колючих глазах прыгали чертики, не иначе затеял какую-то пакость, сволочь плешивая. — Ты вот… кто таков, да почему без перста.
Все засопели, принявшись нестройно бубнить положенные слова, кося глазами по сторонам. Дмитрий с Лехой старательно пялились в пол. Когда очередь дошла до меня, я выступил вперед и звонко гаркнул что есть мочи:
— Рядовой Ведьминов, ваше превосходительство! Перста не имею ввиду проблем личного характера, так сказать. Обещали подобрать достойного, да не вышло — не судьба покамест.
— А конкретнее? — прищурился Громов.
— А что конкретнее-то? — развел я руками, стараясь не выдать волнения. Подрагивающие пальцы спрятал за спину, благо поза позволяла. — Из тех, кого предлагали, никто не приглянулся. Кроме одного, да и тот меня чуть на тот свет не отправил. То ли не сошлись характерами, то ли просто я ему не понравился — кто ж его разберет?
Генерал буравил меня тяжелым, испытующим взглядом. Морщил лоб, щурил глаза, даже, кажись, принюхивался, будто вынюхивал что.
— Ишь ты, какой привередливый выискался, — прогудел он, скаля крупные желтые зубы. Усы его качнулись, словно в задумчивости. — Ладно, Ведьминов, не боись. Не оставим, подберем тебе напарника что надо. Чай, не лаптем щи хлебаем, сообразим, что к чему.
Генерал кинул короткий взгляд на притихших ребят, и вдруг его лицо переменилось. Как-то разом напряглось, заострилось, будто учуял что. Глаза заметались, заблестели нехорошим азартом.
— Смир-рна! — рявкнул Громов так, что у меня аж уши заложило. Инстинктивно я вытянулся в струну, а Гром рядом чуть портки не намочил от неожиданности. Вот же чертяка, голосина, что твоя иерихонская труба! Не генерал, а ходячее оружие массового поражения.
И в тот же миг снаружи донеслась разноголосица сигналов. Рожки, горны, барабаны — все смешалось в истошном вопле, возвещающем начало битвы. Воздух наполнился звоном стали, ржанием коней и гортанными выкриками команд. Где-то совсем близко заполошно заржали лошади, послышались глухие удары и чей-то яростный мат.
В шатер вломился запыхавшийся служивый, едва не сбив с ног стражу у входа. Рухнул на колени перед генералом, часто-часто моргая выпученными от страха глазами.
— Ваше превосходительство! — выдохнул он, задыхаясь. — Беда! Степняки к лагерю прорываются, сотнями прут, ироды! Видать, прознали, что ихнюю шаманку порешили, вот и озверели вконец.
У меня похолодело внутри. Вот же срань, только этого не хватало! Мало было потех на арене, так теперь еще и набег в довесок.
Громов только сплюнул под ноги и зло усмехнулся:
— Степняки, говоришь? Ну-ну, милости просим, гости дорогие. Заждались уже, заскучали без вас, голубчики. Щас мы вам покажем, почем фунт лиха в базарный день.
Он повернулся к нам и оскалился, враз став похожим на голодного волка:
— Ну что, господа недоучки — по коням? Так и быть, позволю вам рядом со мной, так сказать, руководить боем. Глядишь, чему полезному научитесь, пока башку с плеч не снесли.
С этими словами генерал развернулся на каблуках и вышел вон, оставив нас стоять с отвисшими челюстями.
Мы переглянулись, не зная, что делать дальше. На лицах ребят застыл откровенный ужас вперемешку с растерянностью. Еще бы, не каждый день выпускникам академии предлагают пойти и сдохнуть за царя и отечество.
Но тут вперед выступила Анна и, гневно сдвинув брови, обвела всех пылающим взглядом:
— Так, мальчики и девочки! Слушайте сюда и мотайте на ус. Пока мы тут — забудьте, кто кого ненавидит, презирает и так далее. Амбиции, счеты, склоки — выкиньте из головы, ясно? Здесь вам не академия, тут настоящая война. Либо мы сейчас поможем друг другу — либо сдохнем все до единого. Третьего не дано.
Она в упор посмотрела на Дмитрия, и тот судорожно закивал, сглотнув вставший в горле ком. Похоже, дошло наконец до Шереметьевских мозгов, в какой анус мы вляпались. То-то же, ваше сиятельство. Перед лицом смерти все равны — что князь, что грязь.
— Так, дальше, — продолжала Анна, упирая руки в бока. — Те, у кого есть персты — держите их поближе. Глаз не спускайте, мало ли что. А вы двое, — она ткнула пальцем в нас с Димкой, — бегом за мной! Без перстов вам нужно быть осторожнее и держаться за нами!
С этими словами девушка решительно направилась к выходу, а мы дружно рванули за ней. Выскочив из шатра, застыли, пораженные открывшимся зрелищем. Лагерь кипел и бурлил, словно растревоженный улей. Солдаты бестолково метались туда-сюда, хватаясь то за луки, то за мечи. Кони вставали на дыбы, испуганно ржали, брыкаясь и кусаясь. В воздухе остро пахло потом, страхом и надвигающейся смертью.
А вдалеке, на самом горизонте, уже клубилось зловещее пыльное облако. Тысячи всадников в остроконечных шапках неслись на нас лавиной, потрясая кривыми саблями. Даже отсюда был слышен их яростный боевой клич — заунывный и тоскливый, будто вой голодных волков в степи.
— Мать моя женщина, — сдавленно просипел Алексей, застыв с отвисшей челюстью. — Да их же тьма тьмущая! Это что же, всех положат, к чертям собачьим?
— Типун тебе на язык, трус! — зашипела Анна, пихнув его локтем. — Думай, что городишь. Мы — имперская армия, цвет нации. Уж как-нибудь отобьемся. Да и нас в разы больше!
Я невесело хмыкнул. Ну что, если потеряю это тело, сгину бестелесным демоном! А это не входит в мои планы!
Степной ветер гнал по равнине клубы едкой пыли, застилая горизонт серой пеленой. Казалось, сама природа в смятении — не в силах смотреть на то, что вот-вот случится. А случиться должно было страшное и неотвратимое — столкновение двух народов, двух извечных врагов.
Имперская армия застыла железным строем, ощетинившись пиками и мечами. В первых рядах гордо реяли боевые штандарты с золотыми двуглавыми орлами, за спинами воинов грозно шевелились хоругви с ликами святых.
Где-то над полем брани уже кружили в вышине стервятники, предвкушая знатную пируху. Им-то все едино — что имперец, что степняк. Лишь бы мясо было посвежее да побольше.
Наши позиции располагались на вершине пологого холма, господствующего над равниной. Отсюда, словно с капитанского мостика, генерал Громов озирал окрестности, щурясь от яркого солнца. Рядом с ним на вороных жеребцах восседали мы — бравые практиканты, гордость и надежда империи. Ну как восседали — скорее, трусливо жались к лошадиным загривкам, норовя слиться с пейзажем.
— Глянь, сколько их, проклятущих! — выдохнул Алексей, во все глаза пялясь на приближающуюся лавину
