Его судорожные попытки понять были прерваны неожиданным вопросом на хорошем английском языке. Надо было как-то выкручиваться. Изобразив гнев, он закричал: —
— Это грубое насилие!! Произвол! Это частная квартира!! Я консультант английского посольства по продовольственным закупкам. Вы за это ответите! Я буду жаловаться!
Пашутин расплылся в улыбке. Вот только радости в ней было столько, сколько в оскале хищного зверя.
— Почему-то я так и думал. Не может продовольственный агент интересоваться переговорами! Конечно, не может! Зачем ему это?! — в следующее мгновение улыбка исчезла, а дуло браунинга с силой уткнулось в лоб британцу. — Даю минуту. Расскажешь — будешь жить, не расскажешь… Короче, тебе выбирать.
Все было понятно и без перевода, стоило лишь посмотреть в полные злобы и страха глаза агента. Несколько секунд он молчал, потом что-то тихо сказал, напряженно — хриплым голосом.
— Говорит, стреляй, ничего не скажу. Хм! — перевел его ответ подполковник, после чего убрал пистолет. На лбу англичанина остался красный отпечаток дула, обрамленный капельками пота. Пашутин повернулся ко мне: — Может ты?
— Не выдержит. Умрет.
Подполковник перевел взгляд на второго англичанина. Какое-то время смотрел на него, потом что быстро его спросил по — английски. Тот ему ответил. Пашутин с хитрецой посмотрел на меня и сказал: — Он говорит, что пришел к приятелю. Просто поговорить.
— Разговорить его?
— Нет. Пустая трата времени. Боевик. Бычий загривок — куриные мозги. Я их пока постерегу, а ты посмотри в спальне. Может, найдешь что-либо похожее на веревки.
Обыск в спальне принес нам пачку десятифунтовых английских банкнот и солидную сумму, насколько я мог судить, в шведских кронах. Веревок я не нашел, поэтому пришлось порезать две простыни. Вернувшись, я принялся связывать англичан, а Пашутин взялся за обыск в гостиной. Вскоре нашел несколько штук блокнотов. Перелистав один из них, тихо присвистнул. Поймав мой взгляд, быстро сказал: — Нам крупно повезло, — и принялся листать дальше.
Спустя двадцать минут все было закончено. Подполковник нашел портфель и сложил в него все найденные бумаги и документы вместе с оружием, найденным у англичан.
Потом отошел в сторону, и какое-то время любовался багровым и мокрым от пота толстяком, сидевшего привязанным к креслу, в окружении трех связанных тел. И вдруг рассмеялся. Весело и заразительно. Я удивленно на него посмотрел: — Чего тебя так разобрало?
— Я давно мечтал дать хорошего пинка под зад заносчивым британцам!
Чарльз Локкерти, уже три десятка лет, служивший тайным целям Англии, не помнил подобного провала, а уж тем более не мог подумать, что подобное случится с ним самим. Он уже понял, что провалить их явку мог только агент Джон Богард, оставшийся в отеле. Только как они смогли выйти на опытного и не раз проверенного в деле разведчика? Что они с ним сделали, чтобы он заговорил? Пытали? Но ведь прошло чуть больше часа!
"Мой бог! Только не это!".
В следующую секунду вертевшиеся в голове вопросы стали совершеннейшей ерундой, стоило ему понять, что русские вместо того чтобы забрать свои документы и уйти, начали методично и не торопясь обшаривать квартиру. Даже то, что русский громила с широченными плечами, нашел деньги, его обеспокоило мало, а вот второй… Досье информаторов, завербованных британской разведкой, денежную книгу, по которой он платил им деньги, наброски к предстоящим операциям. Это был не просто провал! Это был настоящий разгром, после которого оставалось только один способ стереть позор — застрелится! Кровь ударила в голову. Виски заломило, перед глазами поплыли цветные пятна, а в ушах зашумело. На какое-то время он выпал из реальности, пока вдруг неожиданно раздавшийся непонятный шум, привел в чувство. Это было… Русский смеялся. Потом он похлопал по портфелю с бумагами и спросил: — Как вам такое понравиться, мистер?!
— Вы воры. Грязные воры, — старший агент даже не сказал, а процедил сквозь зубы это ругательство. И чтобы подчеркнуть свое презрение, он произнес это по — русски.
— Не тебе это говорить, брит! — ответил ему русский верзила, стоящий у двери. — Мы вернули свое, а то, что взяли дополнительно не может считаться кражей, так как является компенсацией за моральный ущерб. По — моему, все правильно. Или вы так не считаете, мистер?
