Вернувшись, добавил Иванам новые знания по языку Ксаров. Пока они мучились от головных болей, я ушёл в квартиру. Скоро пора выдвигаться на встречу…
* * *
Стою с чемоданом возле ГУ МВД. Осталось пара минут до назначенного времени. Дошёл пешком, наслаждаясь холодным воздухом свободы. Можно было и сумку с вещами взять, но чемодан мне нужнее. В любой момент могу развернуть его, и на открытой крышке организовать малый портал. Буду как фокусник, доставать кроликов из шапки.
Из дверей здания выходит Пётр в сопровождении двоих мужчин. Один из них с мерзкой улыбкой подходит ко мне:
– Грач Руслан Алексеевич. Вы задержаны по подозрению…
Глава 4
Трясусь в автозаке, удерживая равновесие на узкой деревянной скамейке. Всё для людей, чтобы не заснули во время движения. Любая встреченная по дороге кочка, скамейка пинается под зад, и нужно успеть среагировать, чтобы не упасть на пол. Две длинные скамьи напротив друг друга. Вместе со мной путешествуют ещё девять человек, при том что один из них находится в «стакане». С названием просветил один из мужичков, это такой закрытый отсек, размером 50 на 50 сантиметров и мелкой лавочкой. По сравнению со «стаканом» мы едем в относительном комфорте. Освещение тусклое, внутри кажется ещё холоднее, чем на улице. Передняя часть автозака отсекает нас решёткой. Там находятся два мягких сиденья из кожзама, занятые худощавым полицейским и толстожопой сотрудницей.
– Минут пятнадцать и будем на месте, – прогундосил сидящий напротив паренёк простуженным голосом, сразу видно опытный в подобных перевозках – курить охота, аж уши в трубочку сворачиваются.
– Разговорчики! – проверещала бабища.
– Да иди ты… – отмахнулся паренёк.
– Я тебя запомнила. – лицо местной красавицы скривилось в злобном оскале…
* * *
Получилось всё не так радужно, как планировал генерал. Три часа назад я сам пришёл и сдался. Мне сходу предъявили постановление об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. Пётр стоял хмурый, а мне с довольной рожей зачитывал эту писульку тот, с мерзкой улыбкой. Сперва я удивился от их вида, если полковник был в форме, то у этих двоих, одетых по гражданке, на лицах красовались зеркальные очки. Только позже, когда меня завели в один из кабинетов, я понял в чём дело. Местные были обычными полицейскими, а на всех приезжих москвичах глаза были скрыты зеркальными очками. Это так они страховались от меня, пряча бесстыжие зенки и боясь моего внушения. Хорошо подготовились, что могу сказать. Наверное видео с теми двумя ГНКашниками просмотрели десятки раз, и сделали выводы.
Меня обвинили не только в изготовлении и распространении наркотических средств, но и в организации несанкционированного митинга, а также сопротивление сотрудникам. На мой резонный вопрос, каким образом было оказано сопротивление, когда эти сотрудники были уволены ещё за сутки до случившегося, внятного ответа мне не дали.
Генерал ещё вчера объяснил, что на провокационные вопросы могу ссылаться на 51 статью конституции, в которой говорится, что я не обязан свидетельствовать против себя самого, как и близких родственников. По окончании допроса внимательно прочитал весь текст. Заметил парочку хитрых предложений, на что высказал своё недовольство, и сказал, что это подписывать я не буду. Если бы не сидящий во время допроса Пётр, то не уверен, что москвичи переписали бы свои листы.
Нанять адвоката или даже адвокатов, в мои планы не входит. Точнее они конечно нужны, но не в ближайшие дни. Причина в москвичах, я очень хочу, чтобы они расслабились и полезли с обыском в мой дом. Для этого передал ключи от дома Петру. Да и так нужно время, чтобы они совершили как можно больше ошибок. Даже в допросах у меня есть неоспоримый козырь в рукаве, точнее на лацкане куртки, и не только, в виде закреплённой скрытой камеры производства Ксаров. Главное раз в сутки скидывать запись на планшет, иначе памяти не хватит на них.
