– Уговорил, – усмехнувшись, произнес отец. – Поставишь и бронный двор, и свечной. Найдешь людей там управляться, а сам только приглядывать станешь. И не дай бог узнаю, что сам, словно чернь, молотком машешь или еще чего такого делаешь. Указания давать – пожалуй, и не зазорно в таких делах. Но и упражнений воинских не забывай. С сотней своей и дальше занимайся. Я ее этим годом в поход возьму, если все сложится.
– Я ее одену в новую броню?
– Одевай. Но помни – как двор бронный поставишь, так по триста броней двор твой должен в казну сдавать ежегодно. По цене простой кольчуги. Ясно тебе?
– Хорошо, отец, – немного подумав больше для вида, ответил Ваня. Это папа «на выпуклый глаз» цену считал, а княжич долго по песочку палочкой водил, высчитывая все. И знал, что себестоимость такой чешуи составляет половину простой кольчуги. Даже если вот так – железные прутики и проволоку нужной толщины заказывать на стороне. И большая часть цены – стоимость материала. Но тут у нашего героя были кое-какие мысли. Он, конечно, не металлург, но много чего интересного слышал, а кое-что даже видел в рамках опытов по так называемой экспериментальной истории. Нужно пробовать. Но ожидания у него были самые что ни на есть позитивные.
– Со свечного двора станешь давать тридцать сотен свечей выходом[27] ежегодным в казну[28]. Да не малых свечей, а вроде тех, что на торжище выложил. Мнится мне, что твои мечты о тысячах многих не удастся воплотить в жизнь. Но дело-то все одно хорошее. Пробуй.
На том и оставили этот вопрос, вернувшись к свите. Та уже явно нервничала от этого тихого перешептывания отца с сыном. Любопытство разбирало. Да и вопросов имелась масса у них от осмотра новой брони чешуйчатой…
Глава 5
1469 год, 22 апреля, Москва
День не задался с утра.
Отец мрачно пил, поминая годовщину смерти жены. Из-за чего все вокруг затихло и как-то затаилось. Под руку столь расстроенного и властного человека попадать никому не хотелось. Поэтому дела, что княжич вел «без шума и пыли», застопорились.
Сам он старался не касаться этого вопроса, потому что… попросту не помнил свою жизнь до вселения. Подсказки тела были нечасты, так что в памяти Ивана Ивановича имелись только отдельные яркие эпизоды. Он вообще старался избегать всего, с чем был связан до того странного события. И дел, и разговоров, и людей. Но, видимо, ему не избежать столкновения со своими страхами…
Тяжело вздохнув, Ваня глянул на служилого у двери и кивнул – дескать, отворяй. Тот нехорошо поежился и впустил княжича в палату. Пахнуло кислым «ароматом» вина, солеными огурцами, копченым мясом и прочим букетом крепкого пития местных элитарных разливов.
Великий князь сидел за столом и смотрел на обглоданную кость. С каким-то удивительно многозначительным видом, словно пытался там что-то увидеть… или уже справился с этой непростой задачей…
Дверь хлопнула, закрываясь, и Иван Васильевич медленно перевел взгляд на сына. Тот же как ни в чем не бывало прошел к столу. Сел рядом с отцом. Поставил принесенный с собой серебряный кубок. Плеснул туда вина. И произнес:
– Царствие ей небесное!
После чего залпом выпил тот глоток, что он размашисто себе «нацедил». Отец покивал осоловело и повторил за сыном:
– Царствие!
Только нормальным таким «дриньком», грамм на сто пятьдесят вина[29]. Он мог себе позволить на свой стол вина с юга.
– Ты ведь не нашел тех, кто убил ее, – произнес сын.
– Что? – переспросил отец, выныривая из погружения в свои мысли. – Почему ты об этом спрашиваешь сейчас?
– Прошло два года. Ты смирился с потерей. Буря улеглась. Злодеи расслабились, потеряли бдительность. А значит – пора действовать. Ты же не хочешь простить им смерть матушки?
– Не хочу… – охотно кивнул отец.
Для монарха брак по любви – непозволительная роскошь. Вот и Иван III свет Васильевич взял в жены Марию Борисовну Тверскую, дабы отец смог вернуть себе престол Великого княжения. Впрочем, не прогадал и в личном плане. Они с Марией Борисовной полюбили друг друга. Редкое и необычное явление. Но радостное. Именно поэтому он так тяжело переживал ее смерть, не желая брать в жены другую.
– Расскажи, что тогда произошло?
– Твоя матушка внезапно занедужила и в один день преставилась. Ты тоже с того дня ходил сам не свой. А как подошел прощаться, так там и свалился у гроба. Все подумали, что ты умер. Но так же скоро, как матушку, хоронить не стали, меня решили дождаться… а ты взял и на третий день воск… очнулся…
– Воскрес? – повел бровью Ваня.
– Так говорят, – неохотно ответил отец, явно недовольный тем, что проболтался.
