– Ты был прав, – сказала Алла, когда мы остановились покурить. – Только я не понимаю, зачем ему всё это?
Я помолчал. Поступки некоторых людей были мне непонятны всегда, в любые времена. Помнится, я удивлялся, когда народ радовался начавшей в девяносто втором приватизации – с повальной распродажей государственной собственности, с ваучерами, которые Чубайс оценил то ли в две, то ли в три «Волги». Мои знакомые носились с этими ваучерами, как с курицы с яйцом, всерьез прикидывали, куда их выгоднее вложить и всё такое; я свой отдал бывшей первой жене – формально в пользу сына, а неформально мне было пофиг, как она им распорядится. Кажется, через год или два она их продала долларов по сорок за штуку – и была этому очень рада. Многие же просто вложили свои бумажки в какие-то странные конторы, которые быстренько позакрывались, ну а все «Волги» достались тому же Чубайсу и его присным.
Совсем скоро по историческим меркам тот же народ начнет массово поклоняться всяким Чумакам и Кашпировским, заряжать банки с водой во время их телевизионных сеансов и верить в целебные свойства обычной воды. Кажется, уже сейчас есть фанаты Джуны – и непростые, чуть ли не на самом верху, а исследованиями паранормальных способностей этой женщины занимается целая лаборатория в насквозь государственной Академии наук. [1]
Чуть позже советские люди вообще будут верить всему и во всё, что им скажут по телевизору или напишут в газетах – например, они будут уверены, что в московском метро бегают двухметровые крысы, которые пожирают машинистов поздних рейсов. Да и все байки про Сталина, Берию и прочих старых вождей Советского Союза тоже родом из конца восьмидесятых – странного времени, которое потом уже не повторится. То ли массы получили иммунитет к слишком наглому вранью, то ли ещё что. Впрочем, этот иммунитет сработал не во всех частях огромной страны.
– Кто знает, – я пожал плечами. – Ему же зачем-то было нужно ломать тебе личную жизнь? Человек такой поганенький. Может, ему кто написал из дружков – так и так, очередной наезд на нового жениха Аллы закончился провалом, Родька в тюрьме, мы под колпаком. А он решил, что надо самому разбираться... вот и разобрался. Теперь тоже сядет, как поймают. Правда, именно сейчас могут и не поймать – пристрелят, если с ножом на патруль выскочит, всё-таки чрезвычайное положение действует, а с ним шутки плохи. Менты и военные все на нервах, сначала будут стрелять, а уже потом разбираться. Впрочем, меня бы такое развитие событий устроило бы больше, чем любое другое. Только не думай, что я кровожадный... а то твой Дима уже так подумал, пришлось в темпе оправдываться.
– Он не мой! – возмутилась Алла.
– Ну а чей же ещё? Точно не мой, – я улыбнулся. – У него такая каша в голове... интересно, это у всех творческих людей так? Что скажешь?
– Откуда я знаю?
– Среди твоих знакомых творческих людей явно больше, чем среди моих, – пояснил я. – Впрочем, технари тоже умеют удивлять, но в их действиях можно найти и голый расчет, а вот у творческой интеллигенции обычно одни эмоции.
– Да ну тебя, – Алла возмущенно надулась. – Я же тоже творческая интеллигенция, как ты говоришь, неужели у меня одни эмоции?
– Ну вообще-то да... – я ответил не задумываясь. – Но за это я тебя и ценю. Ну а рассудок... иногда я хотел бы меньше рассуждать, но у меня плохо получается. Обещаю, что буду стараться.
Алла уже собралась стукнуть меня кулачком по плечу – но остановилась в последний момент и просто погладила.
– Рана-то как? Не болит?
– Ноет, – признался я. – Сильно ноет. Хочется закинуться анальгином и поспать часиков так десять. Но нас ждут великие дела...
– Прекрати, Егор, ты точно не граф!
– Но дела ждут, и великие в том числе, – задумчиво пробормотал я.
***
Я почти не удивился, что мой звонок застал следователя Соловьева на месте. Милицию и всех прочих правоохранителей наверняка уже мобилизовали по полной программе, когда никакие выходные или отпуска не учитываются, и они вынужденно проводили время в рабочих кабинетах. Правда, я не знал, были ли у них какие-то задачи или они тупо били баклуши, но в целом это меня не слишком заботило. Впрочем, мне всё равно
