— Что простите? — ошалело переспросил француз.
— Вы глупости всякие пересказываете. Так отчего же и мне не пошутить? — фыркнул Фрунзе.
Так и переругивались.
Михаил Васильевич правда больше с вежливой улыбкой посматривал на англичанина, прекрасно зная, что Великобритания в это же самое время надрывается, подготавливая Польшу к войне. С Союзом. А его визави, с аналогичным выражением лица, смотрел на Фрунзе, прекрасно понимая, что тот все знает. Шила то в мешке не утаить.
И война эта предстояла весьма непростая с весьма вероятными морскими столкновениями. Ведь у Польши имелся выход к морю, по которому ее станут снабжать. И, как нетрудно догадаться, Союзу будет крайне важно эту тропинку заблокировать. Силами флота.
Весьма, надо сказать, невеликого флота.
В Кронштадте теперь стоял четыре однотипных линкора разной степени готовности. «Севастополь», «Гангут», «Петропавловск» и «Бородино». Первым трем вернули старые названия, а третий — это переименованный «Генерал Алексеев», бывший «в девичестве» «Императором Александром III».
Надо сказать, что мода на смену революционных названий на традиционные все усиливалась с каждым днем. Понятно, что Фрунзе это делал крайне осторожно. Но «лед тронулся». И после краха культа Свердлова и Коминтерна ситуация стала развиваться самостоятельно. Даже вмешиваться порой не требовалось. Да и борьба с «культом личности» в целом приносила свои плоды.
Так вот — четыре линкора.
Для Балтийского флота это представлялось существенной силой. Даже в чем-то избыточной. Но в моменте относительной боеспособностью обладал только один. А именно «Севастополь». Его просто отмыли и «подтянули гайки», заменив самые изношенные узлы и механизмы. Два других стояли на частичной модернизации. На них меняли котлы, переводя их с угля на нефть. Ну и так — по мелочи кое-что правили. Последний же был на комплексном ремонте-модернизации, вероятно долгом. Слишком уж его побила жизнь.
Посему выходило, что из номинально четырех линкоров по факту имелся только один. А тут нужно держать в уме, что линкоры типа «Севастополь» и его дочерняя серия для Черного моря, отличались крайне неудачно расположенной артиллерией, поганой, даже для Балтики мореходностью и бронированием по сути крейсера.
И вот таких вот «красавцев» имелось всего одна штука. Что уверенности Фрунзе в успехе морской фазы операции не добавляла.
Сильно поврежденный пожаром и разоруженный в 1925 году линкор «Полтава» был перестроен в большой наливной танкер. Само собой, будучи выведенным из состава флота и переименованным.
Ни брони, ни турбин на нем больше не оставалось.
Поставили тяжелые дизеля MANдля хода в 10 узлов. Да дали самую минимальную команду, разместив ее в сильно урезанной надстройке. Много ведь там теперь не требовалось. И отправили на линию. Трудится.
Аналогичная судьба постигла и линкор «Император Николай I», что стоял недостроенным в Николаеве. Подготавливаясь к вероятному бунту компартии УССР, Фрунзе еще в 1927 году завершил работы по превращению этого корабля в танкер. И к началу 1928 года он, как и бывшая «Полтава» уже находился в трудах и заботах — возил нефть на продажу.
С авианосцем, в который были мысли его переделать, Михаил Васильевич решил не связываться. Просто не успевал. А как там дела повернуться летом — никто не знал. И впустую рисковать не хотелось. Все-таки большой корпус. Жаль такой терять.
Еще имелся линкор «Императрица Мария», что стояла вверх килем в доке Севастополя. Но до нее руки пока не дошли. Хотя Фрунзе также видел этот корабль в роли еще одного большого танкера. Если, конечно, получится, перевернуть на ровный киль, что само по себе было делом нетривиальным. Впрочем, тут особенно спешить не требовалось — Крым был и оставался в составе РСФСР, более того, именно здесь накапливались кое-какие силы для предстоящей заварушки. Достаточные не только для обороны полуострова, но и даже для наступления.
