и завалился в кровать. Сам не заметил, как задремал. Звонок заставил меня подскочить. Снимаю трубку и понимаю, что просто так скандал не закончится.
— Алекс, что ты делаешь? Зачем выносить подобные мысли на публику? Ты понимаешь, что это сильно ударит по мне и общему бизнесу в продвижении твоих картин? Я уж молчу, что могут начаться проблемы с прокатчиками. Называй лучших итальянских режиссёров дерьмом, сколько тебе нравится! Мне самому не нравятся эти спесивые индюки. Но это моя Родина, где очень остро реагируют на подобные вещи. А ещё у меня вложены миллионы в студию и могут возникнуть некоторые сложности. Придётся договариваться с нужными людьми и даже унижаться перед всякой дешёвкой! Как быть с англичанами, вообще непонятно. А ведь это очень перспективный рынок, где весьма популярны твои картины. Зачем, Алекс?
Дино говорил спокойно, но было понятно, что он с трудом сдерживает раздражение. Понятно, что ему прилетит в первую очередь. У него же в работе много итальянских проектов. Можно быть сколько угодно крутым и богатым, но ты не можешь жить в вакууме.
Чего-то меня реально занесло. Наверное, Лёша Мещерский проникся своим величием и совсем берега потерял. Я вообще-то, тоже живу в обществе. А если брать советскую действительность, то всё на тоненького. Что придёт в голову товарищам партократам, ещё неизвестно. Вдруг захотят наказать обнаглевшего хама? За работу в США я переживаю меньше всего. Материальная сторона здесь переборет любую идеологическую составляющую. Будут выжидать, пока в казну течёт постоянный зелёный ручеёк. А вот у «Прогресса» могут начаться проблемы. Закрывать не станут, уж слишком мы крупная рыба. А вот притормозить или запретить расширение вполне себе реальная перспектива. Телепроект у нас же отжали. Кто мешает покуситься на типографию и студию? Влиятельных товарищей, которые хотели бы видеть наше оборудование в своих ведомствах, хватает. Да и не в одной технике дело. Можно и на людей надавить по той же комсомольской или партийной линии. Вариантов на самом деле тьма.
Погулял, называется!
Картина маслом прямо из какого-нибудь фильма. Плотно прикрытые шторы не дают проникать в комнату солнечному свету и создают классическую интимную атмосферу. Обнажённые любовники, недавно закончившие очередной раунд, дополняют декорацию. Всё бы ничего, но на съёмочной площадке всё выглядит совершенно иначе, и софиты точно не дадут такого света. Придётся потом истратить уйму времени на монтаж. А у нас самый настоящий реализм во всей своей красе. Ещё и со мной в одной из главных ролей.
* * *
Телефонный звонок застал меня за составлением планов по завоеванию мира. Шучу, просто изучал новое штатное расписание с учётом глобальных изменений, ожидающих «Прогресс». Каплан с Солодовниковым упёрлись, что я должен всё это утвердить, дабы к ним не было претензий. Козлы! Мстят мне за разрушение привычной картины мира. Мол, мы теперь бегаем, будто ошпаренные, ты давай посиди за документами. Кроме расписания, других бумажек хватало и вникать в них надо, дабы однажды не оказалось, что объединение катится в тартарары. А ведь только вчера вернулся и жду реакции со стороны соответствующих органов. Поэтому весь на иголках и не могу сосредоточиться. И вдруг резкий звук пластикового монстра, нарушившего тишину.
— И долго ты будешь от меня бегать? — раздался голос в трубке, заставивший меня вздрогнуть ещё раз, — Детский сад прямо какой-то. Записывай адрес и дуй сюда, я уже здесь. Тридцати минут тебе точно хватит.
Не дав мне произнести и слова, собеседница повесила трубку. Размышлял я не более минуты и принял решение ехать на встречу. Всё равно проблему надо решать, и бегать от неё является глупой затеей. Хорошо, что мой водитель представляет определённое ведомство и обязан выполнять приказы. В противном случае пришлось бы выкручиваться, придумывать глупые отмазки и воспользоваться такси. Всё-таки сплетни мне сейчас совершенно не нужны.
До уютного дворика в Марьиной Роще мы доехали минут за двадцать. Мазнул взглядом по дому, определился с подъездом и вот я уже на втором этаже, давлю кнопку звонка. Дверь открылась сразу, и мне сделали приглашающий жест. Быстро оглядываю просторную прихожую, но взгляд то и дело останавливается на стоящей передо мной женщине.
За прошедшее время могло измениться многое, но только не этот ироничный прищур голубых глаз. Вот что делать? Я же прекрасно понимал, зачем сюда приехал и не в состоянии противостоять обаянию Светочки. Делаю шаг вперёд и обнимаю пытавшуюся отстраниться женщину.
— Мещерский, нам нужно о многом поговорить. Поэтому немедленно отпусти меня и идём в зал, — Капитонова пыталась быть строгой, но по учащённому дыханию понятно, что она сама сдерживается с трудом.
Нет уж. Хватаю её в охапку и тащу в совершенно иную комнату, там, где стоит заправленная двуспальная кровать. А далее очередное безумие, которого мне так не хватало. Форменное сумасшествие, с которым надо что-то решать. Оторвавшись от любовницы и немного отдышавшись, пытаюсь привести мысли в порядок. Но у Капитоновой на сегодня своя программа, от которой она не собирается отказываться.
— Скажи мне, Лёша. Ты действительно не знаешь, от кого я родила второго ребёнка? И каково это — идти по жизни будто ледоход, ломая или отбрасывая в сторону чужие судьбы как льдины? Использовал человека и можно о нём забыть, интересная позиция. Только уж больно подлая.
Блин, всё же так хорошо было! А если серьёзно, то непонятный упрёк. Я несколько раз предлагал Светочке прекратить отношения и рожать не заставлял. Догадаться от кого родившийся четыре месяца назад мальчик, тоже несложно, если вспомнить её намёки при нашей последней встрече. С мужем у Капитоновой давно всё грустно — у каждого своя жизнь, которая фактически не пересекается. Может, именно я стал причиной подобного разлада. И ситуация не доставляет мне никакого удовольствия.
— Что ты предлагаешь? — перевожу разговор к конкретике.
Оправдываться или клясться, что я не такой, никто не собирается. Оба люди взрослые и наш союз был добровольным выбором. Светочка переворачивается набок, натягивает сползающую простынь, и пытается что-то рассмотреть на моём лице.
— Почему мы не можем быть вместе? Я хочу жить с любимым человеком и, чтобы мой сын воспитывался родным отцом.
— То есть я должен бросить семью, а моего сына будет воспитывать чужой мужик? Или вообще станет безотцовщиной, — задаю ответный вопрос, — И почему мы не решили всё два или три года назад, когда твои желания были выполнимы? Ты же могла всё изменить в любой момент.
Представляю реакцию Ани на возможный развод и понимаю, что Толика я больше не увижу. Советское законодательство
