— Меня зовут Мэри Морган, и я здесь главная. Хочу заметить, что вас не бьют, и постарались взять в плен, хотя проще было всех перебить. Сами знаете, какие нынче времена, а вы явно готовили нападение на наш посёлок. Тем не менее, ваших людей сейчас кормят, раненым оказывают помощь, а лично вас мы не пытаем и не допрашиваем. Пока что я склонна считать это недоразумением. И хочу всё прояснить.
— Да, я — командир этого отряда. И не только этого, у меня более тысячи человек в подчинении. Но наша база далеко отсюда, в штате Чиуауа, а нас информировали, что у вас и сотни человек в охране не наберётся, да и то, большинство из них никогда не воевало, обычные громилы. Нашего отряда должно было хватить, если б не эти ваши адские повозки!
Тут пленный ненадолго прервался, а потом продолжил:
— Я понимаю и говорю по-английски, весь последний год я провёл в Соединённых Штатах. А насчёт имени… Здесь меня называют Панчо Вилья[7], зовите и вы так же! И это не было недоразумением! Я знаю, что здесь теперь самая большая плантация в Мексике и что вы берёте с арендаторов самую большую в стране плату, хотя тут — каменистая пустыня. Добровольно на такое никто не пойдёт, очевидно, что фактически мои земляки у вас в рабстве!
Тут он гордо выпрямился на стуле и решительно закончил:
— Делайте со мной, что хотите, но я не буду юлить, всё равно мои бойцы расскажут вам это при допросах. Я пришел покарать вас и освободить всех ваших рабов!
Но эта пафосная речь лишь заставила молодую гринго звонко и заливисто рассмеяться.
— Милый Панчо, это всё же недоразумение! Мы освободим вас и дадим походить по этим землям. Вы легко убедитесь, что не только мы никого не держим, но к нам ещё очереди стоят! Сделать земли поливными непросто, поэтому сразу всех желающих мы взять не смогли. И арендаторов у нас нет. Эти люди купили эту землю, причём купили не очень дорого.
— Скажите ещё, что они вам не платят! — язвительно процеди вождь революционеров, хотя видно было, что он засомневался.
— Пока не платят, им нечем, но вы правы — будут платить. По кредиту, за воду, тут она дорогая, за удобрения… И да, выходит много, побольше, чем у среднего арендатора в стране. Но мы назначили хорошую цену за подсолнечник и кукурузу, которые они выращивают. А урожайность тут высокая, выигрывают они много. И кормим хорошо, дома построим, школы…
— Не верю! Гринго никогда не упустят случая ограбить мексиканца!
— Вы снова правы. Но поймите, в данном случае рабство просто невыгодно! Мы ждём высокую прибыль, и готовы поделиться ей со своими работниками. Если б вы свой набег устроили года через три, в вас стреляли бы эти люди, а не наша охрана.
Из мемуаров Воронцова-Американца
«…Не сразу, но Панчо Вилья убедился, что его нагло обманули, чтобы натравить на конкурентов. Его рассказ дал косвенные доказательства, что Рокфеллер не остановился, и теперь атаковал наши активы в Мексике. В письме Мэри приписала: 'Не сомневайтесь, он поплатится!»
Но помощи не просила, так что я на время выбросил это из головы. Наоборот, заказал у них сотню «мексиканских» пикапов, с широкими шинами, высоким клиренсом, объёмными баками и улучшенной подвеской. Вместе с полутора сотнями «императриц», поставленных Ашотом, они должны были неплохо усилить мобильную оборону Гоминьдана.
Кстати, добавились и люди. Турки вернули себе большую часть Фракии. И среди нескольких миллионов человек, её населявших, большинство было христианами. Несколько тысяч таких даже успело вступить в добровольческие отряды Балканского Союза.
