— А что такого? Довольно вкусные. Главное, ешь побыстрее. Чтобы визг не сбежал.
Пирожки я отложил на крайний случай. А то мало ли…
— Вот ещё хлеб, — демангел протянул следующий свёрток.
Хлеб был на вид нормальным. Но почему-то синим. Я вспомнил синие злаки на родине Денницы, и пожал плечами.
— Надеюсь, напильник ты положить не забыл? — спросил я, осторожно отламывая корочку.
— Чего?..
— Проехали.
— Знаешь, Макс, иногда я тебя совсем не понимаю.
— Мне бы твои заботы.
— Слушай, не злись.
— Ты это серьёзно?.. — я откусил и принялся жевать. А ничего так хлебушек. С вискариком в самый раз.
— Если бы ты хоть немножко подумал, сразу бы понял: ты сам во всём виноват.
Вот это заявочка…
— То есть, я САМ себя предал. Посадил в тюрьму. Запер дверь и выбросил ключ.
— Фактически, да.
Я с интересом посмотрел на демангела поверх жареной «куриной» ножки. Тут он не обманул: если забыть, что это ящерица, то вкус самый обычный.
— А вот с этого места поподробнее, пожалуйста.
— Дак я за этим и пришел! — демангел всплеснул руками и нервно поёрзал. — Хотел объяснить, почему ты оказался здесь, в камере.
— Можешь не утруждаться, — я махнул на него обглоданной костью. — Я знаю, что ты скажешь: продал, мол, тебя, с потрохами, потому что — бизнес. Ничего личного…
— Ты ошибаешься.
— Да ну?..
— Это ОЧЕНЬ личное. ЧЕРТОВСКИ. Это месть.
— За то, что я выиграл ту сделку? Но я думал, что Зебрина…
— Это месть за то, что ты — это ты, — перебил демангел. — Я ненавижу тебя, Макс. Такие дела.
— И поэтому хочешь убить?
— В конечном итоге. Но сейчас… Вот прямо СЕЙЧАС, я хочу, чтобы ты СТРАДАЛ.
— И поэтому принёс лучшей в измерениях выпивки и довольно неплохой жрачки. Ты прав, поглощая угощение, принесённое тобой, я испытываю НЕВЫРАЗИМЫЕ страдания.
— Смейся-смейся. Но когда я поведаю тебе свой коварный план, ты зарыдаешь.
Я посмотрел на демангела более внимательно.
— Никак не пойму, серьёзно ты говоришь, или у тебя такая манера шутить.
— ШУТИТЬ? — Денница дёрнул острым подбородком. — Говоря о мести, я никогда не шучу. И знаешь, что? — я махнул вымазанными в ку… в жареной ящерице пальцами, поощряя его продолжать. — Я должен сказать тебе спасибо. Да. Именно так. До того, как я тебя встретил, я и не подозревал, что месть, это…
— Блюдо, которое подают холодным?
Пару секунд он просто хлопал глазами. А потом поднял брови и беззвучно поаплодировал.
— Браво, Макс, отличное высказывание. Не ожидал от тебя.
— Пользуйся на здоровье. Дарю.
Не стоило упоминания, что у меня на родине этой фразочки не знает только слепоглухонемой кирпич.
— С твоего позволения, я продолжу, — вздёрнув рукав, он демонстративно посмотрел на часы. Золотые. С широким кованым браслетом и огромным, как блюдце, циферблатом. — Времени не так уж много. Скоро придёт барон Оямацуи, чтобы выкачать из тебя силу, полученную от леди Шторм. После этого ты вряд ли будешь способен воспринять что-то, сложнее ложки с восяной кашей.
— ВОСЯНОЙ?
— Ну да. Восяная каша. Ею кормят беззубых стариков, инвалидов и… ну, овощей. К которым ты вскорости присоединишься. И знаешь что в этом самое приятное?.. Ты будешь всё слышать. Всё понимать. Даже ЧУВСТВОВАТЬ. Но сделать ничего не сможешь. Никогда больше. Никогда.
— Я впечатлён.
— Ещё бы! — демангел самодовольно улыбнулся. А потом нахмурился. — Ну вот, ты опять меня сбил.
— Ты говорил о мести.
— Только познакомившись с тобой я понял, что это такое, — повторил демангел.
Я нахмурился.
