— Арнульв, будь другом, — опять ярл повернулся к «метрдотелю».
Тот с полуслова понял, обошел столы, подал кирасу хозяину.
Рагнар покрутил в руках подарок.
— Всё ж, любят люди бронзу, — хмыкнул он, — что и сказать, куется она проще, да и литью поддается. Но не наша сталь!
— Куда им до нас! — поддакнул Сигмунд, за что и был удостоен мягкой, поощряющей улыбки.
Прям как малышу, только что ляпнувшему какую-то чушь, но которого добрый папа или скорее дедушка решил поддержать.
— Да, — удовлетворенно кивнул Рагнар, — знатная вещь. Прикажу повесить на видном месте, чтоб все видели, как меня любят мои форинги!
— Я думал, мой ярл, — распахнув глаза удивился брательник, — что ты эту броню будешь одевать на битвы!
За что заработал еще одно похлопывание.
— Нет, Сигмунд Йоргенсон, что ты! Какие уж мне теперь битвы? Стар я стал для всего этого дела. Мои битвы теперь, вон, с жёнушкой в постели, да с внуками во дворе.
Ингрид позволила себе легкую улыбку. И снисходительностью там не пахло вообще. Если я хоть что-то понимаю в женщинах — силен дедуля!
— Да и потом, — принялся крутить так и эдак переднюю часть кирасы ярл, — защищает она, конечно, хорошо, такую не то, что стрела, не каждое копье возьмет. Да и секирой не сразу прорубишь. Но смотри вот сюда, Сигмунд Йоргенсон, — он ткнул в подмышечную часть кирасы, — в ней ты не сведешь руки, чтоб взять оружие, если понадобиться в две руки. Да и в наклонах корпуса она ограничивает. В такой надо или сидеть на возвышенности, взирая на битву. Или на коне. А нам, оркам, ни то, ни другое не подобает! Ведь что может быть лучше хорошего упоения кровавой битвой, а, форинг?!
Новый хлопок по спине качнул погрустневшего Сигмунда вперед. Понимаю, братан, для тебя-то есть много, что лучше! К счастью для Сигмунда, ярл по-своему протрактовал его грусть.
— Не кручинься, форинг. Я признателен тебе за подарок. А более того, за то, что ты до сих пор веришь в меня и считаешь способным взять в руки копье иль секиру!
Я сидел почти в самом конце приставного стола, слушал речи ярла и Сигмунда, смотрел на происходящее, и необъяснимая тоска заполняла душу.
По пришествии в Борг мы тут же послали подошедшего к месту нашей швартовки хирдмана уведомить хозяина Борг-фьорда и всего фюлька Трёндальг о нашем прибытии и скором посещении с целью засвидетельствовать почтение.
На всякий случай встали не к пирсу, с которого возможно было бы проще разгружаться, а опять выползли носом на песок пляжа. Течь, хоть и вроде как ремонтированная, но заставляла беспокоиться. А вновь доставать пожитки из затопленного корабля никому не улыбалось.
Через некоторое время хирдман вернулся и передал, что ярл Рагнар уже наслышан о великих подвигах нового форинга и даже знает, какую кликуху ему подогнал ярл Ингольв Олафсон, владетель Волчьего острова и Рейвборга. И посему просит к себе не только самого форинга с ближними, а хочет видеть весь героический лид.
И вот мы сидим в доме ярла, едим, пьем, слушаем, как Сигмунд преподносит свою версию наших приключений. Кстати, почти точную. Пару раз умолчал, что и нападение на лагерь осаждавших, и вмешательство в спор двух людских рыцарей идея целиком Боллина. Но Болли что? Его труп покоится недалеко от входа во фьорд на значительной глубине, а сам он наверно уже опрокидывает сотый кубок за столом Одина, рассказывая павшим героям свою версию событий.
Ярл уже заверил, что завтра же он самолично пошлет гонца к Кроку-Корабельщику, чтоб тот вывернулся на изнанку, но в самое ближайшее время починил «Морского ворона». Обещал поддержать братца и в наборе новых бойцов в лид. Один из них, кстати, уже сидел с нами за столом. Хоть и не «блатным» — там только ярл с женой, да Сигмунд, но за правым, если глядеть со стороны ярла, в самом конце, напротив меня.
Калле! А я и не узнал кузена сразу — возмужал, еще подрос, уже не «пацан», а вполне «молодой мужчина». У людей такие не пух над верхней губой и на подбородке носят, а вполне себе усы и бородку. Женился, как оказывается, Йорген ему дочь какого-то одальбонда нашел, уже и ребенка заделал. Так что метил подросший «гаденыш» на место дренга в лиде брата.
