— Что-о⁈ Но позвольте! — негодующе вскричал Чернов с дальнего конца стола. — Ещё полтора года назад я делал доклад на эту тему![2] Причины ускоренного выгорания и повреждения стволов лежат в высокой температуре сгорания современных порохов. И теперь это чисто химическая задача — уменьшить температуру сгорания без снижения энергии снаряда. В Главном Штабе что, не в курсе⁈
Повисло неловкое молчание. Причём неловко было даже мне. Воистину, «нет пророка в своём Отечестве!»
— Дмитрий Константинович, но вы тоже хороши! — начала профессионально «переводить стрелки» Софья Карловна. — Если вы понимали, что задача — в основном химическая, почему же об этом не узнали ни Юрий Анатольевич, ни я? У нас ведь две лаборатории порохами занимаются. И еще одна — взрывчатками. Уж как-нибудь да решат они эту вашу задачу.
— Больше скажу! — криво усмехнувшись, добавил я. — Я догадываюсь, что именно надо добавить[3]. Получается, у нас есть деньги, есть специалисты, чтобы её решить, есть понимание, где искать решение. Так что проблема ваша — и не проблема вовсе! А так, небольшие расходы.
Чернов вдруг схватился за сердце.
Окраины Беломорска, 7 (20) сентября 1913 года, суббота, позднее утро
— Вот, душа моя, это и есть самое передовое в нашем городе, как ты и просила! — и Кирилл Артузов с гордостью указал спутнице на неказистое строение, возле двери которого висела запылённая и даже, кажется, закопченная табличка с крупной, но непонятной надписью «ЛИРД». Впрочем, приблизившись, женщина смогла прочесть написанное ниже мелкими буквами: «Лаборатория исследования реактивного движения».
— Ничего не поняла! — с непонятной гордостью тут же заявила она. Но пояснить глава местной безопасности не успел. Из глубин здания вдруг раздались дикий рёв и завывания. Дама тут же прыгнула на спутника, обхватила его и крепко прижалась, как бы ища защиты. Рев, то слегка ослабевая, то снова наращивая громкость, продолжался, казалось, бесконечно. Когда же он всё же закончился, Кирилл Бенедиктович оторвал от себя спутницу и что-то сказал.
— Что⁈ — громко прокричала она в ответ. — Я ничего не слышу!
На это он только сделал успокаивающий жест рукой, дескать это нормально, взял красавицу под локоток и сопроводил внутрь.
— Господа, позвольте представить, моя лучшая подруга — Мария Соррель!
— И вы знакомьтесь, душа моя! Светила современной науки и надежда человечества. Константин Эдуардович Циолковский и его главный помощник Фридрих Цандер. Не смотрите, что ему едва за тридцать перевалило. Если человечество и полетит на Марс, то только благодаря этим двоим!
— На Марс?
— Ну, вы же знаете, Воронцова обвинили в том, что он — агент марсиан! Работает на них против человечества.
Тут Артузов улыбнулся, как бы демонстрируя нелепость подобной мысли, но на самом деле — совсем другому. Несколько месяцев назад Воронцов сообщил, что по его информации некая Мария Соррель является любовницей и содержанкой генерала Рененкампфа. И есть подозрения, что она шпионит в пользу Германии, выманивая из Павла Карловича и его окружения военные секреты. Предложил подсунуть ей агента, изображающего богача. Дескать, если клюнет, то и порядок. Значит, не шпионила.
Но Кирилл, увидев фотографии, решил выступить «наживкой» сам. А что, мужчина он холостой, с положением и достатком. И доступ к секретам у него покруче будет, чем у генерала. Так что должна она на него клюнуть, вне зависимости от того, шпионка она или нет. Так и получилось. Вот только теперь он и сам гадал, кто же она. Просто искательница богатств или вражеский агент?
— Вот он и согласился финансировать разработки, позволяющие полететь туда. И пригласил двух самых больших энтузиастов.
— Ну, до полета на Марс нам ещё далеко! — улыбнувшись симпатичной даме, взял слово Цандер. — Пока что даже разработанной теории реактивного двигателя нет, никто не знает, как он работает.
— Получается замкнутый круг! — подхватил тему Циолковский. — Без теории нельзя построить двигатель, а без испытаний двигателя почти нереально создать теорию. К счастью, Фридрих Артурович нашёл выход. И создал простейший двигатель, лишь слегка переработав паяльную лампу![4]
— Однако сегодня у вас двигатель как-то долго проработал! — заметил Артузов.