— Но ты всегда был негодяем. Творил всякие… Мерзости. Стравливал людей, ссорил государства…
— Это была РАБОТА! Дело, которое получается лучше всего, но которое… — он пощелкал пальцами. — Не приносит ИСТИННОГО удовольствия. Но когда я познакомился с тобой, Макс… — Денница одарил меня нежным взглядом, от которого я поёжился. — То осознал, что низведение тебя до состояния овоща доставит мне ни с чем не сравнимый экстаз.
— Что, вот так вот увидел — и сразу понял? — я перестал париться. Всё равно он сейчас пребывает в том состоянии, когда ни ирония, ни откровенный сарказм не срабатывают. Просто не находят мишени.
— Ты везунчик, Макс. Там, где другим приходиться вкалывать, не жалея себя, тебе всё достаётся ДАРОМ.
— Это ты о себе?..
— Я ВЕКАМИ пробивал себе дорогу, — он больше меня не слушал. И я решил не перебивать: если человеку приспичило выговориться, надо дать ему эту возможность. Пускай треплется. Болтун — находка для шпиона… — ВЕКАМИ зарабатывал ИМЯ. Репутацию.
— Ага. Беспринципного негодяя… — ну не мог я удержаться.
— А ты получил всё СРАЗУ. Как только родился.
Ну да. Получил. Мёртвую мамочку, изгнание в мир без магии и полное незнание того, кто я есть. Но ничего. Я не жалуюсь. Быть предметом чьей-то зависти — даже почётно.
— Ты идёшь по жизни играючи, — продолжил демангел. — Нет, не так… Ты ИГРАЕШЬ, а не живёшь. И даже когда проигрываешь, почему-то не унываешь. Ты…
— Подожди, подожди… — я схватился за решетку, получил слабый разряд током, и отдёрнул руку. — Кажется, я понял, где собака порылась!
— Какая собака?..
— Ты не умеешь проигрывать, Денница. Вот в чём дело, — теперь Я не хотел останавливаться. — Облапошивая и обводя вокруг пальца наивных людишек, ты привык побеждать. Ты ВСЕГДА был в выигрыше. Но знаешь, что? Проигрыш — это и есть жизнь. Ты получаешь по морде, падаешь, но… потом поднимаешься, отряхиваешься и идёшь дальше.
— Вот! — он даже вскочил, от избытка чувств. — Вот в этом всё и дело. Ты НЕ ПОНИМАЕШЬ, что проигрыш — это позор. ОТРЯХИВАЕШЬСЯ… — он передразнил очень похоже. — Но как отряхнуться от косых взглядов? От смешков? Втихомолку, у тебя за спиной?.. От взгляда, которым тебя награждает мама… «Ты ни на что не способен» — вот что говорит её взгляд. — «Возьми мою карточку, развлекись, сынок. А взрослые дела оставь взрослым». Такие взгляды по-настоящему РАНЯТ, Макс. Впрочем, откуда тебе знать? Ведь у тебя же НЕТ матери…
Я до хруста сжал зубы. Почувствовал, как на скулах играют желваки…
— Ты прав, Денница. Не могу сказать, что я тебя понимаю. Но я тебе СОЧУВСТВУЮ.
— Ты? Мне?.. — он аж подскочил. — Через полчаса тебя выжмут досуха, Макс. Заберут всю энергию и превратят в овощ. И ТЫ осмеливаешься мне сочувствовать?
— Ага.
Демангел фыркнул. Прошелся туда-сюда вдоль решетки, а потом сел. Я передал ему бутылку. Не так уж много в ней осталось, но горло промочить хватит.
Проследил голодным взглядом, как Денница допивает остатки…
— Там, где я вырос, есть такая поговорка: «Родственников не выбирают», — сказал я. — Ты тот, кто ты есть — со всеми вытекающими. Думаешь, легко было дожить до моих лет, и только потом обнаружить, что в семейном шкафчике куда больше скелетов, чем ты ожидал?
Миг он смотрел на меня пустым взглядом, но потом усмехнулся.
— А вот эту метафору я понял. Скелеты в шкафу… Одобряю.
— Не я придумал, но всё равно спасибо. Так вот: У МЕНЯ скелетов не меньше, чем у тебя. Чего стоит чокнутая бабуля, которая объявилась два дня назад, но уже распланировала всю мою жизнь наперед.
— Но… — Денница отложил пустую бутылку. — Разве не в этом цель? Занять место, уготованное тебе с рождения? Оправдать ожидания, получить уважение?
