Но шхуны это только начало. Кроме экипажей кораблей грамотные люди скоро потребуются и на берегу — в портах, конторах, адмиралтействах. А я собирался открывать и международную торговлю. Астрономические таблицы, книг по навигации и морскому праву, заполнение корабельных журналов и написание рапортов, всё это требовало обучения. Удельный вес «офицеров» должен составить, таким образом, половину морского племени, если не больше.
Но кроме того требовалась общая грамотность. Хотя бы элементарная, в объёме начальной школы. А её-то, начальной школы, у нас и не было. Народное просвещение ещё не овладело разумом монархов, а поскольку церковь сильно отставала от колонизации, то люди не могли научиться грамоте даже у дьячков.
— Всеобщее образование! — поднял я указательный палец. Затем указал им на пустую кружку и дождался, пока Тыналей не подольёт вина.
Я доставил сюда большую партию хереса, чтобы употребив содержимое по назначению, использовать бочки для дозревания виски.
— Всеобщее образование, — согласился Лёшка, показав и на свою посуду.
Ясютин пожал плечами и кивком согласился с немым вопросом Тыналея.
Мы сделали по глотку и вновь замолчали.
Для удержания Аляски и северных территорий требовалось не так уж и много людей. Даже во времена золотой лихорадки там проживали тысячи. Не те это земли, чтобы пугаться захвата толпой поселенцев, тут скорее нужно опасаться собственных коррумпированных правителей. А вот Британская Колумбия, Орегон и Калифорния этой самой толпой будут смяты. При вестях о золоте, о китовых и котиковых стаях, тучных пастбищах. Здесь требовались сотни тысяч людей или хотя бы десятки тысяч для начала. А даже с учётом союзных индейцев, мы не могли выставить столько.
— Если нельзя взять количеством нужно брать качеством, — сформулировал я задачу. — А что есть качество применительно к человеческой особи? Грамотность, прежде всего. Образованные люди должны стать основой стратегии наших малонаселённых колоний. На той стороне материка высаживаются толпы малограмотных бедняков, религиозные диссиденты, имеющие явный перекос в обучении. Гарвард уже основан, но пока только как колледж, и когда ещё Массачусетс станет научным центром? Мы можем ответить этой массе только грамотными людьми. Случись чего, грамотеи всегда смогут противостоять наплыву чужаков. Образованные люди будут активно влиять на общество, они легко займут ключевые позиции в экономике и политике, а, значит, смогут ассимилировать большее число пришлых.
— Верно, — согласился Ясютин, не поняв и половины слов, но уловив суть.
— И гигиена, — добавил Тропинин.
— Что гигиена? — не понял я.
— Качество населения определяет не только образование, но медицина и профилактика заболеваний. Внедрение длишь нескольких простейших правил приведёт к резкому падению смертности. Мы здесь вполне сможем избежать эпидемий. Не тем способом, так другим. Чума сюда не переберётся, надеюсь, слишком широк океан, который выполнит роль карантинного барьера. А если не хватит океана мы сможем добавить карантин в портах.
— Верно, — кивнул я.
— Ну вот, — воодушевился Тропинин. — Холеры и большинства инфекций легко избежать просто тем, что заставить людей пить чистую воду, мыть посуду и руки, кипятить, варить, жарить пищу.
— Главное вбить это людям в головы. — кивнул я.
— С цингой-то мы справились, — поддакнул Ясютин.
— Оспу уже научились прививать, — продолжил Лёшка. — Нужно только добыть прививочный материал.
— Сделаю, — пообещал я.
— Избежать кое-чего поможет безопасный секс, — не унимался Тропинин.
— Как ты собираешься обеспечить безопасный секс? — удивился я.
— Будем закупать у испанцев латекс.
— Он не у испанцев, допустим, а у португальцев или даже у французов, хотя могу и ошибаться. Кажется это в том районе, где у них космический…
Я замолчал, вспомнив, что рядом Ясютин.
— Что такое секс и латекс? — спросил тот.
