Следующий день проверяли, в очередной раз, амуницию, запасы болтов и медикаментов, повторяли с командирами, от тысяцких до десятников, каждый шаг плана предстоящего сражения. По моим прикидкам Байдар должен появиться дня через два, максимум три. В полдень подоспел Бачман с половцами и помещиками. Их разместили в заранее приготовленных местах. Тиун Рождественского погоста догадался поставить несколько больших бараков и конюшен для кавалерии, за что в первый же день получил от меня 1 гривну и массивный серебряный браслет, работы кубачинских мастеров.
Поняв, что угрозы с юга нет, я еще в Стародубе отправил гонца к боярину Федору с повелением забирать вторую терцию и всех витязей с кметями, что были под рукой, и выдвигаться окольными путями в тыл врагам. Дорога их пролегала по реке Тара, от верховьев которой следовало перейти на реку Нерехта, впадающую в Клязьму верстах в пяти к западу от наших позиций. В устье Нерехты боярин должен был жать, пока основные силы удаляться подальше в сторону Стародуба и после этого напасть на обоз. Я надеялся, что Байдар, узнав про нас от разведки, оставит обоз под охраной одной или двух сотен бойцов и налегке поскачет на разборки. Если же противник не станет отрываться от телег, то задача Федора ждать результатов боя. В случае нашей победы, он будет отлавливать беглецов и громить организованно отступающие отряды. Если нас разобьют, его задача ждать от меня вестей или через два дня уводить армию к Белой горе.
Монголы пришли 11 февраля.
Над полем светило яркое, зимнее солнышко. В такой день хорошо сидеть у окна, укутавшись теплом пледом и потягивать глинтвейн. Но сегодня мы пьем другие напитки — пот и кровь.
Я осмотрелся. Терция стояла, как скала, в окружении бушующего моря возмущенно орущих кочевников. Их можно понять, ведь эти люди привыкли к победам и с малыми потерями, а сегодня их слишком много уже лежало неподвижно, или корчилось, в предсмертной агонии, на снегу. И ляжет еще больше.
Защелкали тетивы арбалетов, словно в подтверждение моих слов. Всадники начали густо сыпаться с коней, оставшиеся стремительно отхлынули подальше от строя.
— Берегите болты! — крикнул я стрелкам. — Бейте только если уверены в поражении цели! Тысяцкие, доложить о потерях!
Потери были, но незначительные, чуть больше тридцати человек. Я посмотрел на чернеющие кучки на снегу перед нами. Не меньше пяти сотен. Все же третья атака за час. Всадники остановились перед стеной семитысячного войска врага. Пошлет их Байдар снова в атаку, или все же ударит тяжелой конницей?
Байдар пожалел латников. К нам, в очередной раз, помчалась толпа лучников. Ну-ну.
— Приготовится! Арбалетчики, бейте по лошадям! Эти кривоногие ублюдки без коней слабее беременных баб! И вот что, ребята! Если выживем — вся добыча ваша!
Восторженный рев трех тысяч пересохших глоток согнал стаю ждущих поживу ворон с ветвей березовой рощи.
Очередной наскок закончился так же, как и предыдущие. Пока легкая конница оттягивалась к своим, к нам от вагенбурга устремились десятки лыжников, со связками болтов за спинами. Сбросив ношу перед строем они быстро побежали обратно. Арбалетчики моментально втянули груз в центр каре и стали делить между собой.
Очевидно Байдар слышал про нас, возможно от самого Субэдэя, так что новых атак не последовало. Видимо он искал способ расколоть наш орешек и не находил его. Пусть думает, время работает на нас. Наконец решение было принято. К нам опять помчались лучники, но в этот раз следом за ними медленно выдвинулась тяжелая кавалерия. У старика этот прием не прошел, неужели ученик надеется его превзойти?
Посыпался град стрел. За спиной легких всадников латники разделились на три группы. Первая будет атаковать по фронту, а две другие с флангов. Мы ждали. Вот конные копейщики достигли нужного места и начали разгон.
— Поднять желтый флаг! — приказал я. — Всем заткнуть уши берушами!
В октябре ко мне заявился горнист-мордвин. Со знакомой сотней своих земляков. Покориться завоевателям, как его князь, он не захотел и решил продолжить сражаться под моей рукой. Сразу же по приезду, Пургаз потребовал приставить его сотню к любимой игрушке. Я не стал возражать. Монголы уже знали про Иерихонские трубы, но не думаю, что приготовились противостоять дьявольским звукам, так что использую еще раз.
