в баню идти, но другого времени у меня просто нет. Завтра с утра мы продолжим путь в Академию. Хотелось бы, конечно, доехать до деревни гномов — посмотреть, как они живут, но это полдня пути туда и полдня — обратно. У нас просто нет лишнего дня в запасе — а ведь еще и там надо будет побыть хоть немного. Приехать, посмотреть и развернуться обратно? Глупо как-то. Отдохнуть ведь с дороги захочется. Да и с лошадьми по горам трудно продвигаться. В общем, я решила, что на гномов погляжу в Академии. А то, что не увижу их поселение — ну и что? Я и как эльфы живут не видела, да и вообще — что я по большому счету в этом мире успела увидеть? Если бы не эта вынужденная поездка в Академию, вообще бы ничего не посмотрела. А кое-что, типа неволков, лучше бы и не видела никогда.
На Лизу я, честно сказать, не рассчитывала, поэтому косметику в подарок брала только матери Славы. Но совсем ничего не подарить невестке тоже не могла. В итоге выделила немного из того, что брала для себя. Всё равно, если всё пойдёт по плану, недолго ещё мне ей здесь пользоваться.
Лизу в полнейший восторг привели маникюрные пластинки. Она смотрела на свои цветные ноготки так, словно я её в сказку переместила: такое у неё было выражение лица по-детски восторженное. Малике тоже мамины красивые ногти понравились, пришлось и ей, с разрешения Лизы, сделать такие же.
Увлекшись своим занятием, мы чуть не забыли о времени, но мужчины напомнили. Баня, оказывается, давно была затоплена, а столь долгое отсутствие мужчин объяснялось тем, что отец, дед и дядька показывали Гришке разные приёмы самообороны. Мол, мало ли, кто задирать в Академии будет. В общем, резвились детки.
Первыми, как водится, мужчины отправились, а мы быстро кинулись готовить ужин к их приходу. Меня отправили на участок с Маликой собирать ягоды для морса: после бани пить очень хочется, и ягодный морс — то, что нужно. Так мы и собирали вдвоём: я в корзинку, Малика в рот. А Парана и Лиза в это время всё приготовили. Ягоды растолкли с мёдом, водой залили, а тут и мужчины пришли. Мы их посадили ужинать, а сами в баню отправились.
За время своего пребывания в этом мире, я успела полюбить баню. Да, ванная — это комфорт, а душ — еще и скорость, но баня — это душа. Из бани выходишь не просто чистым, а как будто заново родившимся. Словно смысл с себя не просто грязь, а все тревоги, заботы, усталость — и даже болезни. Такое чувство обновления. Да и потом, пока из бани идёшь до дома, все чувства обостряются: и воздух иначе пахнет, и звезды ярче и тишина какая-то особенная. Мне вообще тут нравилось то, что время не летело так быстро, как в нашем мегаполисе. В деревне всегда было время остановиться, посмотреть вокруг, полюбоваться окружающими красотами. И ведь сколько этих красот оказалось! На каждом шагу поджидают: то закат невероятными красками небо окрасит, то луна такая близкая и светит так ярко, что ночь кажется днём, то просто идёшь-идёшь, и вдруг замираешь: сто раз ходила мимо вот этого дерева на склоне, а только сейчас заметила, что этот пейзаж прямо просится на картину. И так не только в наше деревне: мне кажется, такое вот неспешное, основательное существование — свойственно любой деревне. Люди тут много работают, но и природу любят и ценят её красоту. В Москве не так: там много работают, и ничего кроме работы и не видят больше. Кажется, теперь я вполне понимала Гиртана: детей, действительно, лучше растить в деревне. Город создан для работы, а деревня — для жизни. Привнести немного цивилизации в быт — и вообще красота была бы.
Долго мы парится на стали: устали уже за день все, утром рано вставать, да и Малике давно пора спать ложиться. Она, в отличие от Маруси, мыться любила, но пар не терпела, так что мы все трое по очереди с ней в предбаннике сидели, пока две другие парились.
После бани Лиза быстро уложила Малику — у той уже глазки слипались — и мы сели ужинать. Мужчины, хоть и поужинали, но сидели с нами за компанию, пили морс. Что удивительно лично для меня: в этом мире не было традиции употреблять алкоголь на праздниках. Вот и сейчас у меня создалось полное ощущение праздничного застолья, но отсутствие алкоголя удивляло. Единственное время, когда здесь пили забродивший ягодный сок — это поминки. Как рассказывал Гиртан, таким образом, через легкое самоотравление, люди вроде как тоже «чуть-чуть умирают», чтобы немного сопроводить душу умершего родственника — для того, чтобы та не чувствовала себя одиноко. Ну и, как я понимала, им самим это помогало немного забыться. Так что алкоголизм тут хоть и существовал, но как очень редкое явление — и чаще всего в городах. В деревнях пьяниц не было — они там просто не выжили бы. Деревенский закон суров: кто не работает — тот не ест. Я с грустью вспомнила наши спившиеся грязные деревеньки. В какой момент и что пошло не так в нашем мире? А потом новая мысль — а в какой момент меня это стало волновать? Раньше, помню, я с брезгливым презрением думала о спивающихся деревнях моей родины, но никак не с грустью и стремлением всё изменить. Кажется, за эти почти пять месяцев, я позврослела на целую жизнь.
Так мы и сидели за столом, общались обо всём и ни о чём, и пили морс с пирожками. Разошлись уже за полночь. Спать мы отправились к родителям Славы, шли по абсолютно тёмной улице, так как набежавшие тучи скрыли луну и звезды. Только бы дождь с утра не зарядил. Выезжать будем в любом случае, но не хотелось бы мокнуть. Кажется, этой ночью я уснула, едва приняв горизонтальное положение.
Выехали через час после рассвета. Всего ничего поспали, но дольше тянуть нельзя было: через четыре дня начинался второй месяц осени, а с ним заканчивался приём в Академию. А добираться отсюда нам двое суток, не меньше — есть риск опоздать, если затянем. Радовало только, что мы, хоть и сделала крюк — по сравнению с эльфами, а всё же теперь ближе к Академии, чем были, когда наши пути с ними разошлись.
С собой в дорогу нам
