другая причина — это я.
— Не хочешь переезжать? Так это ничего страшного, я же сказал, что у тебя теперь два дома. И я не шутил, если что. — заявил он.
Я отвернулся, поглядев на то, как орды детей, поднимаясь по ступенькам крыльца, исчезают в недрах здания школы.
— Понимаешь, в чем штука…
Я замолк, продолжая глядеть в окно. Молчал и «ого-го директор», ожидая того, что я скажу дальше.
— … я совсем не девочка–одуванчик. И я это знаю. — наконец-то продолжил я, а затем пригрозил. — И скоро ты это тоже узнаешь.
— Уже, Злат, уже узнал! — засмеявшись, ответил он.
— Я желаю своей маме самого удачного и счастливого замужества на свете. И мне кажется, что ты, Елисей, как раз тот мужчина, с которым она этого достигнет. Только не подумай, будто бы я подлизываюсь или что-то такое. Я, правда, так думаю. И желаю вам обоим многих лет чистой и большой любви. — заявил я, а затем достал из рюкзака расческу.
— Спасибо, Злат. — произнес он, и как показалось, даже слегка покраснел. — Знаешь, когда мы с тобой говорим, у меня постоянно возникает такое чувство, будто бы из нас двоих подросток — это я.
— Так вот, что касается другой причины… — продолжил я, параллельно с этим глядя в макияжное зеркало солнцезащитного козырька и расчесывая свои «хвосты». — Ты был тогда прав, говоря, что моя маман не одна, и что к ней в нагрузку прилагаюсь я…
— Я не говорил, что ты прилагаешься к ней в нагрузку! — хохотнул он.
— Неважно, смысл ведь тот же самый. — моя физиономия вдруг растянулась в улыбке. — Как там в одной очень умной книжке было пафосно написано: «начало — всегда самый сложный период!». В общем, хочу сделать так, чтобы в начале вашей совместной жизни вы оба обошлись без моего назойливого присутствия. Пока у вас там «медовый месяц» будет, пока притретесь к совместному быту и так далее и тому подобное… А там уже и бабушка поправится и попривыкнет к тому, что ее дочь живет не в ее доме, а в доме своего мужа, в котором она полноценная хозяйка. Вот как-то так, Елисей.
После моих слов в машине воцарилось молчание, и только детские голоса, доносящиеся со стороны школы, нарушали тишину.
— Ладно, мне уже пора, а то урок скоро начнется. Удачного тебе рабочего будня! — сказал я и, открыв дверь, вышел на улицу, а затем, обернувшись, добавил. — Жить в доме — моя мечта! Я буду рада однажды переехать в твой дом! Пока!
Сказав это и надев рюкзак, я взмахнул рукой, а затем направился ко входу в школу.
Елисей же, некоторое время понаблюдав вслед уходящей девице, которая вскоре станет его падчерицей, громко выдохнул, а затем негромко произнес вслух…
— Во дает, девка! Ирке определенно повезло с дочерью. Надеюсь, и правда, найдем с ней общий язык.
…после чего, запустив двигатель, тронулся с места.
Тот же день. Позже.
Едва только прозвенел звонок, возвестивший об окончании урока географии, а заодно и сегодняшнего учебного будня в общем, как возле моего ученического места материализовался одноклассник.
— Злат? — обратился ко мне он, чуть повысив голос, ибо в классе начался гомон.
Оторвав взгляд от окна, за котором накрапывал теперь уже практически грибной дождик (весь учебный день, за исключением коротких перерывов, шел ливень), а затем, прекратив изо всех сил зевать, я взглянул на одноклассника…
— Чего тебе, Юлиан?
…которым оказался староста нашего класса.
Невысокий юноша, чуть-чуть длиннее моей Златы; субтильный; обладатель шикарных длинных волос. Когда я впервые увидел его, стоящего ко мне спиной, то подумал, будто бы это девчонка. В общем, Юлиану этому в школе жилось бы гораздо проще, вздумай родители дать ему какое-нибудь другое имечко.
— Ты на экскурсию в субботу поедешь? — поинтересовался он, усаживаясь за мою парту.
— А куда едем? Напомни, пожалуйста. — ответил ему, ибо о предстоящей экскурсии услышал впервые.
— В парк птиц. Ты, помню, хотела поехать. Ну, раньше… — он запнулся. — Собиралась в общем. Но деньги пока еще не сдала!
— Ну, раз собиралась…
Сняв с крючка рюкзак, принялся складывать в него свой нехитрый географический скарб.
— … у мамы тогда разрешения спрошу и, если получу его, поеду. Денег-то сколько надо и к какому дню?
Не то, чтобы я когда-нибудь любил экскурсии (вообще не любил), но в парке птиц мне бывать еще не доводилось. Так почему бы и не съездить?
— Тысяча четыреста рублей с носа плюс деньги на еду, но это уже по твоему усмотрению. — ответил он. — Завтра последний день для сдачи.
— Окей! Слушай… — я внезапно вспомнил о Стёше. — А «Б»-шки же с нами поедут?
— Нет, не с нами. «Спортики» вроде бы… — Юлиан на мгновение задумался. — У них там какая-то своя тема, я не в курсе, соррян.
— Бли-и-ин. — произнес я, закрывая рюкзак. — Ну, ладно…
— Злат! — староста вдруг сменил тему. — А у кого ты списывала?
— Списывала что? — поинтересовался я, вновь обернувшись на старосту.
— Контрошу по физике. — ответил он. — На «пятачок» ведь списала. Зря, кстати. Оксана Николаевна пока не может понять у кого, но уже очень хочет по «банану» влепить вам обоим. Она «немножко» разозлилась.
Контрольная по физике была у нас на втором уроке. Оксана Николаевна…
Апфельбаум Оксана Николаевна, женщина в районе сорока лет — наш учитель физики, сегодняшним утром сообщившая о том, что отныне именно она станет нашей новой «классной». По крайней мере, на некоторое время. Вернее, это сказала не она, а бывшая теперь уже «классная», которая заскочила в самом начале первого урока, буквально на минутку, затем, чтобы быстренько попрощаться с классом и…
— Злат, была не права. Прошу меня простить.
…коротко извинившись передо мной, свалить навсегда из ненавистной ей школы.
— … если продолжишь в том же духе — настроишь против себя всех учителей… — вспомнились ее слова, сказанные мне некоторое время назад.
И правда, многих учителей я, похоже, против себя уже настроил. «Географичка», учительница «Русского языка и Литературы», а теперь еще и