Нет, тем, кто не готов был воевать, мы охотно предоставили работу и жильё в России. Но нашлись и те, кому воевать понравилось. Или они захотели заработать, чтобы прийти на новое место не нищими. Так что около полутора тысяч волонтеров у нас нашлось. Но очень не хватало Семецкого и остальных пропавших…'
Москва, филиал Холдинга «НОРД», 31 августа (13 сентября) 1913 года, суббота
Я так и не смог понять, почему съезд для выборов руководства партии прогрессистов назначили в Москве. Разве что по принципу «дома и стены помогают», так как большинство моих противников коренилось в этом городе. Но зачем им нужно это мелкое преимущество, если мне всё равно некого выдвигать? Не нашлось у нас фигуры, равной Семецкому. Даже я ему несколько уступал, хотя «по совокупности заслуг» и превосходил. Однако он пропал, и судьбу его так и не удалось узнать. Его не было ни среди убитых, ни среди попавших в плен.
— Юрий Анатольевич, разрешите? Вам шифрограмма! Из Одессы, от Рабиновича.
Ничего себе, лично Артузов курьером решил поработать! Это что ж там такое сообщают?
«Семецкий жив! Остальные — тоже! Сегодня были у меня. Объяснил им про ваш Съезд. Сумел достать им „Сикорского ГП-1“ и организовать заправки в пути. Вылетели на Киев, оттуда поездом до Москвы. Завтра в восемь утра будут на Киевском вокзале. Обеспечьте встречу!»
Внизу была приписка: «Я так рад, Юрий, так рад!»
— Гррр! — зарычал я. Хотелось орать, бить посуду. Ломать мебель и вообще бушевать. Выкрутился! Этот чёртушка опять обманул старуху с косой! Да и ещё двоих прекрасных парней вытащил! Но бушевать нельзя, напротив. Артузов недаром лично сообщение принёс. Чем позднее наши противники узнают, тем лучше! А в идеале — прямо на Съезде. Однако сохранить спокойствие и молчание было выше моих сил, вот я и рычал!
Артузов понял, что со мной творится, и протянул фляжку. Ну да, сейчас — можно! И даже нужно!
Москва, Московский Императорский Университет, 1 ( 14) сентября 1913 года, воскресенье, два часа пополудни
С утра с нашими «пропащими» поговорить не получилось, их встретили, доставили в гостиницу, выделили четверть часа на приведение внешнего вида в порядок и притащили на Съезд за пять минут до его начала. Потом была обычная говорильня, затем оппоненты попытались отложить проведение Съезда «в связи с открывшимися обстоятельствами», но у них не получилось. Голосовали тайно, так что сейчас Счётная Комиссия определяла победителей, которые и войдут в Центральный Комитет. Потом список избранных огласят, они по новой удалятся и простым голосованием изберут… Тут на язык просилось привычное «Генеральным секретарём», но нет! Председателя.
Однако пока они считают мы, наконец-то смогли компанией «своих» запереться в одной из аудиторий. Нам даже сервировали стол с бутербродами и чаем, но, несмотря на голод, на первом месте у всех было другое.
— Не томите, черти, рассказывайте!
— Да нечего рассказывать, тёзка! — ответил Семецкий. — После заключения мира авиаотряд перелетел в Адрианополь, там условия для ремонта лучше. Весь, кроме одной машины, у той мотор сломался, и пришлось замены ждать. Артузову скучно было, поэтому он сам решил самолет перегонять. Механики машину починили и отбыли. Ну а мы… — тут он слегка засмущался.
— Да понятно, что пили вы!
— Ну да, всю ночь почти. Время вылета Николай сам назначает, дел особых нет, так почему бы и не выпить? А под утро я повёл его сапы смотреть. Что? Подземные ходы в сторону противника. Можно мину заложить, можно солдат послать… Мы всё время копали, пока война шла. Но приходилось стеречься, действовать тихо, а там камень сплошной. Потому немного и не успели, мир раньше наступил. Ну так вот, мы вдвоём внутрь пошли, а Ухтомский снаружи остался…
— А что я там не видел? — пробормотал Алексей. — Я-то не летун, на земле обитал, так что насмотрелся уже. А как турки газ пустили, я внутрь сапы и нырнул. В Беломорске то многие про опасность газа в курсе. Закрыл плотно одеялом, щели заткнул и за ними. Они как услышали, так сразу и протрезвели.
— Соорудили мы маски из материи, внутрь немного ваты из ватника выпотрошили, золы древесной из печурки добавили, в ней поташа много, считай щелочь готовая. Если смочить, то он неплохо хлор связывает.
— А глаза чем защитили? — полюбопытствовал я.
