честно говоря, совсем уже отчаянный ход. Он решил сразу выставить меня придурком и гнидой.
– Ты чего это, поехал, что ли? – добродушно спросил я, подходя ближе. – Какие менты? Я помочь решил. Просто так пришел.
Танкист отошел от трюмо. Мое поведение, вследствие крика Самосвала, показалось ему подозрительным.
– Все нормально, Боксер? Ты чистый?
Я подошел к Самосвалу еще ближе.
– Чистый-то я чистый. А вот только наш друг вообще в дерьме замарался. Правильно, Самосвал? Где твои шестерки, которых на меня наслал? Тоже поблизости околачиваются?
– Ты о чем это? – спросил Танкист сбоку.
Серега понял, что сейчас будет драка.
– Да он совсем долбанулся от своих занятий, – сказал он. – Он в натуре с катушек съехал. Да я ему…
В это мгновение я вытащил руку с кастетом из кармана. Привычка делать финты у меня уже въелась в кровь. Поэтому я сначала сделал небольшой удар ему в лицо левой рукой, стараясь попасть краем гипса. Удар и в самом деле получился слабый, будто пощечина.
Самосвал отпрянул было назад, потом опомнился и рванулся вперед, ко мне. Думал, сейчас быстро размажет меня, инвалида, по стене. И в эту секунду я с размахом заехал ему в челюсть. Правым кулаком с кастетом. Он будто бы сам напоролся на мою атакующую правую.
Эффект превзошел все ожидания. В черепе Самосвала хрустнула какая-то кость, он отлетел назад и грохнулся на шкаф. Обрушил его и повалился на пол в облаке обломков. Так и остался лежать, не шевелясь.
Женщина в кресле сидела, обхватив голову руками. Я так и не видел ее лица.
– Эй, Боксер, ты чё творишь? – закричал Танкист и двинулся было ко мне.
Я обернулся к нему и выставил кулак с кастетом вперед.
– Не подходи ко мне. Эта гнида давно нарывалась. Я ему давно хотел врезать.
Танкист не стал рисковать. Обошел меня, пробормотав: «Ну ты в натуре поехавший!» Подошел к Самосвалу, похлопал по щекам. Нет, тот был в глубокой отключке.
– Что происходит? – в комнату ворвался Тархун. В руках пачка денег, ожерелья и браслеты. – Чего это с ним?
Я подошел к нему и приложил кулаком с кастетом в грудь. Несильно, но больно. Тархун парень тощий и хилый, ему одного раза хватит. Так и есть, приятель загнулся и выронил награбленное. Я схватил его за шею и толкнул к Танкисту и Самосвалу.
– Забирайте этого мудилу и выносите на улицу. Быстро!
Танкист удивленно спросил:
– Ты чего, Витя? Совсем погнал, что ли?
Я подошел к нему, тяжело дыша. Кажется, с ним тоже придется махаться.
– Я говорил этому мудаку, что завязал уже с этим? Говорил! А он не хотел от меня отстать. Старался обратно затащить, да еще и под себя подогнуть. А мне это на хрен не нужно, как вы понять не можете? Вот пусть и подумает теперь хорошенько!
– Так тебя же Петрик схавает, – продолжал возражать Танкист. – Он так просто это не оставит.
Я кивнул на Самосвала.
– Поднимайте этого мудака, я говорю. Сваливайте отсюда. А с Петриком я сам разберусь. Это мои заботы.
Танкист и Тархун подняли безвольную тушу Сереги и потащили к выходу. Я сказал хозяйке, так и сидевшей на кресле с вытаращенными от ужаса глазами:
– Извините за беспокойство. Надеюсь, это больше не повторится. Но чтобы избежать неприятностей, не советую вам обращаться в милицию.
Дамочка испуганно кивнула. Ну что же, возможно, у нее хватит ума не обращаться в органы. Иначе у нас будут большие неприятности. Особенно у меня. Прощай тогда, чемпионат. Меня разом вычеркнут из списков. Зачем я вообще поперся сюда, идиот?
Просто очень сильно хотел разобраться с Самосвалом. За свою сломанную руку. Из-за этого дебила вся моя карьера могла пойти псу под хвост. Поэтому я выбрал самое неожиданное для этого место, чтобы Серега не мог оказать сопротивления.
Мы вышли из квартиры. Парни вытащили Самосвала на улицу из подъезда и унесли подальше от дома. Рядом находился скверик, может, там он оклемается?
Надо же, хорошо я ему врезал. Перелом челюсти и сотрясение мозга – в лучшем случае. Что может быть в худшем, я даже думать не хотел. Ну и ладно, такому мудаку, как Самосвал, надо бы еще наподдать, чтобы вообще тупым овощем стал.
– Ну все, я пошел, – сказал я Танкисту и Тархуну. – Я думаю, теперь Самосвал поймет, что не надо ко мне рыпаться. Иначе еще хуже будет.
Парни угрюмо промолчали. Я сомневался, что Самосвал поумнеет. Ну ничего, может, полежит пару деньков с перевязанной головой и подумает, прежде чем еще ко мне лезть.
Я оставил их вместе с безвольным вожаком и отправился по заснеженной улице. Вдыхал и выдыхал холодный воздух, стараясь изгнать из груди чувство отвращения. Оно возникало каждый раз при виде Самосвала. Как будто сколопендру какую-то склизкую встретил. Или здоровенного червяка.
Затем я побежал. Завтра опять рано вставать на тренировку. Левая рука под гипсом, к счастью, почти не болела. Было бы хорошо, если она заживет быстрее.
Домой я пришел поздно, глубокой ночью. Все уже спали. Я тоже завалился спать. Последней мыслью было то, что Лена наверняка опять обидится за то, что не пришел к ней. А еще о том, что я ни за что не встану завтра поутру, чтобы успеть к Касдаманову.
Когда я проснулся утром, было семь утра. Бабушка читала в постели журналы. Хмурый отец закончил завтракать и уже собирался на работу. Мать скрылась в ванной. Светка ела кашу и готовилась к школе.
Я тоже позавтракал, быстро, на ходу. Потом выбежал из дома. Рука в гипсе жутко чесалась, но не беспокоила. Бежать до тренера было далеко. Я сел на автобус и мигом домчался до нужного места.
Еще на подходах к дому тренера мне повстречался вчерашний соперник. Это был Паша. Он задыхался и бежал по поселку очередной круг. Бедолагу преследовали собаки.
Все это напомнило мне самому мои первые дни обучения. Между прочим, после того раза, как я применил против собак образ медведя, они больше ко мне не приставали. Вообще.
– Эй, возьми палку! – крикнул я ученику. – Или камень, отгони их.
Уралец, не останавливаясь, помотал головой.
– Уже пробовал, не помогает.
К счастью, собаки не стали преследовать его долго. Он побежал дальше, сопровождаемый только двумя небольшими вредными дворняжками.
Я покачал головой и отправился дальше, к дому Касдаманова. Тренер оказался во дворе. Сидел на бревнышке с неподвижным лицом. Я думал, что он опять ушел в себя на полчаса, но старик тут же зыркнул на меня черными глазищами.
– Явился,