– Нужно этим болтунам язык-то укоротить. А то народ, охочий до чудес, всяких глупостей себе придумает. И хорошо, если светлых и добрых. Я слыхал от полоумных монахов, что конец света грядет, ведь скоро семь тысяч лет от сотворения мира. Вот они первые и станут искать всякие оправдания своим выдумкам. Не дай бог об антихристе заговорят – потом не отмоешься. Лучше всех этих болтунов сразу осадить, да хотя бы и на кол, чем разгребать за ними горы проблем.
Иван Васильевич потряс головой, явно перегруженный словами сына. Но суть уловил. И, чуть подумав, кивнул.
– Да, пожалуй, ты прав.
– Я был отравлен. Лежал в беспамятности, едва дыша. А доброхоты в рясах меня чуть за компанию с матушкой не похоронили. Они и ее слишком уж спешно погребли. Не думаешь?
– Сказывали, что тело тленом тронулось рано… не сохранили бы…
– Отец… я после того дела мало что помню из своей старой жизни. Так. Вспышки. Тут кусочек. Там. Но лицо мамы в гробу я помню хорошо. Бледное, просто бледное. Вроде и не умерла вовсе, а спит… крепко спит… словно живая…. А тронул щеку – холодная…
Ваня импровизировал. На ходу. Но палку не перегибал. Из тех обрывков сведений, что исподволь ему удалось собрать, он пришел к выводу – это было убийство. И кто-то из высокопоставленных священников или участвовал в заговоре, или покрывал его. Возможно, что и за мзду. Доказательств не было, но… нужны ли они? Отец ведь и так понимает странность ситуации.
– Или ты думаешь, что это действительно сделала жена дьяка?
– Полуектова? Ну…
– Отец, зачем ей это? Мне говорили, что она не дура. Ты думаешь, что умная баба сознательно рискнет жизнью и своей, и своего мужа ради малозначительной выгоды? Очень вряд ли. Даже деньги тут делу не помогут.
– Почему?
– Это же очевидно. Если мало предложишь, то и смысла рисковать нет. Ибо глупо. Если много, то и подавно. На большие деньги в таком деле только дурак позарится, ибо никто их платить не станет. Тихо удавят и прикопают под елкой. И скажут, что так и было.
– Ха! – усмехнулся отец, немного повеселев.
– А Наташа – баба умная, да и сам дьяк – не дурак. Им с убийства матушки никакой пользы, один убыток и опасность смертельная. Мню – их оговорили, чтобы одним ударом сразу двух зайцев прихлопнуть. Или трех. Я ведь выжил, а мог и преставиться.
– И кто же отравитель?
– А кому была выгодна смерть матушки?
– Ну… – затянул Великий князь и завис, обдумывая. Ваня же тем временем продолжил:
– Злодей ведь тут, среди нас. Он никуда не делся. Или ты забыл прошлогоднего гонца? Того, что лживую весть принес и сорвал поход. Его ведь не нашли. Как в воду канул. Думаешь, он просто так появился? Уверен, что в этом году могут опять какую пакость учудить.
Великий князь, хоть и пьяный, трезвости мышления не терял. Тем более что от слов сына злость в нем проснулась. А где это дивное чувство, там и адреналин, что немало гасит алкоголь в крови.
– Смерть твоей матушки была многим на руку, – наконец произнес Иван Васильевич. – Она умрет, другую в жены взять потребуется. А тут охочих – очередь. Твоя же смерть… – сказал Великий князь и замолчал, задумавшись.
– Тебе ведь наследует старший сын. Так? А коли я умру, то старшинство перейдет к тому сыну, что народит новая жена. Чего же тут хитрого? Я не родич семье, из которой ты жену возьмешь, а брат мой – внуком и племянником окажется. А значит, тут и разговор иной пойдет, и выгоды другие. Или…
– Что или?
– Следующим стал бы ты. Посему и мельтешили. Да и попы вон какого высокого полета явно поучаствовали. Мнится мне, что это кто из братьев твоих шалит.
– Возможно, – согласился отец, вспомнив откровенно вызывающее поведение Андрея
Большого, явно недовольного своим положением. И слишком часто это демонстрирующего. Да при поддержке Бориса Волоцкого. Хорошо хоть Юрий Младший, самый старший из младших братьев, стоял в стороне. А то бы беды не миновать. Распря между братьями постоянно тлела, грозя то и дело перерасти в усобицу. – И как это узнать?
– Доверься мне… – криво усмехнулся Ваня.
Глава 6
1469 год, 19 мая, Москва
Ваня был в курсе того, что криминалистика зародилась только в конце XIX века, став прямым следствием развития науки и техники… Как же поступали до того? Доносы да пытки. Вот, собственно, и весь инструментарий разбойного приказа, появившегося, к слову, только в XVI веке – в 1539 году. Даже опрос населения не производился, ибо некем, ведь весь приказ поначалу состоял из пяти человек[30]. Да и толку с него было немного. Вескость слова зависела от социального статуса человека. Посему что бы там челядь ни сказала – все пустое, если сам боярин али тем паче князь станет отрицать свою вину. Конечно, в вопиющих случаях карали, ежели злодеи начинали путать свой карман с монаршим. Но в целом картина была печальной и неприглядной…