— Девять минут и двадцать семь секунд! — похвастался Константин Эдуардович. — Для кого-то и немного, но вполне хватит, чтобы вывести космический корабль на орбиту.[5]
— Замечательно! — восхитился гость.
И тут же обратился к спутнице:
— Мария, дорогая, нам пора! Ты помнишь, что после обеда нас ждут Воронцовы?
Беломорск, квартира Воронцовых, 7 (20) сентября 1913 года, поздний вечер
— Представляешь, родная, мы тут три года бились над проблемой новых двигателей для торпед, потратили десятки тысяч рублей, а этот рижский хитрюга решил проблему мимоходом. Оказывается, если покрыть камеру сгорания не тугоплавким материалом, а сталью с разрушаемым веществом, можно и десяток минут проработать. А нам достаточно семи с половиной, за это время торпеда на пять морских миль уйдет!
— Разрушаемым веществом? — как-то безразлично повторила Наталья. — Каким?
— Их много. Например, карбонатом аммония. Или мочевиной. Или… Да много вариантов. Нет, ну ты прикинь! Это же наша главная проблема на море была! И решилась вот так…
Жена только раздражённо дёрнула плечом и промолчала. Ой, блин! Кажется, я где-то накосячил. Скандалы моя «половинка» устраивала крайне редко, почти всегда по делу… Но зато ото всей души.
— Натали, милая, что случилось? — спросил я как можно душевнее, одновременно погладив её по плечику.
— Что случилось⁈ — зашипела она, вскочив. — И ты ещё спрашиваешь⁈ Да ты же с неё глаз не сводил! Коты мартовские! Что ты, что Артузов этот!
Тут она просто задохнулась от бешенства, но несколько мгновений спустя нашла силы продолжить.
— Он-то хоть холостой! А тебе не стыдно⁈ При живой-то жене!
Уфф! А я-то думал… Нет, посматривал я на нашу гостью частенько, но только потому, что гадал, шпионка она или нет.
— Дурочка ты моя! — нежно пробормотал я, пытаясь обнять разъярённую супругу. Пытаясь, потому что отбивалась она не притворно. — Ну, когда ж ты поймёшь, что ты для меня — самая красивая! Ну не люблю я низких и пухленьких. Вообще!
Натали замерла, я обнял её покрепче.
— Ты, и только ты мне нравишься.
— Да-а-а! — пробурчала она, постепенно сдаваясь. — А вот Марьям, к примеру? Она и худенькая, и моложе. Да и прибавила я в весе после родов.
— Зато она невысокая. К тому же, за ней этот техасец ухлёстывает. Он тоже на баритсу записался, ещё приревнует да покалечит меня. Нет уж, ну её, твою татарочку! Да и не люблю я азиатские черты! — тут я ловко подхватил её на руки и понёс в спальню. — Ничего, сейчас я тебе докажу, кого люблю!
Мексика, Тампико и его окрестности, 7 декабря 1913 года, воскресенье
Два монгольфьера[6] уже рвались в небо, удерживаемые только веревками. Командир третьего, который пока ещё только набирал подъёмную силу, торопливо проводил предполётный инструктаж.
— Парни, ваша задача пройти над нефтяным терминалом. Ветер дует примерно в сторону моря, скорость около шести метров в секунду. Это около двенадцати узлов. Через четверть часа сверяетесь по месту и при необходимости корректируете направление. Ещё примерно через тринадцать минут будем над целью. Задача ваша и вторых номеров — максимально повредить нефтяные ёмкости. Не цельтесь особо, всё равно расстояние большое, у вас задача побольше выстрелов сделать. Осколки у винтовочных гранат слабые, а скорострельность низкая. Так что старайтесь! Ну а следом я пойду с зажигательными. Нам бы всего в нескольких местах поджечь, а дальше само разгорится!
Он еще раз оглядел соратников, и продолжил:
— Когда отстреляемся, вес уменьшится и нас подбросит примерно на километр. А дальше идём по ветру. Впереди нас идёт парусник. Он чуть помедленнее, но догоним мы его часа через три-четыре, не раньше. К этому времени как раз и снижайтесь. Нас подберут и отвезут, куда договорено. Ну, товарищи, удачи нам! Не подкачайте!
