день до нападения.
— Господин, — подошёл ко мне Иваныч, поморщившись от боли в руке. А ведь я приказывал ему отлёживаться, но он упёрся и ни в какую. — Романенко очнулся.
— Хорошо, — кивнул я. — Шереметьев?
— С ним ещё работают целители… — вздохнул он. — Да и…
Иваныч прервался и мы вместе увидели бегущего к нам Терентия.
— Господин! Витязи доложили, что к нам направляются Шереметьевы! Они вот-вот будут здесь!
Тц-ц, ещё их тут не хватало.
— Понял, — улыбнулся я. — Что там с Кристиной?
— Госпожа пока не пришла в себя. К её покоям приставлены служанки!
— Свободен, Терентий.
Мужчина поклонился и убежал, а я взглянул на Иваныча.
— Пойдём, проведаем нашего прапора.
Раз половина особняка пришла в негодность, то пришлось часть раненных отправить в казармы. Те хоть и тоже пострадали, но не так сильно, как дом. Зайдя внутрь, я сразу же услышал сиплые стоны и хрипы. В нос ударил запах медикаментов, а по коридорам ходили целители Морозовых. А ведь здесь только те, кто не сильно пострадал. Остальных определили в госпиталь Царицына. Опять же благодаря Морозову, который позвонил мне после боя и даже выслал из столицы целую роту гвардейцев. Они должны прибыть завтра, чтобы помочь нашим и укрепить территорию.
Похоже, что после такого мне, и правда, придётся нанести им визит и познакомиться с внучкой. А иначе сам себя уважать перестану, уж слишком многим нашему роду помогли Морозовы.
Зайдя в комнату прапора, что была одновременно и каптёркой, я увидел стоявшую рядом с ним целительницу.
— Да в норме я! — хрипел Романенко, пытаясь подняться с кровати, но его держали руки женщины.
— Вам нужен покой! Никаких хождений! — сурово произнесла она.
— Покой я в гробу увижу, женщина! А ну, отпусти меня!
Уже приподнявшись на локтях, Романенко вдруг увидел нас с Иванычем и скривился.
— Вы не оставите нас? — сказал я целительнице.
Та хмуро посмотрела на Романенко, потом перевела взгляд на нас и кивнула.
— Ему нельзя вставать, а иначе швы разойдутся.
Как только женщины вышла, я захватил табуретку и присел возле кровати прапора.
— Смотрю шрамов у тебя прибавилось.
— Куда ж без них, — криво хмыкнул он. — Я один сплошной шрам. Пришли отчитывать?
— А есть за что? — улыбнулся я.
— Что не уберег госпожу, — отвёл Романенко взгляд. — Не смог.
— Но Кристина жива. А значит, смог.
— Ты не понимаешь, Дим, — поморщился прапор. — Пока я отвлёкся на ублюдков, именно Шереметьев закрыл её собой. Жалкий Ветеран принял на себя удар Магистра. Это он спас Кристину, а не я.
А вот это интересно. Выходит, что мне теперь ещё нужно Александровичу спасибо говорить? Нет, я не гордый и сделаю этот жест, но нахера он вообще сражался, если надо было бежать?
— Я же их к озеру повёл, — продолжал говорить Романенко. — Они там опять свой любимый пикник устроить хотели, на закат посмотреть. Ну а я рыбку половить. А эти мудаки ударили нам в спину…
— Эй, прапор, ты чего это? — ухмыльнулся я. — Расклеился? Ты давай мне, это, прекращай! Крис жива, Александрович тоже. Ну а ушлёпкам мы ещё отомстим.
Услышав слова про месть, Романенко прищурился и от него полыхнуло силой.
— Я в деле. Когда начинаем?
— Ты сначала выздоровей полностью, — хохотнул я, а Иваныч рядом со мной хмыкнул. — Повоевать ещё успеем. Тем более, что нам это стало уроком. Нужно быть готовым к любой ситуации.
— Я тут подумал, господин, — бросил он взгляд на Иваныча, а затем на меня. — Витязи нам помогли и укрепили, но ведь они просто бандиты. Обученные, да, но не военные.
— Так, и что?
— Изгои, — ответил Романенко.
— Ты сейчас пошутил, прапор⁈ — сразу же взвился Иваныч. — Тебе по голове хорошо ударили, или что⁈ Изгои⁈ Да эти выродки ещё хуже, чем те, что на нас напали!
Пока он распинался, я внимательно смотрел в глаза Романенко и думал. То, что он предложил, и правда, выглядело так себе. Изгоями считались военные, что так или иначе были уволены со службы с позором. Ими же были и гвардейцы родов, что выродились, или уничтожены. По большей части эти ребята становились наёмниками, бравшимися за любую работу, ведь в армию их больше не возьмут, а аристократы предпочитают не подбирать с улицы бывших гвардейцев. Вот и остаётся им только наёмнический промысел, и за редким исключением они шли в Охотники.
— Хватит, Иваныч, — сухо сказал я, и мужик заткнулся, гневно сопя. — Ты же не просто так завёл этот разговор, прапор?
— Да, — кивнул он, насколько позволяло его положение. — Я подходил с этим вопросом к главе, но он наотрез отказал… Теперь, после случившегося, хочу поговорить с тобой. Ты же знаешь, что я служил в ИССО?
Имперские Силы Специальных Операций. Да, я знал об этом, ведь после войны проверял личные дела каждого гвардейца в поисках возможных предателей. И не зря, ведь нашёл несколько, а что с ними потом стало — неизвестно, но, зная деда, участь этих мужиков стала плачевной.
— Знаю, — кивнул я.
— У меня остались контакты прошлых сослуживцев, что стали изгоями, — выдохнул прапор. — Сизый отошёл от дел, но Перун до сих пор плавает. Сизый сейчас где-то в Иркутске и у него свой магазинчик, но он лучший снайпер, что я видел. А Перун… У него отряды наёмников и группа вольных Охотников. Я мог бы им позвонить, объяснить ситуацию… Они мне должны, Дим.
Я хмыкнул и задумался, почему дед отказался пойти навстречу прапору? Неужто из-за мнения, что брошенная собака никуда не годится и лучше воспитать свою? Вряд ли… Хотелось бы у старика узнать этот момент, но сейчас он в коме.
С одной стороны, заманчивое предложение и от опытных военных я бы не отказался, но с другой… Да хрен с ним, всё равно возьму. Сейчас, когда нас неслабо проредили, выбора особого не было. Не всегда же Морозовы будут здесь, а значит, нужно было искать людей.
— Хорошо.
— Господин⁈ — опешил Иваныч. — Но это же…
— Я всё сказал, — добавил я в голос стали. — И это не обсуждается.
— Спасибо, — слабо улыбнулся Романенко. — Я позвоню им, когда тигрица поставит меня на ноги.
— Тигрица? — хмыкнул я и поднялся с табуретки.
Прапор попытался посмеяться, но закашлялся.
— Целительница моя, — кивнул он на дверь. — Рычит, как тигрица. А силища у неё… Похоже, что я влюбился.
— Это всё твои турецкие сериалы, — хохотнул я. — А ведь я говорил, что они до добра не доведут.
— Ничего вы не понимаете, господин, — ухмыльнулся Романенко. — Как там пацан, кстати?
— Жить будет, — ответил я и двинулся на выход. — Выздоравливай.
— Ага… — донеслось мне в спину.
Оказавшись в коридоре, мы с Иванычем столкнулись со стоявшей у стены целительницей.
Она что, всё