Отрицать очевидное не было смысла, поэтому Локкерти только и оставалось, что изобразить всем своим видом презрение и надменность по отношению к наглым русским бандитам, хотя на душе у него бушевал самый настоящий шторм.
К гостинице мы подъехали на извозчике. Не успел кучер остановить лошадей, как из дверей с вещами вышли Татищев и Фонарин. Мы долго петляли по улицам, пытаясь понять, есть ли за нами хвост, а когда убедились, нас никто не преследует, остановились у первой, попавшейся на глаза, гостинице. На следующий день мы переехали в другой отель и так все следующие полторы недели. Все имеет конец и наши переговоры, наконец, закончились, чему я был весьма рад, так как постоянный недосып, вызванный ночными дежурствами, уже стал надоедать.
Когда наш поезд отходил от станции, мне в глаза бросились остроконечные шпили с крестами какой-то церкви, и я вдруг неожиданно подумал, что уже второй раз уезжаю из столицы чужого государства, а толком так ничего и не видел. Здесь, в Стокгольме, мне наверно много раз пришлось проходить мимо исторических мест и старинных церквей, но у меня на это просто не было времени, хотя бы потому, что его не было даже на нормальный, полноценный сон. Я был занят только тем, что следил, охранял, прятался.
Вместе с другими встречающими лицами, на вокзале нас неожиданно встретил Мартынов, причем уже в звании генерал — майора.
— Господа, у меня для вас хорошие новости.
— Пока я вижу, что хорошие новости коснулись только самого господина Мартынова, — пробурчал несколько уязвленный неожиданным повышением своего приятеля Пашутин.
— Миша, я тебя не узнаю! Ты завидуешь?!
— А ты как думал! Может, я тоже хочу ничего не делать, сидя в генеральском кабинете и поплевывать в потолок!
— Думаю, господа, что всем нам теперь не скоро выпадет такое время! — посерьезнел лицом Мартынов. Увидев вопрос в наших глазах, предложил. — Знаете что, едемте прямо сейчас к Сергею Александровичу. Там я вам все расскажу.
— Ко мне? — несколько удивился я.
— К вам. Там нам будет удобнее всего. Покупать ничего не надо. Все что надо, у меня с собой в машине.
Мы переглянулись с Пашутиным.
— Поехали!
Новости действительно оказались хорошими. Оказывается когда мы сели в поезд, едущий в Стокгольм, в этот самый день в Петербург, по вызову государя, прибыл Мартынов. Его предложения понравились царю, поэтому в столице его ждало новое звание, а к нему — новая должность вице — директора департамента полиции. Неожиданное назначение потрясло весь столичный свет и теперь все терялись в догадках, как такое могло произойти.
— Мою докладную записку государь высоко оценил и приказал как можно быстрее внедрить все мои предложения по изменению, как самой структуры, так и работы во всех направлениях политического сыска. Новые инструкции и наставления уже прорабатываются специальным комитетом при министерстве внутренних дел.
Я тяжело вздохнул. Мартынов посмотрел на меня.
— Что-то не так, Сергей Александрович?
— Вы мне скажите, сколько времени пройдет, пока все утвердят?
— Хм! Месяца три, я думаю, — протянул генерал — майор, но уже в следующую секунду на его лице появилось настороженное выражение. — Вы что-то знаете… Что-то должно произойти?! Да?!
— Скажу одно: у нас мало времени.
— К сожалению, не в моих силах ускорить подобную процедуру. Если только государь…
— Хорошо. Этот вопрос я решу. Слушаем вас дальше.
— Сейчас полным ходом рассматриваются новые положения о самостоятельности действий полиции и жандармерии при задержаниях и обысках, а также о применении оружия в случаях необходимости. Кроме того, насколько мне стало известно, юристами сейчас прорабатывается ряд законов, с целью их ужесточения и направленных против деятельности политических движений в России. Я так понимаю, это ваша работа?
— Да. А мое предложение о частях особого назначения как-то решается?
— Ничего не могу сказать. Это не мое ведомство.
— Понятно.
"Нельзя каждый раз по любому делу обращаться к Романову, но и терять время нельзя. Нужны помощники. И чем больше, тем лучше".
— Сергей. Сергей, очнись! — словно сквозь вату донесся до меня голос Пашутина. — Ты что?
— Ничего. Задумался.
— Брось, Сергей! Выкладывай, что там у тебя на душе накопилось?! — не отставал от меня подполковник.
— Как ты думаешь, Миша, а не приобщить ли к нашему братству Александра Павловича?
