- Он… он умрет? – подал голос сопровождающий.
- Возможно… но держи его. И крепко. Ирграм, чисти рану. Гной выпускай. Мышцы необходимо будет иссечь.
Упырь кивнул.
Миара же пошевелила пальцами.
- Сейчас я довольно слаба… но, если повезет… ему…
Пальцы слабо светились.
И свечение это расползалось по ладоням, и выше, поднималось к локтю, вот уже охватывая всю руку.
Миара наклонилась и, коснувшись губ губами, выдохнула в них этот кипящий белый свет. И парнишка выгнулся дугой.
- Держи!
Свет расползался. Миха видел эту хрень и… и то, как пятнами пошла кожа. Странно, что неравномерно, но где-то она осталась прежней, а… а под ней медленно проступали русла кровеносных сосудов.
Парень хрипел и изгибался.
А ладонь Миары надавила на грудь.
- Держи крепко! Это больно.
Да уж… кожа на щеке полыхнула и сполза, обнажив черные мышцы, которые на глазах Михи покрылись сизоватой влажной пленкой.
Парень дернулся. Раз. Другой.
И снова забился в судороге.
Он взмахнул рукой, пытаясь оттолкнуть Миху, и заорал.
- Держи! – это Миха крикнул уже тому, второму, что стоял возле стола. И тот, моргнув, навалился на ноги, прижимая их. Парня трясло, его то выгибало, то корежило. Изо рта хлынула то ли кровь, то ли слюна, с ней смешанная.
Он не захлебнулся лишь потому, что Миара ловко повернула голову набок. Так и держала.
Когда судороги стихли, она отступила.
- Его отереть надо. Теплой водой. Чистой тряпкой. Так… настой я, надеюсь, найду. Добавишь в воду. Поить. Много. Даже если не хочет. Травники есть? Завари ромашку, толокнянку и золотую розгу. Поить много. Мочиться будет, старайся, чтобы не на кожу.
Кожи почти не осталось, по всему телу.
Но сейчас парень хотя бы дышал. Да и запаха смерти Миха больше не чувствовал.
- Пока кожа останется голой. Будет больно.
- М-маковое молочко?
- Можешь дать. Когда им больно, они орать начинают, - пожаловалась Миара, пытаясь оттереть измазанные черным пальцы о юбку. Юбка, впрочем, также не отличалась чистотой. А пальцы дрожали. – Идем…
Она развернулась и направилась к выходу из шатра.
Там уже вдохнула холодный вечерний воздух и зажмурилась.
- Это чудо было каким-то… нечудесным с виду.
- Тебе не угодишь, - сказала Миара, не открывая глаз.
- Ладно, извини.
- Ничего. Подобные случаи… я могу попробовать. Поделиться силой.
- Как…
- Нет, иначе. Он мне не родич, да и не любовник, - она фыркнула. – Однако если спать со всеми больными это уже не целительство выйдет. Так что есть иные способы. Не такие эффективные. И сложнее немного. Но тоже работает.
- И он выживет?
- Как повезет. Шанс я дала. Я вытащила заразу. Сожгла её. Если до утра не скончается, можно будет попробовать дальше.
- Дальше?
- А ты как думал? Такое вмешательство всегда опасно. У него теперь повреждены легкие. И почки. Печень. Желудок. Кишечник, полагаю, тоже. Но это все восстановится. Если он будет жить.
- А будет?
Миара пожала плечами.
- Должен. Не зря же я силы тратила. Но ты ведь о другом спрашивал. Так… да, я могу прирастить к телу отсеченную руку. Или ногу. Могу пересадить сердце, почки… печень. Не любую. Лучше всего подходит та, которая от близких родственников. Алефу я вот пересаживала. И Теону как-то пришлось. Могу продлить жизнь. И восстановить отдельные органы. Многое могу, но… это требует сил.
Она сделала вдох и пригладила влажные волосы.
- Много сил. Их хватит… на двоих? Троих? Пятерых? А остальные? Куда проще использовать знания и умения, слегка подкрепляя их силой, чем просто силу.
Наверное, она была права.
- И все-таки хочется чуда, - признался Миха.
- Кому не хочется чуда…
Миара замолчала.
Она стояла, подставив лицо ветру, закрыв глаза, улыбаясь каким-то своим мыслям. Миха просто не мешал. Спешить… а куда им спешить.
