сгрызёт…
— Дурак…
— Спать не хочешь?
— Нет.
Вот и поговорили… А у меня уже подошёл этап сшивания передней и задней половинки штанов… Я решил внести разнообразие и с правой стороны сделал из обрезков вшитый под боковой шов карман для ножа на бедре… Нормально получилось… Вот и с боковыми швами закончил. Время пришивать карманы. Что там нам нарисовала наша домашняя Версаче?
Увы… Юный модельер снова сделал «ход конём». Привалилась к спинке дивана и «давит на массу». Альбом на коленках валяется, карандаш куда-то укатился…
Перенести её в комнату тёти Наташи? Есть шанс, что проснётся. Или одна, или другая.
Забрал альбом. Укрыл ребёнка куском хлопчатобумажной фланели. Пусть спит…
На её рисунках ничего путного конечно не было. А на первом варианте она просто пририсовала к штанам человечка.
Я прикинул, что мне осталось дошить. Пришить боковые карманы — это раз. Шаговый шов — два. Пояс со шлёвками… И низ подшить… Делов минут на сорок. Максимум час… И то потому, что надо несколько раз выворачивать туда-сюда…
Дилемма… Оставить на завтра или упереться рогом и добить всё сегодня? Вот как-то не люблю оставлять недоделанное на потом. Сколько раз бывало раньше так. Отложишь в сторону и больше никогда к этому не вернёшься… Нет. Лучше сегодня всё доделаю. А отосплюсь завтра. Аня же сказала, что мама после ночной сены будет отдыхать. Вот и я тоже смогу до обеда поспать…
Решено. Работаем дальше…
* * *
Парадокс состоит лишь в том, что усталость имеет свойство накапливаться в организме… Я стал замечать, что уже не всё так ладно получается. Тут шов скривил. А здесь… Пришлось распарывать, потому что… Потому что устал.
Я сходил в ванную умылся холодной водой. Чайник ставить на огонь не стал, он дольше закипать будет… Вскипятил воду в ковшике и заварил себе чашечку кофе.
Выпив бодрящего напитка, я кое-как более-менее пришёл в норму. Небо за окном уже начало светлеть. Ночи в июне короткие.
Раннее утро 19 июня. 1974 год.
Москва. Новогиреево.
К рассвету я всё закончил. Повесил рядом с первыми брюками и присел на диван, довольный собой.
Анюта уже сползла ниже и спала уже лёжа на диване… Поправил на ней фланелевое покрывало…
Из своей комнаты вышла Наталья. Увидев спящую на диване Аню, улыбнулась.
— А я-то думала, куда это наша егоза убежала? Завтракать будешь? — Это она уже у меня спросила.
— Буду…
После её вопроса у меня в животе реально заурчало.
— Аню будить?
— Не трогай! Пусть дрыхнет. Лена с работы придёт, тогда и разбудишь. А вот Лёшку через пару минут разбуди. Пусть умывается пока…
Она пошла на кухню. А я стал убирать свой «творческий беспорядок», наделанный за время моей ночной смены. Что буду шить дальше, я пока не придумал. Если только для Анюты комплект походный сделать. Карго-штаны и какую-нибудь штормовку. Попробую сделать это из более светлой саржи.
Лёха сонный прошлёпал в ванную. Послышался шум льющейся воды…
* * *
Звонок в дверь прозвучал довольно резко.
Елена что ли с работы уже вернулась? Чего-то рано для неё… Я зевая пошёл открывать дверь…
За дверью стояли два милиционера в форме. Впереди был довольно-таки крупный мужчина лет под сорок в звании лейтенанта. Второго, более мелкого, я не мог разглядеть за широкой спиной старшего…
— Здравия желаю! Лейтенант Карпов. Нарушаете, граждане. Сигнал на вас поступил…
Я был немного заторможен после бессонной ночи и не понял, как он, отодвинув меня в сторону, уже прошёл в квартиру…
Зато мне удалось хорошо разглядеть тщедушного сержанта, что до этого времени был скрыт фигурой лейтенант.
И кто таких недомерков берёт на службу в органы? «Не смотри, что грудь впалая, зато спина колесом.»
* * *
— А Вы наш новый участковый? — послышался голос тёти Наташи из глубины комнаты.
— Да.
— А капитан Перепёлкин где?
— Его перевели на другой участок.
— Ой. Так у нас же участковый был не Перепёлкин, я Дятлов… — голос Натальи зазвучал более громко, и я почему-то насторожился.
«А почему сержант небритый? И форма на нём, как мешок сидит.»
— Удостоверение Ваше предъявите, товарищ лейтенант! — теперь в голосе Наташи уже зазвенела сталь.
А у меня в голове зазвучал набат… «Опасность! Тревога!»
* * *
Время превратилось в тягучий кисель. А всё вокруг стало ярким и чётким…
Шум возни в комнате…
Стон. Всхлип. Хрип.
Небритый сержант вынимает правую руку из кармана…
Я уже на все сто процентов уверен, что он ряженый…
В его руке оружие.
Это не табельный Макаров, а потёртый револьвер Наган.
Почему-то в такие моменты большое внимание я всегда отдавал деталям…
На стволе нагана есть потёртости и следы коррозии… Так бывает, если оружие долго лежало в земле, а потом было восстановлено… Или он был где-то спрятан, например на чердаке, а крыша протекла… О какой фигне я всегда думаю в момент опасности…
* * *
Рука злодея с револьвером поднималась медленно…
По крайней мере, мне так показалось…
Левой рукой я резко бью его в локоть, а правой одновременно с этим произвожу удар в кисть, с зажатым оружием.
Револьвер птицей вырывается из руки злодея, и ударившись о стену, летит куда-то в сторону комнаты.
Я бью фальшивого сержанта коленом в пах, и успеваю нанести ему хук в челюсть, в тот момент, пока он, сгибаясь от боли, заваливается на пол лицом вперёд. После чего, не раздумывая, наношу ещё один удар кулаком, но уже по затылку или чуть ниже…
Боковым зрением успеваю замечать, как Лёха прыгает чуть ли не рыбкой в сторону упавшего на пол револьвера.
Схватив наган, лёжа на полу, братишка не раздумывая стреляет куда-то в сторону кухни.
Выстрел.
Громкий, в пределах квартиры. Но вряд ли этот громкий хлопок привлечёт внимание соседей… Кто-то не поймёт, что это было, а кто-то может и не придать этому значения.
Мне из-за стены не видно, что там происходит в комнате.
Я знаю только одно: Лёшка не промахнётся. Шум падающего тела этому подтверждение.
А я дёргаюсь в сторону раскрытой входной двери. Мне обязательно надо узнать: Есть ли там кто-то ещё?
В подъезде пусто…
И тихо…
Или это у меня звенит в ушах от прилива адреналина?
Я закрываю дверь и наклоняюсь над злодеем, которого я огрел по голове. Дышит, тварь. Шевелится.
Быстро выдёргиваю у него кожаный ремешок из брюк. Выдёргиваю грубо, отрывая шлёвки… Вяжу ему руки за спиной, туго, как могу.
* * *
— Наташ! Ты как? — взволнованный голос
