой.
— Почему? Что вам не нравится?
— Масштаба нет. А у них амбиции играют. Ну какие деревянные тральщики? Они линкоры строят хотят. Гигантскую плотину и огромные предприятия по переработке металла. Вот вы электрометаллургию очень поддерживаете и продвигаете. А там, в Киеве, болтают, что если бы поставили большую плотину в районе Запорожья, то рядом можно было бы поставить завод-гигант по выпуску дешевой электростали. И так во всем.
— Поэтому автозавод они и воспринимают как подачку?
— В том числе.
— Ясно… — хмуро кивнул Фрунзе. — Значит тральщик вы даже не поедете смотреть?
— Почему не поеду? Съезжу. Для общего кругозора интересно. И им расскажу. Но, думаю, что их это только разозлит.
— Хорошо. Тогда постарайтесь в самые сжатые сроки составить мне справку по тому, какие реальными силами они располагают. Вы ведь в курсе этого вопроса?
— Очень ограниченно. Сами понимаете — я там повязан по рукам и ногам. До меня только отдаленные слухи доходят. И то — кусками. К тому же я учусь, а это отнимает время.
— То, что учитесь — большой молодец. Тогда сделаем так — держите руку на пульсе. Если что — постарайтесь как можно скорее дать нам знать. А сами продумайте пути отхода. Вряд ли вам там уготована какая-то благая судьба. Может и не сразу, но точно.
— Я лучше вас это понимаю, — с укором произнес Лазарь Моисеевич.
— Извините. Но проговорить я это должен был.
— Я понимаю. Вам не за что извиняться.
— И постарайтесь не подставиться. Особенно следите за тем, чтобы к ним не попали ваши сообщения, направляемые нам. Ругайте нас среде них. Чтобы вас воспринимали если не как своего, то как минимум — как недовольного нами. Сами же подготовьте конспиративные квартиры, закладки и транспорт, чтобы как все начнется — убраться оттуда как можно скорее. Феликс Эдмундович, я думаю, вам в этом поможет.
— Разумеется, — серьезно кивнул Дзержинский.
И беседа продолжилась. Но уже в другом ключе, более позитивном. В так сказать чайном формате совершенно типичном для Союза. Это когда сидя на кухне обсуждают какие-то глобальные вопросы от жизни на Марсе, до путей развития общества и урожая огурцов у бабы Вари…
[1] Бесклассовое общество подразумевает отсутствие государства как такового. Ибо государство невозможно даже теоретически в таком обществе, ибо социальный класс определяется характером трудовой деятельности. А значит если человек служит, то он будет служащим. А если работает на заводе слесарем — то рабочим. И единственный способ эту проблему устранить заключается в ликвидации функциональной дифференциации общества, что автоматически делает существования государства невозможным. В этом марксизм кардинально сближается с анархизмом. Идеология марксизма в этом плане (да и вообще) была буквально соткана из системных противоречий, доставшихся ей в наследство от Гегеля и его идеализма. Являясь, по своей сути, его развитием, со всеми, как говорится, вытекающими неприятностями, характерными как для идеализма в целом, так и данной его ветки.
[2] С 1920 по 1936 годы существовала Казакская Автономная Социалистическая Советская Республика в составе РСФСР. В период с 1920 по 1925 год именовалась Киргизской.
Часть 3. Глава 8
1927 год, ноябрь, 1. Подмосковье
— У нас тут экипаж как я погляжу… — растянуто и с нескрываемым скепсисом произнес Фрунзе.
Перед ним стояли «красавцы».
Командир экипажа имел твердое выражение лица и выдавал свое состояние только остекленевшими глазами и легким кряхтением, с которым ничего не мог сделать. В остальном же казался трезвым. Если не принюхиваться.
По его правую руку находился заряжающий. Его красный нос и придурковатая улыбка дали бы фору опытному клоуну. Да и держался он за руку командира отчетливо пошатываясь.
По левую руку располагался наводчик в абсолютно невменяемом состоянии. Держался он за большую бутылку самогона, которую у него при его приближении пытались отнять. Видимо, чтобы убрать с глаз долой. Но не смогли, даже не смотря на его хилый вид. Смотрел он куда-то в пустоту. И был сам в себе. Михаилу Васильевичу было даже любопытно — как он сохранял равновесие то.
Но ярче всего выглядел механик-водитель, который в одном исподнем выплясывал вокруг танка с балалайкой в руке. Босиком. И зачем-то перевязав себе портянками голову. Причем этот кадр, заметив новых зрителей, только задорнее стал «отжигать».
— Ну ка — доложись. — оглядев фееричную картину танкового экипажа, поинтересовался нарком.