Еще бы пожрать кто принес.
И вообще жизнь, кажется, приходит если не в норму, то в её подобие.
Тихий вдох.
И выдох.
- Ты тут?
- Куда я денусь.
- Действительно, - Миара потрогала лицо. – Но… ты думал, что мы дальше делать будем?
- Домой вернемся?
Ирграм все-таки выбрался из шатра. А мелкая девчонка, которая ну никак не могла быть той, которую они искали, ибо дочери императоров выглядеть должны иначе, прилично, увязалась следом. И стоило ему заикнуться, что безопаснее было бы ей в шатре остаться, она лишь глянула.
Так глянуло, что мертвое сердце заныло.
И…
Пускай. Ирграм что? Он должен был привести к девчонке? Он… привел.
К ней. Её. Какая разница?
Главное обжигающее солнце почти скрылось. И пусть даже алый диск его еще виднелся над землей, но наползавшие сумерки принесли облегчение.
И дышалось легче.
И шкуру не жгло.
Ирграм втянул воздух, пронизанный сотнями ароматов. Там, в стороне, ярко горели костры. Дым их мешался с сумерками, делая их более плотными. Но дым этот вонял, как и люди, что собрались вокруг костров. Они держались в стороне, что от Ирграма, что от шатра мертвого господина.
Господина.
Мертвого.
Ирграм нервно облизал губу, сдерживая дрожь. Он сделал. Он сумел. Он…
Идти недалеко. И охраны у шатра больше нет. Беспокойно колотиться сердце, вдруг да… с наемников станется отомстить. Пусть даже не магу, но его имуществу. Но нет. В шатре сумрачно, тихо.
Глаза Ирграма легко привыкают к темноте. Он видит клетки, и человека, что по-прежнему сидит, будто… будто Ирграм и не уходил. Та же поза, те же колени раздвинутые и руки, на них лежащие. Та же невозмутимость, которая, впрочем, пропадает быстро.
- Госпожа! – голос жреца полон незамутненной радости. И от этого становится неловко. Странно. И страннее, что девчонка не спешит подходить.
Стоит.
Смотрит.
Видит хоть что-то? Глаза человеческие слабы. А она еще и мелкая.
Ирграм подошел к клетке. Ключи он еще когда снял, благо, никого-то тело мертвого мага не интересовало, а вот теперь пригодились. Нужный нашелся сразу. Все же Ирграм долго служил роду Ульграх. И в ключах научился разбираться.
В том числе в ключах.
Жрец выбрался. И все же по неловким движениям его было видно, что сидение в клетке не прошло даром. Он почти выпал и несколько мгновений просто стоял, вцепившись в плечо Ирграма.
А потом плечо отпустил и распластался на земле.
- Госпожа, - произнес он. И добавил на языке мешеков. – Госпожа… несказанно счастлив видеть вас!
Девочка подошла.
Молча.
Встала, скрестив руки на груди.
- Я послан нести благую весть миру! – продолжил жрец, продолжая вжиматься в землю. – Ибо вернулась надежда его! И надежда Империи.
Ирграм поскреб себя за ухом.
И подумал, что туда, в проклятый город мешеков, он не вернется. А… куда вернется? И надо ли? Может, пока Миара занята, точнее слишком утомлена, чтобы думать о том, куда подевался Ирграм, стоит уйти? Лес рядом. Ирграм доберется до него.
А с ним и до рытвенника.
И там…
- Мир будет спасен! – возвестил жрец, наконец, решившись оторвать голову. А девочка вздохнула и ответила:
- Как же ты мне надоел.
Глава 38
Глава 38
Раб махнул рукой, призывая идти следом, и Верховный двинулся вдоль огромных полок. Он шел нарочито медленно, заставляя себя смотреть и запоминать.
Смотреть…
Полки.
Металл. И на полках металл. Потолок… высокий. Только в храме, пожалуй, есть настолько высокие потолки. И во дворце Императора. Но там их поддерживают колонны. А здесь? Или полки эти, упираясь в потолок, и являются своего рода колоннами? Разглядеть не получается.
Как и сам потолок.
Он светится. И ярко. Резко даже. Отчего почти сразу начинает болеть голова, и глаза слезятся. И Верховному приходится опускать взгляд. Но потом, через несколько шагов, он снова поднимает голову, пытаясь понять, откуда исходит этот свет.
