- Секретное оружие, которое состаривает всё в определённом радиусе?
- Нормальная версия, давай еще одну.
- Машина вре…
- Не рассматриваем.
- Лежу в голодном обмороке, мне всё кажется.
- Вот! Можешь же рассуждать логично! Хорошая версия. Но вроде я недавно ел, не сходится. Погоди, ты сейчас предположил, что у меня бред?! Херня твоя версия! Другое давай!
- Машина времени! Морлоки, элои, Герберт Уэлс!
Да что ты будешь делать, только отвернулся от себя, а тут такое в лицо сам себе заорал. Молодой, начитанный, прежде всего от скуки и институтской привычки что-то анализировать, организм перелопатил кучу книжек, в том числе научно-фантастических. Все романы про путешествие во времени Николаем были прочитаны в числе прочих. Их было два: «Янки при дворе короля Артура» и «Машина времени». Ах да, еще несколько рассказов. «Человек, который пришёл слишком рано», еще что-то. Практически во всех произведениях герой попадал в прошлое и там что-то пытался организовать, всё всегда заканчивалось плохо. Особняком была Уэлсовская «Машина» Там герой сиганул в далёкое будущее, не пытался ничего изменить, лёгкий флирт и попытки выжить.
- Резюмирую: всё плохо в любом случае, не до жиру, быть бы живу. И да – я в будущем. В далёком будущем.
- Это почему?
- Консервы протухли и сгнили. А такие банки лет пять могут валяться без всякого ущерба. Ну разве что вспухнут.
- И что делать?
- Прежде всего определить геологическую эпоху. Посмотреть, не раскололась ли луна, не пришли ли ледники. А то может так случиться, что я последний человек на земле.
- Ага, и заселять Землю снова будет не с кем.
- В точку. Ты же заметил, надо мной ни один самолёт до сих пор не пролетел.
- А то они надо мной раньше часто мелькали?
- Ну… если бы недалёкое будущее, то часто должны летать. Аэромобили всякие, космолёты, экранопланы…
- Над горами экранопланы? Сам хоть понял, что сморозил?
- Ну да, погорячился. – Николай пытался отсрочить неизбежной решение, ему категорически не хотелось выходить из этого заповедного уголка, где еще водится человек, нет убийственной радиации, жуткие твари с вот-такенными когтями не разрывают своих жертв на части. При этом он понимал – идти придется. Солнышко будет светить ему сначала в лицо, потом в правый глаз, а потом и к людям выйдет. Или не выйдет. В смысле, или он не дойдет, или людей уже нет. А с другой стороны, чего время терять? Не по ночи же тащиться, да и не проживёт он в тайге один и без припасов. И без снаряжения. И без цели.
Запомненный благодаря хорошей зрительной памяти маршрут требовал идти примерно на юг, а после той деревни со смешным названием… Теляткино? После деревни надо сворачивать к востоку и двигаться в сторону грейдера. То есть уже нормальной дороги, расчищенной, спланированной и покрытой прикатанным щебнем. Не асфальтовое шоссе, но тоже хорошо. Было. А что там сейчас, никто не знает. То есть конкретно Николай не знает. Рано думать про этот ориентир, надо до деревни дойти, или до того, что сейчас на месте деревни. Ориентироваться на местности зрительная память не помогала – и мир вокруг изменился, и шёл тогда Герасимов не в том состоянии, чтоб дорогу примечать. Горушки да камни – всё те же приметы, что и «вчера». Ага, абсолютно те же, что пройденные час назад. Одно хорошо – следов ядерной катастрофы не наблюдается, Ледниковый период тоже пока не ощутим.
Глава 4 Контакт
Ха! А ведь вышел Николай к деревне! Немного не с той стороны, но вышел. Еще бы побольше уверенности, что именно к той самой, к Теляково. Хотя постойте! Вон там стояли стога, вот тут дорога была, по которой с грейдера к деревне выходили. Прошедшие события развертывались перед мысленным взором, словно это было вчера. Блин, а было это позавчера, хорош идиотничать! Но с панталыку сбивала картинка. Деревня выглядела не так, как в прошлый раз. Даже больше, деревня выглядела Очень Не Так. Словно по ней прокатился мор. Большинство домов заброшено, даже издали видно. Да не, похоже, тут все дома заброшенные. Вот и думай, сколько лет минуло, вернее, на сколько он прыгнул вперед. С одной стороны, всё население вымерло, с другой – дома еще не развалились, не рассыпались в труху. Ноги сами понесли Герасимова через луг, десять минут – и он уже входит в деревеньку по той же дороге, что и позавчера.
