— Нужно решиться. А со временем вот увидишь — потребность вырастет. Ты что-нибудь придумаешь, я уверен. Организуешь лизинг или чего-то в таком роде. Я тут прикинул, мы можем довести себестоимость до тысячи рублей за штуку, а выпуск по шхуне каждые пять дней. Для начала. Это сделает кораблик доступным широким слоям населения. Как «Фольксваген Жук», как «Форд» модели «Т», как горячие пирожки. Потом понемногу нарастим объёмы, заменим ручной труд механическим и океан наш.
Подобрав карандашный набросок, я пририсовал к городскому пейзажу несколько труб и кудряшки дыма. Я попытался представить себе замыслы товарища и не сумел. При всём богатстве воображения, при всей романтике и амбициях собственных планов, мне не удалось вписать в средневековый в общем-то ландшафт корпуса судостроительного завода. Грязные от сажи кварталы, толпы рабочих встающих по гудку до рассвета и бредущих в сумерках к станкам с узелками и судками в руках.
Какие трубы? Какой гудок? Какие станки? Восемнадцатый век на дворе!
Глава двадцать восьмая. Образование
Глава двадцать восьмая. Образование
Лёшка часто увлекался технической стороной дела и забывал про экономику и людей. Ему даже в голову не пришёл вопрос, кто же станет управлять всеми шхунами? Неважно, будем ли мы их строить по старинке или запустим чёртов конвейер. Неважно даже, чем их придумаем загружать.
Много маленьких кораблей — отличная идея. Но она требует соответствующее число самых настоящих капитанов, способных читать карту, проводить обсервацию, делать расчёты. А ближайшая навигацкая школа, где преподавали хотя бы некоторые из морских дисциплин, находилось в Охотске, и училось в ней три или четыре человека, которые заранее были расписаны по казённым судам. Промышленные же мореходы обычно делу обучались на практике. Кто-нибудь из старых капитанов брал в помощники смышленого матроса и понемногу доводил его до ума, передавая опыт, знания. Древний проверенный способ. Вот только долгий, выдающий штучный товар. Для грандиозного флота требовалось куда больше грамотных шкиперов, и требовались они в короткий срок. А массовое обучение людей, как и всякий иной конвейер, требовало новых методов.
— Нужно организовать мореходное училище, — решил я.
— Хорошая идея, — одобрил Тропинин.
Его легкомысленный тон вывел меня из себя.
— Между прочим, это тебе следовало об этом подумать, прежде чем предлагать свою программу шхуностроения, — наехал я на товарища. — Если бы у нас было некоторое количество больших кораблей, то капитанов хватило бы. А команду они натаскали бы постепенно.
— Ладно, ладно. — поднял руки Лёшка. — И кого ты думаешь поставить на училище?
— Думаю предложить должность Ясютину.
— Ясютину? — удивился Тропинин. — Почему не Окуневу или кому-то ещё из стариков?
Его удивление было отчасти понятно. Фёдор Ясютин, что называется, звёзд с неба не хватал, хотя и серьезных промахов за ним не числилось. Уступал он в умении водить корабли и Окуневу, и Бочкарёву, и даже более молодой Яшка, пожалуй, уже обогнал его в навыках. Но…
— Понимаешь, все они весьма эффективно используют интуицию, — пояснил я. — Верят во всякие сомнительные приметы, хотя и творят порой чудеса. Но в том-то и дело, что интуицию и умение творить чудеса передать ученику не так просто. Это скорее искусство, а не ремесло. И Ясютин в этом смысле совсем бесталанный. Он не умел свистом заманивать в паруса ветер и определять по нюансам птичьего крика близость берега, а по оттенкам неба скорую бурю. И он не отличит на вкус воду Охотского моря от воды залива Сан-Франциско. Всё так. Зато он умеет объяснять то, что написано в книгах. Небесную механику, например, или геометрию. Он даже знает, что такое логарифмы и умеет их использовать.
* * *
Строить мы решили на пока ещё не обвалованной и не укрепленной безымянной набережной, что шла от крепости к мысу у входа во внутренние гавани. И раз уж я всё время вспоминал парламент Британской Колумбии, который стоял примерно на этом месте, то и мореходное училище предложил выполнить в похожем стиле. С учетом, разумеется, наших возможностей.
