И выражение лица скорбное. Скорбь у Миары особенно хорошо получалась. Когда Миара давала себе труд её изображать.
Тихая спокойная жизнь… они ведь и вправду на многое способны.
Укрепить замок.
Дороги проложить. Винченцо далеко не только боевой маг. А Миара… она лечить может. Просто лечить. Невзирая на положение, связи родовые, на отцовские запреты или, наоборот, приказы. На все то, что мешало там.
И… их, может, и не полюбят. Плевать. Любви всеобщей им и не надо. Главное, что примут. Главное, что здесь, в Вольных баронствах, просто не найдется человека, которого стоит опасаться.
А город…
Там и вправду все непросто.
- Знаешь, мне не нравится твой взгляд, - мрачно произнесла Миара. – Ты все-таки… зачем тебе это? Стать главой рода… как скоро ты превратишься в такого же выродка, каким был наш дорогой папочка?
- Н-нет.
- Не превратишься? Сомневаюсь. Дело даже не в желании… там все… благо рода… жизнь рода. Вся эта хрень, которую нам внушали. Остальные… кто первым рискнет попробовать нас на прочность? Ауфы? Нашшара? Или дорогие родичи… жены у Алефа остались.
А у них родня.
Связи.
Одно дело, когда муж жив, и совсем другое, когда его не стало. И никто не осудит слабую женщину, оказавшуюся в непростой ситуации, что она обратилась за помощью к сородичам.
- Другое, - Винченцо облизал губы. – Алеф… сказал кое-что…
- Гадость какую-нибудь.
- Вроде. Того. Надо… где Дикарь?
- А он тебе на кой?
- Не знаю. Просто… и девчонка… она из мешеков. Тоже. Но потом. Позже.
- Там еще жрец есть. Его тоже звать? – меланхолично уточнила Миара.
- Зови.
- Чудесно… - она поднялась и поглядела. – А ведь самое интересное, ты ведь не шутишь… что же он такого тебе рассказал?
То, что делает возвращение необходимым, потому что… сто лет, двести… не так это и много, если подумать. А бросить все, как есть, неправильно.
Это…
Это просто неправильно и все тут.
И Винченцо, облизав губы, принялся рассказывать. Кратко. Осторожно. Подбирая слова. Миара поймет. Если кто и поймет, то только она.
Глава 40
Глава 40
В личных покоях баронессы было тесновато.
Сама она, вновь вырядившаяся в белое, устроилась у окна. И свет, проникая сквозь мутноватые стекла, подчеркивал дряблую кожу и глубокие морщины. За прошедшие пару дней баронесса постарела.
Или это кажется?
Джеру достался стул с высокой резной спинкой.
Ица, вновь наряженная в бархат и шелк, сообразно статусу, спокойно устроилась на низенькой скамеечке. Рядом с нею замер смуглолицый жрец, вид которого явно заставлял баронессу нервничать. Жрец, пусть и отмытый, облаченный в простое платье, все же выглядел слишком иным.
Чуждым.
Миха прислонился к стене. И глаза прикрыл.
Поесть им не дали. Помыться – вот да.
Переодеться.
А дальше госпожа баронесса пожелала… чего она там пожелала, Миха не понял. Да и нет нужды. Кто слугам правду скажет? И сейчас вот тоже, если и скажут, то не всю.
Арвис здесь неспроста.
Стоит за креслом госпожи, всем видом показывая, кому здесь служит. Пускай себе… Такхвара нет. Как и Миары. Но это понятно, она рядом с братом, что хорошо.
Выживет.
Теперь точно выживет. Так она сказала. А Миха поверил и обрадовался. Немного. В конце концов, мир здешний таков, что научишься радоваться и мелочам. А маг… он, может, и не друг, но и не сволочь. А это уже много.
- Я пригласила вас, - взгляд баронессы нет-нет, да задерживался на жреце. Вот, к слову, странно. Не того он полета птица, чтобы здесь присутствовать. Стало быть… стало быть, чего-то Миха не понимает.
Ничего.
Сейчас объяснят.
В животе заурчало и подумалось, что могли бы для начала и покормить. С сытым человеком, небось, договориться проще. А ведь договариваться будут.
Точно.
- Чтобы высказать свою глубокую признательность. Род де Варрен не забудет оказанной услуги… - голос баронессы звучал громко и торжественно. Будь Миха не таким голодным, может, и проникся бы. – Но вместе с тем новые обстоятельства вынуждают нас искать новые пути.