— Латекс — это млечный сок каучукового дерева. Если его сгустить и обработать серой при определенной температуре, то получится резина — отличный гибкий и растягивающийся материал, который не пропускает ни воду, ни воздух. Вроде хорошей кожи.
— Чёрт! а ведь это целая индустрия! — воскликнул Тропинин. — Непромокаемая одежда, надувные конструкции, презервативы, медицинские груши, аэростаты. Есть где развернуться.
— Вот именно, — я вернул разговор в прежнее русло. — И этот вопрос тоже упирается в знания. А знания — в образование. А образование — это код народа. Каким будет образование, таким станет и население.
На краю земли особенно понимаешь скудоумие расизма и этнического национализма. Наши предки не случайно называли нацию языком. Цвет кожи, черты лица не имеют значения для носителя культуры. Имеет значения язык, на каком разговаривает, читает и думает человек. Горстка первопроходцев отчётливо понимала это, иногда приправляя язык православием. От этих свирепых викингов редко услышишь пренебрежение к инородцу. И хотя они довольно жестоко обращаются с туземцами, так и друг с другом поступают порой не лучше. Таким образом, не имея возможности перемещать массы крепостного народа, увеличить число «русских» можно было только на местном материале.
— Нужно вводить поголовное бесплатное образование, — резюмировал я. — Нужно учить индейцев, эскимосов, алеутов, детей от смешанных браков. Лет через десять мы получим несколько тысяч новых русских. Хорошее подспорье в наших делах, не так ли?
Тропинин не спорил. Размножение русского народа вполне соответствовало его патриотической стратегии, лишь самую малость поправленной реалиями фронтира. Он давно смирился с узкоглазыми, плосколицыми и смуглыми русскими.
— Диких тем более не заставишь учиться, — усомнился Ясютин.
— Начнём с детей, — сказал я. — Будет платить туземцам за каждого ребёнка, отданного на обучение, а вождям в двойном размере. Пусть с малолетства впитывают в себя язык, культуру, экономическую доктрину. Пусть живут при школах на наших харчах. Убыток невелик, зато, когда придёт время, они будут на нашей стороне.
— Или возглавят освободительное движение, — предположил Тропинин. — Научишь дикарей уму-разуму на свою голову.
— Пусть возглавляют. Для нас куда важнее, чтобы они не пропили землю на сторону.
— Дело за малым, — сказал Лёшка. — Где взять такую прорву учителей?
— Это верно, — вздохнул я. — Кадры решают всё.
Грамотных людей, способных обучать других, на фронтире обитало всего ничего. Купцов и приказчиков у школьной доски не поставишь. Чиновников тем более. Ссыльные выглядели более перспективным контингентом, но почти всех их увёл в мятежный поход Беньовский. На соляной каторге в Охотске трудились уже совершенно сломленные люди, даже если кто-то из них и был когда-то образованным.
Из контингента грамотных людей в нашем распоряжении оставались лишь мореходы, но их нам и без того не хватало. Из-за чего собственно и заварилась вся каша. Ну а священники, даже если закрыть глаза на специфику образования, на наш берег ещё не перебрались.
— Вот разве что Расстрига, — пришло мне в голову.
— Но на нем держится всё строительство! — возразил Лёшка.
— Когда мы отправлялись в Калифорнию, парни вполне обошлись без Расстриги, — напомнил я. — Решено. Пришла пора ему в очередной раз сменить род занятий.
* * *
Расстригу уговаривать не пришлось, строительные работы на школьные занятия он согласился сменить с большим удовольствием. А вот с учениками получилось сложнее. Что туземцы, что промышленники, которые обзавелись семьями, отпускали сыновей неохотно. С малых лет мальчишек пристраивали к промыслу, ремеслу, готовили воинов и охотников. Перспективы же образования оставались для них туманны, а действовать силой я не решался.
Мы довольно легко уговорили жителей Туземной Слободки, которые первыми постигли необходимость ассимиляции. Но деток там пока проживало немного.
