Мы давно хотели сцапать какого-нибудь иностранца на незаконном промысле или торговле, имея в отношении него далеко идущие планы. Европейцы заинтересовались нашими пределами после экспедиции Джеймса Кука. Но они понимали торговлю как разорение диких племён. И вот ведь — всё дно к одному. Здесь шмуглер объявился, а в Империи уже и начальника на нашу шею организовали.
Лёшка знал, что делать, но мне хотелось поделиться с ним новостью, да и взглянуть на контрабандиста было бы не лишним.
— Догоню, — решил я, но бить копытом не стал. Большому Начальнику такое не пристало. — Ещё какие-нибудь новости есть?
— Яков Семёнович загрузил партию оружия, пороха и отправился продавать каким-то повстанцам в Азию. У них там большая война, а значит и спрос неплохой.
Я ещё раз взглянул на карту. Два флажка с кораблями дальнобойщика находились в районе центрального Вьетнама. Я не знал, что там сейчас шла за война — династические разборки, отпор северному или западному агрессору, но наше оружие (главным образом легкие пушки) имело в регионе стабильный спрос. Рытов уже неплохо освоился в Южно-Китайском море, ходили туда и другие. Внутриазиатская торговля приносила постоянно растущий доход. Чего нельзя сказать о последнем прожекте Лёшки по колонизации тихоокеанских атоллов.
Я перевел взгляд на Полинезию. Одинокий значок фактории расположился почти на экваторе строго к югу от Гавайских островов. Остров Рождества сейчас осваивала небольшая группа нанятых Лёшкой людей. Они высаживали кокосовые пальмы, разбивали огороды и разводили свиней, но даже на продовольственное самообеспечение пока не вышли. Главным образом по причине напряженки с пресной водой. Тропинин не отчаивался и уже внедрял систему сбора дождевой воды, капельный полив и другие новации.
Именно возле острова Рождества, перегоняя «Палладу», мы встретились со шхуной его новой компании.
Та встреча оказалась столь трогательной, что воспоминания о ней умиляли меня до сих пор. Мы не видели ни единого паруса с тех пор, как спустились к Южной Атлантике. Потрепанный ветрами Горна фрегат шёл около месяца пустынными водами Тихого океана. Мы не заметили ни клочка суши, ни хотя бы туземной лодки, и вдруг повстречали целую шхуну.
Мистера Спиджика сразу же озаботил тот факт, что несмотря на явное наше преимущество, шхуна приготовилась к бою и подняла неизвестный флаг. Он чувствовал в этом какой-то подвох и внимательно осматривал горизонт в поисках возможных сообщников. Сыграли тревогу. Но наш фрегат с самого начала не являлся грозной силой и даже бой с небольшой шхуной мог оказаться фатальным.
Я же, разглядев в трубу Большую медведицу, вернулся в каюту, достал из сундука сверток и протянул шкиперу.
— Прикажите поднять этот флаг, мистер Спиджик.
Трудно сказать, кто был ошарашен больше, но я получил настоящее удовольствие, когда увидел изумление на лицах моряков из Виктории. Встретить своих на краю света — это бесценно.
* * *
Мы называли наш остров просто Островом. Подобно тому, как англичане называли Мадейру. Местного названия он не имел, потому что был слишком велик и не воспринимался особой географической единицей. Ну, а Ванкувер пока ещё служил только мичманом.
Подобно могучему древу Остров врастал в материк множеством мелких островков, скал, проливов, фьордов и заливов. Корневая система представляла собой запутанный лабиринт, в котором легко потеряться даже имея подробную карту. Горы, нависающие со всех сторон, искажали перспективу. Было невозможно заранее предсказать, куда повернет узкий водный проход на следующей версте, не закончится ли тупиком? Приливы и отливы скрадывали или являли свету скалы, отмели, иногда полностью перекраивая ландшафт. Даже старожилы могли заблудиться в шхерах.
На нашей стороне были местные индейцы, что и решило дело. Однако совсем без потерь не обошлось. Когда «Американская Мечта» перенеслась на две сотни километров к северо-западу, я увидел вехи Большого похода. Одна из шхун выскочила на берег, другая крепко сидела на мели посреди пролива. В обоих случаях вроде бы обошлось без пробоин, но корабли застряли, и чтобы их снять требовалось дождаться большой воды и помощи, а помощь могла прийти лишь после окончания миссии.
