Дружный, ответный вопль, от которого у меня закладывает уши, колышет занавеску. Затем, наступает тишина.
Толчок в спину как сигнал к действию. Делаю несколько шагов на вдруг ставших деревянными ногах, и погружаюсь в полумрак. Освещение на сцене выключено специально, чтобы посетители, до последней секунды перед выступлением, видели лишь силуэт танцовщицы. Остаётся гореть только тусклая подсветка по краям, в целях безопасности. Зато зал освещён. Неярко, но достаточно, чтобы разглядеть посетителей. Зал забит людьми. Заняты все сидячие места и всё пространство перед сценой.
Люди пришли и люди ждут. Меня.
Конец двадцать четвёртой главы.
Продолжение следует…
Глава 25
Глава 25
Несмотря на поздний час в доме семьи Ли спать легли не все. За столом, в гостиной, сидели ЁнСо с мужем. Пили чай, и ждали меня.
— ЛиРа, подойди, присядь, — тихим голосом произносит хальмони, кивком головы указав на свободный стул.
Снимаю с плеч рюкзак, подхожу и занимаю предложенное место. О чём пойдёт речь несложно догадаться. Мысленно вздохнув, вострю ухи. Внемлю.
— ЛиРа, ты очень плохо поступила. Я ещё могу понять, когда ты без спросу уходишь из дома, но вот то, что ты, не посоветовавшись со мной, согласилась выйти на работу — крайне нехорошо. Я несу за тебя ответственность, и не только за поведение, но и за твоё здоровье. Ты, совсем недавно выписалась из больницы, после серьёзной травмы черепа, и, судя по всему, ещё не до конца от неё оправилась. Я имею в виду твой приступ, — на всякий случай уточняет женщина. Не дождавшись от меня какой-либо реакции, продолжает. — Я понимаю, ты хочешь показать себя ответственной и проявляешь заботу о ближних — это правильно — но ты должна осознать, что не любая забота оправдана. Последствия — вот о чём ты должна думать в первую очередь, соглашаясь кому-нибудь помочь. Например, ты вышла на работу, не имея на то моего разрешения, а там свалилась с очередным приступом. Попала в больницу… Представляешь, какие будут у всех нас неприятности, когда в органы опеки поступит информация, что я не справляюсь со своими обязанностями? Я уже молчу о прямом нарушении закона, запрещающего работать детям, не достигшим шестнадцатилетнего возраста. Ты хочешь, чтобы меня отправили в тюрьму?
…Да, почти каждый, в своих юных летах, выслушивал подобные нотации. От совсем примитивных выдумок, вроде: «Если ты не будешь слушаться маму, вон тот дядя-милиционер заберёт тебя в отделение», до попыток манипуляции через чувства подростка к родным или близким людям. Кто-то никак не воспринимал подобное, на себя, давление, а кто-то получал психологическую травму или фобию, влияющую на дальнейшую жизнь.
Однажды, когда я учился классе так в пятом, не спросив, чего я хочу, отец купил мне джинсы. Надо признаться, в те времена, мы, скорее выживали, и ситуация с деньгами в семье оставляла желать лучшего. Покупка новой одежды всегда была сродни празднику. Но я уже имел свои вкусы и предпочитал классические брюки или слаксы модному синему цвету. Я наотрез отказался надевать обновку, что сильно взбесило отца. С криком: «Не будешь носить? Тогда я их сейчас порву и выброшу!» — он попытался осуществить угрозу. Он наступил ногой на одну из штанин, а руками рванул за вторую… Я, помню, заорал, как будто это меня пытались разорвать надвое, а не ни в чём не повинную тряпку. К счастью, пошиты штаны были добротно. Они остались целы, и я благополучно сносил их до следующей обновки, купленной уже по собственным предпочтениям.
Батя, в тот раз добился своего, но какой ценой? Мой градус ненависти по отношению к нему так и не снизился, а избавиться от рвотного рефлекса, на вопрос, почему не ношу джинсы, я смог, лишь разменяв четвёртый десяток.
В случае с ЁнСо, я, могу пропустить мимо ушей все ушаты нравоучений, подобно Ниагарскому водопаду выливаемых ею на мою бедну головушку, что, собственно, и делаю, а окажись на моём месте впечатлительная девочка-подросток? Как бы она отреагировала? И вроде, логичные вещи говорит ЁнСо… да не теми словами. Разумеется, Лира, не стала бы совершать то, за что мне сейчас выговаривают, но взрослые всегда найдут массу поводов надавить на ребёнка, не задумываясь при этом какую травму могут нанести неокрепшей психике.