Еще имелся корпус линейного крейсера «Измаил». Недостроенный. Но он стоял в Ленинграде на консервации и также каши не просил. И тут уж точно вариант с авианосцем прямо напрашивался. С последующим перегоном в Черное море, если удастся договориться с турками, конечно. Тратить такой задел на танкер в принципе, было можно, но нужно ли? Хотя — время покажет. Наращивание производства и продажи нефти и нефтепродуктов требовало средств доставки. А возить на своих танкерах сильно выгоднее, чем на чужих.
В общем — не ясно пока.
Но сейчас на него вообще не было ни времени, ни сил.
Еще два тяжелых монитора строились в Ленинграде. Однако они войдут в строй никак не раньше конца 1928 года.
С крейсерами все обстояло еще хуже.
На Балтике у РККФ их не было ни одного. Вот вообще.
На Черном море — два. Один бронепалубный «Кагул», времен Русско-Японской войны. И один легкий крейсер «Червона Украина» типа «Светлана». И все.
Еще один «полуфабрикат» «Светланы» стояла в Ленинграде. Как с ней все сложится — вопрос. Вероятно, получится к лету достроить, дав Балтике хоть что-то в этом плане. Но это не точно.
Кроме того, имелось еще три «замороженные тушки» «Светлан», одна в Ленинграде и две в Николаеве. Но там все было плохо. И Михаил Васильевич даже не пытался их достроить. И был почти уверен — черноморские «тушки» обязательно попытаются взорвать или как-то еще повредить в процессе. А отбуксировать их в Севастополь, например, не имелось никакой возможности — их еще на воду не спустили.
Что еще?
Эсминцы.
На Черном море находилось пять «Новиков», на Балтике — дюжина. Чего было категорически недостаточно.
На Черном море вроде как тоже простор немаленький. Но Азовское море было практически лишено смысла как канал снабжения противников. Тем более, что УССР не выступала в этой партии ударной силой. А для блокирования Одессы с Николаевым большого флота не требовалось. Впрочем, имелось его все равно меньше необходимого.
На Балтике же совсем беда. Блокировать Данциг с операционной базы в Кронштадте — удовольствие ниже среднего. При этом частичную модернизацию прошел только один балтийский «Новик». Выпуск новых силовых установок — перспективных дизельных «звезд» — еще не удалось наладить. А без них максимум, что могли сделать — заменить имеющуюся артиллерию главного калибра на две спарки 102-мм пушек на универсальных лафетах.
В теории могли и больше, так как на складах лежали лафеты еще для пяти кораблей. Но легкая башня была сырой, особенно в плане средств механизации. И ее обкатывали на одной «машине», по ходу дорабатывая.
Кроме того, имелось еще полдюжины эсминцев, вернувшихся от французов. Но Михаил Васильевич не был уверен, что их удастся ввести в строй достаточно быстро. Слишком запущены и изношены. Скорее всего в 1928 году о них можно было забыть.
На этом все значимые надводные силы РККФ и заканчивались.
И англичанин вполне искренне улыбался, прекрасно понимая, насколько их мало… насколько их недостаточно даже для пресечения снабжения Польши морем. Особенно если англичане с французами полякам помогут.
А они — помогут.
Иначе Михаил Васильевич не мог объяснить столь широкую и искреннюю улыбку. Впрочем, он возвращал ему такую же. Во всяком случае — старался. Тем более, что, в конце концов, эта партия будет решаться на суше. И морская фаза операции хоть и важна, но в целом, второстепенна.
— Я смотрю вы очень довольны вхождением в договор, — наконец заметил французский представитель.
— Вы даже не представляете, как, — скаля зубы в улыбке ответил нарком. — Наконец-то можно будет свернуть без последствий все эти мегалитические проекты. Увлеченные натуры мне всю плешь уже проели.
— Не хочу вас расстраивать, но от корабельного строительства это вас не убережет.
— Разумеется. Но спроектировать маленький хороший корабль — это уметь надо. А у Союза сейчас с морскими конструкторами и инженерами все не очень хорошо. Это большой корабль хорошим построить ума не надо. Бери больше, кидай дальше. А с этими ограничениями — прям песня. Я бы еще урезал тоннаж по каждому классу.