Миха с трудом подавил зевок.
А еще смутное ощущение, что услышанное ему не понравится. И главное, что ощущение не только у него. Вон, Джер тоже хмурится и на мамочку поглядывает мрачно.
Но молчит.
Баронесса сложила руки на коленях. Спину вытянула. Подбородок подняла.
- Случилось так, что ко мне обратился человек достойный, - легкий кивок в сторону жреца, который спешит согнуть спину. Но вот как-то так, что становится ясно – этот поклон не более, чем дань уважения женщине, от которой сейчас зависит многое.
Что?
Ица молчит.
Сидит, перебирает жемчужины на длинной нити. И по лицу её не понять, о чем она думает.
- По несчастному стечению обстоятельств, он оказался в плену у мага, да пожрет бездна проклятую душу его, - вот последняя часть фразы была весьма искренней. – Однако чудо случилось.
Одно известное Михе чудо хмыкнуло, но тихо.
- И теперь он достиг своей цели! Благородный Нинус был послан, дабы отыскать дитя, коварно похищенное из родного дома…
Еще немного и Миха слезу пустит.
Дитя вот поморщилось. Похоже, грядущая перспектива возвращения и воссоединения с семьей не слишком её радовала.
- Род де Варрен уже больше ста лет жил в мире с соседями. И желал бы, чтобы мир сей длился вечно.
Она набрала воздуха.
И сказала:
- А потому мы обязаны проследить, чтобы дитя вернулось к родителям.
Стало тихо.
Взгляд баронессы уперся в Джера. А ведь… она с ним говорила. Раньше. До того, как собрала всех. И объясняла. Про клятву, которая, конечно, принесена, а потому её надо исполнить. Но когда-нибудь потом. Позже. Когда Ица повзрослеет. И вообще как знать, как к этой клятве отнесутся с той, с другой стороны.
И может статься…
- Она – моя невеста, - проворчал Джер, но как-то неуверенно. И на Миху поглядел. И во взгляде его читалось совершеннейшая растерянность. Одно дело девчонку магу выдать, и совсем другое – родителям.
- Несомненно, - жрец поклонился. Говорил он неплохо, разве что картавил слегка, то ли сам по себе, то ли в силу различий меж языками. – И я счастлив буду возвестить господину моему, что Боги благословили его дочь достойным юношей…
Взгляд достойного юноши сделался совсем уж тосклив.
- А кто у нас родители? – уточнил Миха, пока тоже не совсем понимая, что ему делать.
И надо ли.
Родители – это ведь… родители.
Его собственные с ума бы сходили, а потом бы все отдали, чтобы Миху вернуть. Они бы и сейчас все отдали, только его возвращение невозможно.
А вот Ица…
- Матушка – благородная…
- Она умереть, - перебила Ица. – Раньше. Её убить маг.
- Увы, мы все скорбим…
- Врать, - кажется, особого пиетета перед жрецом она не испытывала. – Вы все говорить, что она плохая. Она… не так. Нужен другой. Ты быть, когда ей плохо. И молчать. Ты говорить, что маг нет. Нельзя.
Она стиснула кулачки и жрец слегка побледнел. И согнулся куда как ниже, чем перед баронессой.
Боится?
А ведь явно боится. И не гнева, а… чего тогда?
- Спокойно, - Миха это сказал не жрецу, а девочке, и та выдохнула, кивнула коротко и, поднявшись с лавочки, подошла к Михе, чтобы взять его за руку. Она же и прижалась, явно показывая, кого здесь будет слушать. – Ясно. Матушка твоя умерла.
Он не удержался, коснулся черных волос, которые попытались уложить в прическу, но те все равно выбились и торчали острыми прядками.
- А с отцом что?
- Тоже. Умер, - пожав плечами, сказала девочка.
- К-как? – а вот теперь жрец распрямился, и смуглое лицо его стало серым.
- Давно уже, - отмахнулась Ица. – Она сказать.
- Кто?
- Та, что теперь я.
Ничего не понятно. Кажется, не только Михе.
- Маг, - повторила Ица. – Он делать…
Она поморщилась и заговорила на другом языке, Михе совершенно непонятном. Но вот жрец слушал внимательно, жадно и… с благоговением?