Из управы меня на «газели» повезли не в тюрьму, как было обещано, а в ИВС на Писарево. Расстарались москвичи, есть у них мохнатая лапа из верхов. Когда меня уже паковали в машину, заметил довольную улыбки провожающих в зеркальных очках.
В ИВСе я пробыл недолго, минут двадцать от силы. Не успел расположиться в камере, как считай сразу и вывели на улицу. При погрузке в автозак, очень удивлялись мои попутчики. По их словам увозят в тюрьму только в дневное время, а на улице было уже темно. Вслух комментировать не стал, что это произошло из-за меня. Значит свой ход сделал генерал.
* * *
– Выходим по одному! – прокричала толстозадая, когда автозак замер.
Сперва открылась дверь, и худой полицейский выбрался наружу. Наша охранница открыла решётку. Ближайший к выходу мужичок прижал свой пакет к груди и быстро засеменил к выходу.
– Следующий!..
Один за другим сидельцы начали покидать нутро ледяной машины. Последними остались я и тот простуженный паренёк.
– Вот сука злопамятная. – тихо произнёс он и пошёл к выходу, закинув за спину спортивную сумку.
Он оказался прав, как только он начал спускаться, так эта дама добавила пареньку смачный пинок пониже спины. Как он среагировал, я не понял, но только в последний момент он присел, и предназначенный пинок попал в сумку. Сила удара была такова, что его вымело из автозака.
– Чё расселся?! – взгляд бабищи замер на мне – Шевели булками, не то тоже помогу.
Выхожу из машины и оказываюсь в закрытом ангаре. Всё тело затекло от поездки в неудобной позе, волна лечения снимает дискомфорт. Быстрый взгляд по сторонам. Закрытые железные ворота, через которые мы заехали. Трое в форме возле входа в здание, буквально в пяти метрах от меня. Ещё один рядом со мной, тот самый худой из автозака.
– Давай, пошёл быстрее. – указал худой на открытую дверь.
Не стал задерживаться, держа в руке чемодан захожу в открытую дверь. Попадаю в длинный коридор, там ещё двое надзирателей, в конце коридора замечаю удаляющуюся спину паренька.
Попадаю в большое помещение, разделённое прозрачной перегородкой из оргстекла на две половины. Посередине короткая транспортировочная лента, уходящая через перегородку, рядом открытая дверь. Возле ленты стол, со стоящими на нём пластиковыми корытами.
– Поскорее бы аэропорт пройти, – паренёк перекинул сумку из одной руки в другую – Там уже в карантин, и можно покурить.
– Аэропорт? – переспросил я.
– Ну да, разве не похоже? – хмыкнул парень, показывая на ленту – Разденут до трусов, шмотки и сумки просветят. Ну и нас могут дополнительно обшмонать.
– Что шмонать то? Если мы в трусах останемся.
– Вдруг ты стрём в очке пронести хочешь, – видя моё непонимание, спросил – Первоход чтоль?
– Эээ… – завис я.
– Эх, – вздохнул парень – Первый раз у хозяина?
– Ага. – согласно кивнул.
– Ясно с тобой всё. Значит больше не встретимся, удачи.
Мужики в трусах по очереди проходили через рамку, складывая свои вещи в ящики, и уже пройдя её начинали одеваться. Половина арестантов обладала наколками. За столом с монитором сидела родственница той бабищи. Такая же толстая, вдобавок ко всему с чёрным пушком над верхней губой. Вот она остановила одного из задержанных и указала в сторону расположенной в углу ширмы. Сиделец безропотно проследовал вместе с надзирателем.
– Трусы снимай и приседай. – услышал я голос – Тужься!.. И что это у нас, не расскажешь?
– Начальник, бес попутал! – начал оправдываться мужик.
– Ну да. Ну да… Федя, отведи этого умного в изолятор…
В камеру, называемую карантином, я попал минут через двадцать. Маленькая ободранная комнатка, четыре двухъярусных железных шконки, по две с каждой стороны, прикрытые драными матрасами. На дальней стене небольшое заиндевевшее окно, забранное решёткой. Посередине металлический стол, в углу возле входа туалет и раковина. Трое арестантов в камере. На верхних шконках расположились двое молодых парней. На нижний сухонький дедок в видавшем виде пиджачке. В воздухе витает запах сигаретного дыма.