Тропинин, как видно, спешил. Со шхун сняли экипажи, пушки, но весь остальной припас оставили на борту. Ту, что налетела на отмель, оставили под охраной юнги, а выброшенную на берег уже растаскивали местные индейцы. Парусина, канаты, доска — ценились у них куда больше стеклянных бус или ракушек.
Юнга опасливо косился на индейцев и ловил рыбу. В первый момент он даже испугался когда рядом возникла яхту, видимо подумал, что индейцы пришли и за его кораблем. Хоть мы и считались союзниками, стянуть то, что плохо лежит, оставалось традиционным показателем удали.
Увидев Большого Начальника, юнга перевел дух.
— Куда пошли остальные? — крикнул я.
— Вон у того мыска затаились, — показал рукой мальчишка. — А разбойник дальше промышляет.
Ветерок был слабый, я поднял грот и через четверть часа яхта вошла в небольшую бухточку, где сосредоточились почти все наши силы — несколько шхун, баркасы, приспособленные под канонерки, каноэ индейцев. Я узнал «Афину» «Память Онисима», «Новую Колумбию» — все три наших вооруженных шхуны. «Паллады», которая стала флагманом военного флота, здесь, однако, не было. Сердце ёкнуло, не сучилось ли что с фрегатом? Вдруг да не справилась неопытная команда? Из британских моряков, что отправились с нами из Ярмута, в Виктории осталось больше половины, но они занялись каждый своим бизнесом, а команда «Паллады» состояла теперь в основном из местных. Правда капитаном на ней остался мистер Спиджик.
Появление в бухточке яхты не вызвало удивления. За мной сразу же прислали лодку (на «Мечте» имелась байдарка в должности ялика, но при полной свободе выбора, я предпочитал шлюпку побольше). Сопровождающий провёл меня по едва заметной тропинке через каменистую и заросшую пихтами территорию на другую сторону мыса. Там в секрете на высоком утёсе расположился Лёшка с несколькими его головорезами, Анчо с гвардейцами и капитаны шхун. Здесь же вертелся восьмилетний Петя.
Тропинин старший кивнул, как будто мы расстались только вчера, и, указав на пролив, протянул мне трубу. Двухмачтовое судно с прямыми парусами, то есть бриг, выглядело немногим меньше нашей стандартной шхуны. Разобрать, какой нации оно принадлежит было сложно — ни флага, ни вымпела, ни униформы. Союзные индейцы мало что могли добавить. Для них все европейцы выглядели на одно лицо.
Бриг стоял на якоре в версте от нашего утеса и примерно в кабельтове от ближайшего берега, где под охраной пары матросов, на чёрной песчаной косе сушилась шлюпка. Располагая огнестрельным оружием, разбойники явно чувствовали себя в безопасности. Им и в головы не могло прийти, что заходя в эти места, они миновали крупнейший на побережье город. По численности населения и экономическому развитию на всём протяжении от мыса Горн до Берингова пролива с Викторией могли соперничать лишь Акапулько, Лима и Вальпараисо.
— Человек семь с корабля в лес ушли, — сообщил Лёшка. — А всего их не больше двух дюжин. Но у них есть пушки. Четырехфунтовки скорее всего. И фальконеты.
— А с «Палладой» что?
— Фрегат мы отправили в обход. На борту Окунев, Спиджик, много ветеранов. Запрут пролив с той стороны и разбойнику некуда будет деться.
— Англичанин?
— Скорее всего. Ну, не испанцы точно. В команде полно светлокожих. И пара китайцев в довесок.
— Далековато забрался. С другой стороны, а кому кроме англичан или испанцев здесь появляться? Бостонцам рановато ещё.
— Вот и я так подумал.
— А зачем столько народу пошло на одного браконьера?
— Давно никакой заварушки не было, — пояснил Тропинин. — А парням нужно порой упражняться. Так что пусть поиграют в войнушку.
— Ясно.
— Эй, Пётр Алексеевич, сбегай до Тимура, скажи, мол, отец зовёт.