Первый от околицы дом этих, как его… Шульженко уже не первый. А тот, который теперь первый мертво глядит на дорогу выбитыми стёклами. Садик перед этим домом зарос бурьяном, причём давно. Зато знакомый дом, в котором два дня назад так неудачно забили свинью выглядит обитаемо. Неухоженные стены, облезлая веранда и крыльцо, а вот приусадебное хозяйство всё такое же здоровенное и с присмотром. Вона, грядки ровные, прополотые, куры мелькают тут и там. Точно тут живет кто-то. Потаращился через забор, кстати теперь забор покрепче, чем прошлый, и будя – надо водичкой запастись и идти дальше. Интересно, колодец хоть уцелел? А вообще, хороший признак куры. Значит, люди выжили, значит они тут где-то ошиваются, только не видно их. Да вот же человек! Тётка какая-то пожилая навстречу чешет.
- Это ты!
- Я конечно. Спорить не стану. – Даже засмеялся Николай такой формулировке от первой встречной бабки. Ну или не бабке, кто их знает, этих женщин, обидится еще.
- Это ты! Я помню тебя! Николай!
- Вот это новость, я действительно Николай, только я вас, женщина, не знаю.
- Не знает он. Сбежишь или чаю со мной попьёшь? Не знала, что ты из этих.
- Чаю попью, отчего ж не попить, если у вас чай еще водится. Настоящий хоть?
- Настоящий, не настолько я обнищала, чтоб траву заваривать. Да уж, думала враки всё, а оно вон как, - бормотала тётка, провожая Николая в дом. В прошлый раз Николай в самом доме у Шульженко не был, да и в этот согласился попить чаю отнюдь не ради интерьера. Ему до мурашек хотелось выяснить, какие теперь времена, вернее, в какой год он попал. Беглый осмотр деревни не оставлял сомнения в том, что это какое-то злое и далёкое будущее. Еще и эта сбрендившая, которая его «помнит». Одноклассники Николая так над дедом-сторожем в школе подсмеивались: «Дед, а ты царя помнишь?» И вот на тебе, его самого как того царя кто-то помнит. Смешно.
Нервный смех не пробивался к поверхности, скорее пугал Колькино нутро и мешал планировать свои действия. Ему сейчас надо не бояться, а разговор выстраивать так, чтоб побольше вызнать да поменьше сказать о себе. Лишнее это сейчас, много про себя рассказывать.
Внутри всё оказалось гораздо лучше, чем снаружи. Оборванный вид тётки, резиновые сапоги, какая-то заношенная хламида и старая замызганная куртка поверх неё никак не намекали, что в доме будут симпатичные явно импортные обои на стенах, яркая цветастая клеёнка как из Японии на столе, жутко стильный светильник на потолке. И вообще, крутя башкой Николая увидел много такого, чего не видел в доме своих весьма зажиточных родителей. Да то же японское радио на подоконнике! А рядом с ним микрокалькулятор. Вот скажите, зачем деревенской бабке микрокалькулятор под рукой.
- Чего озираешься, засады боишься? Так нет её, у нас в Теляково сейчас много чего нет. Впрочем, как и в округе. Вот тебе чай, вот конфеты. Или чего посерьёзнее хочешь?
- Нет, совесть не позволит объедать бедную одинокую женщину. – Закинул удочку Герасимов. Он сейчас чувствовал себя секретным разведчиком, заброшенным в чужую и местами вражескую страну.
- Одинокая, это да. Бедная? С этим тоже не поспоришь. Но уж серого путника чем накормить найдется.
- Какого серого путника? – Николай заозирался, тем более что почувствовал в словах тётки какой-то пиетет перед упомянутым человеком. Она даже слово «серый» смогла сказать с большой буквы. «Серого Путника» - вот как звучало.
- А ведь верно! Ты ж не в сером плаще! Может ты никакой не Серый? Погоди, я точно тебя помню, ты тогда в этой же штормовке был. Или у вас плащи все кончились?