Поздоровались с ним в общем-то не сказать, чтоб холодно, Калле тоже заметил, что я изменился, но и в объятия друг другу бросаться не стали...
— Это же немыслимо, слышишь, дорогая, немыслимо! Это подвиг, достойный героев древности, а то и самих богов! — заливался комплиментами для братца ярл Рагнар. — Нет, я завтра же потребую разыскать лучшего скальда, и пусть он напишет сагу о том, как орки обложили людей данью! Выкуп за дочь человеческого ярла! Это нужно увековечить в самых лучших и приятных слуху висах!
Ну конечно! Конечно, не «сам форинг Счастливый» захватив дочку графа тут же придумал требовать за нее выкуп. Нет. Просто: «мы». Некие абстрактные «мы» — команда, лид, орки.
— Эх, жаль Харальда сейчас нет в Борге, он должен был бы из первых уст послушать эту историю! — продолжал заливаться Рагнар. — А ведь сын в тебя не верил, форинг. А я ему говорил — вот увидишь, Сигмунд Йоргенсон еще покажет себя!
Ну и чего я жду? Здесь в принципе, как и везде — никто не расскажет, что главного тролля сразил некий безвестный дружинник, и смелый налет или хитроумный план предложил рядовой член лида. Ни в одной саге или легенде про них ни слова. Всегда главный герой это лидер: ярл, конунг. На худой конец — такой вот предводитель отряда, как Сигмунд. Люди будут помнить Беовульфа, Харальда Прекрасноволосого, Греттира, но никогда — тех, кто греб на его корабле, кто стоял с ними плечом к плечу в битве...
— Прости меня, ярл Рагнар, — я поднялся из-за стола и склонился в поклоне прижимая к груди замотанную в тряпки правую руку, — и ты, форинг Сигмунд. Но я, ухожу.
Меня дернул за рукав Синдри. Сидевший чуть дальше Регин прошипел что-то про то, что это не почтительно, и я веду себя не подобающе. Но усталость, кровопотеря, да и выпитая медовуха добавляли пофигизма.
— Это мой младший кузен, — Сигмунд заторопился объяснить мой «косяк» местному «бигбоссу», — прости его, мой ярл, он устал, а еще потерял много крови, ведь он буквально перед приходом сюда бился на хольмганге.
— О! Хольмганг! Ты мне про это еще не рассказывал, форинг. Чувствую, у нас сегодня будет длинная ночь. Эй, принесите еще меда и пива. А браги пока не надо, а то мы так и недослушаем истории наших гостей.
Я было решил, что про меня забыли, но ярл уже нашел меня взглядом.
— Если ты устал, хольд, ты можешь лечь в моем доме. Я всегда рад оказать гостеприимство смелым воинам.
— А еще, — вставил Сигмунд, — это именно он был переводчиком. Асгейр за время похода выучил язык людей, и без него нам вряд ли удалось бы провернуть это дело.
Ага-ага, в прошлый раз проводник, сейчас переводчик... Знаю-знаю, нет уж.
— Спасибо за добрые слова, ярл, — я опять поклонился, — но я сегодня лягу на корабле. Ни где так не высыпаюсь как на палубе, под открытым небом.
Ага, если грести перед этим десять часов к ряду, заснешь и на камнях.
— Вот это я понимаю! Истинный орк! — ответил довольным хохотом Рагнар и поднял кубок. — За вас, гости мои!
Я подождал, пока все выпьют.
— Я ухожу из лида, брат, — проговорил я громче. — Устал. Надо сделать перерыв в подвигах.
Я, кстати, не первый, кто уходит. Берси уже заявил Сигмунду, что ему нужно время чтоб поправиться, поедет к родителям. Кстати, за столами его уже не было.
— Конечно, Асгейр, иди, отдохни. Корабль починят не завтра, — донесся голос Сигмунда.
— Нет, брат. Ты прости конечно, но в тени такого героя мне находиться ... не хочется. Я хочу сам стать героем! А рядом с тобой, я всегда буду лишь младшим братом.
— Хорошие слова, Асгейр Брансон, — остановил на мне внезапно посерьёзневший взгляд ярл Рагнар. — Я ведь тебя помню! Ты сын Брана Щитоносца, моего верного хирдмана. Помню я и то, что когда-то предлагал тебе место в моем хирде. Слово мое и сейчас верно. Тем более я уже не вижу перед собой расстроенного маленького мальчика. Передо мной воин, и мне такие воины нужны.