В общем, памятуя прошлый опыт общения с женщиной, молчаливо выслушиваю всё, что полагается, в бутылку не лезу, а когда фонтан иссякает, встаю и кланяюсь, собираясь отправиться на боковую. Но, внимательная ЁнСо, тут же находит новый повод для беспокойства.
— ЛиРа, ну ка дай взглянуть, что это у тебя на брови?
Никуда не денешься, приходится поднимать повязку, демонстрируя, залепленную пластырем, рану. Хорошо, что она моих синяков не видит!
— Пресвятая ГуаньИнь, откуда это у тебя⁈ — всплёскивает руками хальмони.
Достаю планшет, пишу.
[ Столкнулась с одноклассником в школьном коридоре. Там царапина. Хальмони, я устала и хочу спать. Я пойду к себе ]
ЁнСо, собирается разродиться очередной тирадой, но вмешивается, до того молчаливо сидевший, ВонХо, за что ему огромное спасибо.
— Чаги, дай девочке отдохнуть. Не видишь, у неё глаза слипаются.
Меня, и правда, последние минуты дико клонит в сон. Глаза сами собой закрываются так, что хоть спички вставляй.
ЁнСо внемлет просьбе мужа, и напоследок поцокав языком, отпускает Лиру. Когда девочка скрывается на втором этаже, она тихо произносит:
— ЛиРа даже не извинилась за своё поведение. Как будто, ей плевать и на меня и на окружающих. Пожалуй, мне стоит запретить ей шляться, где попало. И никакой работы в её возрасте! Я завтра же поговорю с Чинчином, пусть ищет другую уборщицу!
ВонХо, знавший несколько больше своей супруги, многозначительно молчит. Он, прекрасно понимает, что управляющие не звонят, и тем более, не присылают такси за уборщицами. А значит, Лира представляет куда больший интерес для «Острова», чем кажется ЁнСо.
Наутро, Манхи, как всегда, расталкивает меня, требуя совершить невозможное — проснуться и встать! И если со вторым я кое-как разбираюсь, то вот проснуться получается, лишь приняв душ. Аккуратно отдираю намокший пластырь и только диву даюсь, глядя на тонкую полоску затянувшейся ранки, покрытую корочкой засохшей крови. Беглый осмотр остальных повреждений даёт аналогичный эффект — удовлетворение от вида практически сошедших синяков. Чудеса, да и только!
— А-а-а! — Вопит Оби, потрясая руками, с зажатым в них телефоном. Спустя несколько секунд, становится понятно, с чего вдруг такая реакция. — Я выиграла! Моя картина выиграла конкурс! Я еду на Чеджу, уже в этот понедельник! И-и-и!
Собравшееся за завтраком семейство дружно принимается обсуждать данную новость, и из их разговора я узнаю подробности. Оказывается, Оби неплохо рисует, и по совету преподавателя, она выставила одну из своих работ на конкурс «За нами будущее». Жюри оценили талант молодой девушки, и наградили её поездкой на местный курорт — остров Чеджу — в составе таких же счастливчиков, выигравших конкурс в своих дисциплинах. Отплытие в ближайший понедельник из порта в Инчхоне, на пароме Севоль, регулярно доставляющего туристов туда и обратно.
Что ж, у каждого свои радости. Мои заключаются в том, чтобы не заснуть за завтраком. Больно сильно сказывается накопившаяся за неделю усталость. Припоминаю, что завтра суббота, а значит, можно будет выспаться, и это немного бодрит. Всё же, это тело ещё не готово два часа кряду отплясывать, и на такое издевательство над собой отвечает разбитостью и тянущей болью в мышцах.
В школу я надеваю юбку, на радость окружающим. Мои джинсы оказываются не досохшими, и, учтя минувший опыт прогулки в мокрой одежде, предпочитаю больше не рисковать. У Сонэ интересуюсь судьбой подаренных мне гольф. Женщина задумывается, видимо, припоминая, куда их дела, разворачивается и выходит их комнаты. Возвращается она через несколько минут, и я принимаю из её рук потеряшку. Вспоминаю было про планшетку, но решаю не напрягать мальца. Наиграется и отдаст. А я старенькой пока попользуюсь. Странно только, что за зарядкой не идёт.
