- Резиновые? - удивился инженер. - Но, как это будет работать?
Пришлось брать в руки карандаш и заниматься рисованием уплотнителя и замка в виде резиновых клиньев. А затем ещё и объяснять как это должно работать.
- Александр, Эдуард? Это уже по вашей части. Можно такие изделия изготовить из резин? - обратился Стольберг к Гуссу и Полону.
В итоге, в обсуждение создания уплотнителя втянули даже моего братца, который, оказывается, учился на физико-математическом факультете, но мечтал стать химиком. В процессе этого обсуждения, я узнал, что Александр Гусс — это тот самый знаменитый химик, который создал «гусматик», наполнитель для автомобильных шин. И сначала даже не поверил — насколько я помнил, «гусматик» стали применять только во время первой мировой войны, а до неё ещё ого сколько лет. Но именно шины с «гусматиком» и стояли на всех Гельсингфорских электробусах. А Эдуард Полон даже уже начал производство подобных шин и для гужевого транспорта. Вот и думай, что хочешь…
…..
В столицу Шведско-Норвежской унии, город Стокгольм, мы попали на почтово-пассажирском пароходе. Я даже и представить не мог, что такое возможно в самый разгар зимы. А оказалось — возможно. Правда, мы сначала поездом добирались до Або, а уж из него и отчалили.
С начала ледостава ледоколы пробивали канал от Або до Стокгольма и сопровождали караваны судов, которые курсировали туда и обратно ежедневно. В Швецию везли зерно, керосин и нефть, пеньку и ткани, лес и различные масла. Обратно доставляли уголь, чугунные болванки и просто железную руду, станки и механизмы.
Стокгольм нас встретил ветром, метелью и небольшим морозцем. В крохотной каюте на шведском коммерческом авизо, на который мы и купили билеты, отец с дедом рубились в карты, а я, большей частью, пытался перевести «Книгу джунглей» Киплинга на финский. Я уже устал пересказывать Микки содержимое подаренных мне книг и решил перевести её, чтобы он сам читал.
Мы с дедом в очередной раз разругались. И всё из-за тех новинок, которые я подсказал Мехелину и его инженерам. После моего рассказа за ужином, как мы с кузеном провели день, дед наорал на меня, а затем ходил в городскую управу к Леопольду Мехелину улаживать совместные права на очередные придумки «глупого и несносного мальчишки», как он меня обозвал.
Так что на Новый год я от него не получил никакого подарка. Зато мне отдарился Томми, которого Александр Гусс взял к себе учеником.
- Вот! Это тебе! С Новым годом! Ты же любишь всякое стреляющее, - с этими словами кузен протянул мне какой-то свёрток.
Развернув его, я обнаружил небольшой револьвер, который при более тщательном рассмотрении оказался чугунным карманным и пятизарядным велодогом бельгийца Шарля-Француа Галана.
- Спасибо, Томми! Откуда он у тебя?
- Ай, не спрашивай. И взрослым особо не говори, что от меня.
Но самое главное я обнаружил вечером, когда разобрал револьвер. Этим главным оказались браунинговские патроны 7,65Х17. Пять маленьких патрончиков с так долго мной искомой полностью цилиндрической формой. «Ай, моя же ты прелесть». Где бы мне их ещё прикупить — и можно заняться модернизацией моего «Пионера», переведя его на магазинное заряжание.
За два часа до прибытия в Стокгольм я уже торчал на палубе, натянув и завязав башлык. Уж лучше здесь, на ветру, чем в той тесной и прокуренной коробочке каюты.
Прямо за зданием таможни нас уже с нетерпением поджидал Ахти. Он, бедняга, так соскучился, что даже попытался взять меня на руки, но даже и приподнять не смог.
- Ну ты и вымахал, братец! - удивился он. - Чего же ты тяжёлый такой? Неужто железо беспошлинно в карманах провозишь? - попытался пошутить он и оказался почти прав, в одном из карманов шинели у меня лежал подаренный револьвер.