Мы с Расстригой набросали проект просторного здания. Чтобы и классные комнаты имелись в достатке, и лекционный зал в виде амфитеатра, и библиотека, и кабинеты для экспериментов. А во флигеле — общежитие для курсантов, а в другом — обсерватория, а во дворе — гимнастическая площадка. Зарезервировали место и для будущей научно-исследовательской части, в том числе опытового бассейна. Его я порывался построить ещё когда мы выбирали образец для шхуны, но видимо время для него пока не пришло.
Фасад же представлял собой эклектику, где присутствовали элементы готики, ренессанса и барокко. Главный вход представлял собой портик с колоннами. По сторонам от него мы предусмотрели пару ниш для установки статуй Нептуна и Колумба, которые я собирался заказать в Нидерландах или Англии; добавили к ним множество пилястр, арок, балюстрад под окнами, барельефов и прочих красивостей.
Отдельные архитектурные элементы я набрасывал по памяти, и мы с Расстригой обсуждали, что больше подходит смутному замыслу, точно капризные дамы, перебирающие у модистки шляпки.
Итоговые эскизы мне настолько понравились, что я даже подумал возвести неподалеку собственный особняк в том же стиле. Почему бы и нет? Царь я или не царь? И пусть викторианским стилем назовут то, что возникнет у нас, а не в далекой Британии.
Проект, однако, получился слишком сложным для авральной постройки. Он требовал изготовления фигурного кирпича, заказа декоративных элементов, исполнения более сложных окон, витражей, лепнины и прочих конструкций. А время не терпело. Поэтому, пока здание возводили, я предложил Ясютину проводить занятия в конторе, убивая при этом ещё одного зайца — новое дело предоставило мне повод, освободить от надоевших постояльцев несколько лишних комнат.
* * *
Первыми курсантами стали нынешние помощники наших капитанов — Чихотка и Борька, а вместе с ними ещё несколько старовояжных моряков. Бичевин, которому тоже требовался шкипер, отдал в обучение своего подручного Кириллку. Я помнил его ещё мальчишкой по горячему делу в Иркутске. С тех пор парень вырос и превратился в свирепого промышленника под стать Слону или Тунгусу.
Старовояжные моряки многое уже знали, ещё больше умели. Ясютину оставалось только навести лоск. Мы сформировали из них старший (третий) курс. Ещё несколько человек, напротив, не имели хорошей морской практики, но были грамотными, разбирались в геометрии и арифметике, понимали карты, лоции. Этих требовалось поднатаскать в работе с парусами и веревками. Их зачислили на второй курс.
Таким образом, мы надеялись получить в первый же год два выпуска и дюжину новых капитанов. Однако дальнейшие перспективы не радовали. Ясютин очень быстро выбрал весь потенциал нашего небольшого флота и на первый курс набирал уже кого попало. А мореходов из среднестатистического зверобоя или тем более индейца, выпекать как горячие пирожки не выходило.
— Проклятье! Какой там Магницкий, какое «Краткое земного круга описание»?Мне приходится начинать с самых азов, — пожаловался Ясютин, когда мы втроём засели в кабаке Тыналея. — Прежде чем браться за арифметику, их нужно обучить чтению, письму, а туземцев так и вовсе русскому языку. А когда мы займёмся навигацией, геометрией, чтением карт? А практика? Я трачу попусту уйму времени.
— Время ещё есть, — заметил Лёшка. — Мы ещё несколько месяцев налаживать производство будем.
— За несколько месяцев из зверобоя морехода не сделаешь, — отмахнулся Фёдор.
— Тебе нужен помощник и подготовительный курс, — сказал я.
Мы выпили хереса и погрузились в раздумья. Потребность в образовании стала следствием не только амбициозной кампании по массовому производству шхун, хотя кампания и послужила толчком. Такова уж специфика малых судов, что на трёх матросов в команде приходилось два человека с «дипломом» — шкипер и его помощник или штурман.