Атакующие уже были в двадцати шагах от нас, когда тоскливый вой легиона демонов ударил по ним. Повторилась история под Болгаром.
— Залп!
В обезумевшую толпу полетел рой болтов.
— Шаг!
Терция слитно ударила по валу монголов. Те может и хотели отступить, но кони не слушались и мешали друг другу.
— Шаг!
Латники сыпались на землю, как переспевшее зерно.
— Шаг!
Наконец жалкие остатки тяжелой кавалерии сумели оторваться от нас и помчались к Байдару.
— Залп!
Перезарядившиеся арбалетчики практически уничтожили беглецов. Им на помощь бросились лучники, пытаясь отвлечь нас.
— Поднять красный флаг.
Из леса вылетела наша конница и стреляя на ходу бросилась на врага. Слева Бачман с половцами, справа Казимир и помещики. Вражеские лучники заметались, потом разом повернули коней.
— Залп!
Вот и все.
— Бейте отбой, — велел я барабанщикам. — Раненых к лекарям, живо!
Неожиданно из-за поворота реки выскочила сотня всадников. Следом за ними скользили два десятка саней. «Не сумел Федор уничтожить весь обоз», понял я. Прибывшие объединились с остатками тумена Байдара и немедленно стали огораживаться санями. Я подозвал Казимира.
— Отправь нескольких своих к боярину Федору. Пусть перекрывают реку и лесные тропы, если они там есть. Байдар может попытаться вырваться.
Хотя шансов у него не много. Все пути отхода под нашим контролем, и он теперь об этом знает. Штурмовать жалкие укрепления не хотелось, ненужные потери. Но придется, по всей видимости. Упускать ублюдков нельзя.
Приказал выдвигаться на реку. Подошли на дистанцию выстрела и начали засыпать врагов болтами. Половцы и помещики поддержали из луков. Монголы отвечали редко, стрелы заканчивались, а в спасшихся возах их, видимо, не оказалось. Через полчаса противник стал размахивать какими-то тряпками. Извечный знак к началу переговоров.
— Прекратить обстрел!
От саней к нам направился всадник.
— Байдар желает перемирия и хочет договориться, — заявил он по-половецки, подъехав к нам.
— Желает — пусть высылает послов. Поговорим, — ответил ему на том же языке.
К нам спустились от вагенбурга несколько саней. Привезли горячий отвар из малины, легкий перекус. Слуги начали кормить и поить бойцов, подбегая к строю с ведрами и подносами. Умница, Дружина Кнутович. А вот он и сам. Уселся к нему на сани и принял флягу с вином.
— Присаживайся, бек. — пригласил Бачмана, похлопав по месту рядом с собой. — Твое любимое вино. Да и мое тоже.
Глава 3. Раздел
Пленного чингизида и десяток его приближенных я отправил в замок. Пускай посидят в темнице, подумают о превратностях Судьбы. Остальных предложил своим боярам и помещикам в холопы. Пахари и труженики из них так себе, привыкли грабить и насиловать, а не работать. Но на очистку выгребных ям или еще каких грязных дел, даже этих уродцев можно приспособить. Разобрали, хоть и с сомнениями, только три десятка. Остальных велел построить и через Бачмана обратился к ним:
— У вас есть огромный выбор, как поступить. Кто верен своему хану и желает умереть немедленно, пусть отойдет вон туда, — я указал рукой на берег реки.
Никто не шевельнулся.
— Так, как вы не умеете ничего делать, то могу всех вас отправить в хашар. Погибните в бою, без славы, но как мужчины. Даже выдам вам палки, когда полезете на стены. Утомленные солнцем, блин. Или могу продать грекам. Тем постоянно требуются евнухи для пригляда за неверными женами. Будите жить без яиц, зато сытно. Есть желающие?
Никто не соблазнился.
— Тогда придется вам отрабатывать свое содержание. У меня не большое княжество, но работы много. И всем найдется применение. Помните одно. Если кто попытается бежать или бунтовать, я немедленно утоплю в яме с говном Байдара и нойонов. И постараюсь донести причину этого до Батыя. Пусть он отблагодарит ваши семьи.