Пока дед с отцом занимались поисками поставщиков анилиновых красителей, брат Ахти таскал меня по городу, знакомя с достопримечательностями и попутно выспрашивая у меня про домашние новости. Остановились мы, кстати, не у наших родственников, а в припортовой гостинице «Серые водоросли» (Gråalger). Длинное, кирпичное, одноэтажное здание было когда-то казармой шведской морской пехоты. Единственный плюс этой гостиницы был в хорошем отоплении. Всё остальное — газовое освещение, удобства на улице и довольно тонкие стены, которыми разделили общие спальни казарм, было сплошным минусом. Ну, взрослым виднее. С нашими доходами мы могли бы и в «Гранд-отель» заселиться.
Стокгольм оказался островным городом. Совсем как Гельсингфорс. Что, впрочем, и не удивительно, ведь столица нашего княжества и была построена шведами. Далеко мы с братом не путешествовали. Зимой много не напутешествуешь, да, к тому же Стокгольмская конка в рамках перехода на электричество была закрыта. И нередко приходилось брать извозчика, что довольно сильно било по моему карману, так как Ахти предпочитал путешествовать пешком и отказывался платить за такую роскошь.
С громадным удивлением узнал, что в Швеции левостороннее движение транспорта. Может, это всё-таки не мой мир? Насколько я помню, вся Скандинавия в моём будущем была правосторонней. Или они позже перешли на другую сторону?
Мне все эти помпезные здания были не особо интересны. Меня интересовали специализированные магазины. Измерительных и простых инструментов, оружейные и механические. Но больше всего денег я потратил в автомобильном магазине, где смог приобрести два магнето и десяток свечей германской компании «Бош», но почему-то в упаковке от фирмы «Даймлер-Моторен-Гезелльшафт».
Через три дня после нашего прибытия деньги у меня закончились, и мы с братом просто гуляли по городу. А на обед отправились в один из трактиров возле «Южного театра», где и встретились с дедом и отцом. Батя при виде меня просиял лицом и шустро рванул на встречу.
- Сына! Скажи деду, что ты не против! Богом молю! Там такое! Если мы промедлим, то всё потеряем, - присев передо мною на корточки и приобняв, эмоционально зачастил родитель. - Он не соглашается! А это гарантированная прибыль! Он не понимает!
Я кое-как выкрутился из рук отца и, спрятавшись за не менее удивлённого Ахти, громко спросил у подошедшего деда Кауко.
- Деда, что это с ним? - и указал на отца, который поднялся на ноги и укоризненно на меня посмотрел.
- Деньги твои хочет. Мы на бирже были. А там объявление размещено, о продаже оборудования патронного завода. Матти! Не пугай сыновей! - прикрикнул он на отца. - Пойдёмте обедать, там всё и расскажем.
На обед у нас был уже поднадоевший мне гороховый суп и «пюттипанну» (pyttipannu) — смесь отваренных овощей, поджаренных с яйцом. Ну и чай с сухариками из «лимпы» (limpa) — сладкого хлеба. Отец удивил, взял себе тоже чай вместо пива, и старался пить его медленно и величаво, как дед Кауко, но было видно, что его что-то грызёт изнутри. Он постоянно елозил по лавке и стремился что-то сказать, но, натыкаясь на наши взгляды, сдерживал себя.
- Па, так что там такое продаётся, что ты сам на себя не похож? - первым не выдержал Ахти.
- Норма! Там продаётся Норма! - громко и торжественно прошептал отец и обвел нас возбуждённым взглядом.
- Норма, это которая патронный завод? - удивился я.
- Именно! Они сейчас переезжают из Норвегии в Швецию и продают часть своего производства! Вот! - обратился он к деду. - Матти знает, что такое Норма! Не то что ты!
- Ну, конечно! Вы же оба — чокнутые стрелки! Патронов сжигаете больше чем зарабатываете! Ну куда нам ещё и патронный завод? Где мы его размещать будем?
- Погоди, деда! А что конкретно они продают? И за сколько? Размещать-то есть где, Стокманны мне же острова подарили.
- Да на, читай, - протянул он мне машинописный текст. - Скажи спасибо, что я снял то объявление, - ехидно бросил он моему отцу. - А то бы ты наобъяснял.
Из текста я узнал, что патронный завод «Norma Projektilfabrik A/S» продаёт пороховой цех, капсюльный цех и цех полного цикла выпуска двух типов патронов стандарта 7,65×53 под винтовки «Mauser Argentino», и датский 8×58 под винтовки «Krag-Jørgensen». За всё про всё просили ровно десять тысяч британских фунтов.
