волков. Из этих блюдец на землю медленно капали горошины черной кровь, уже вскоре утекающих в глубины трещин. Его высота составляла десяток метров, у ног лежал покрывшийся ржавичной, но некогда золотой, божий клинок, размером превышающий меня в полтора раза. Тело Ангела когда-то было белоснежным, под некоторыми местами, что не были грубо разрисованы кровью и грязью, виднелись остатки серебряного блеска. Золотые глаза обеих статуй выкололи, вместо них красовались распахнутые зрачки волка, что уже давно сгнили и были готовы вот-вот вывалиться, рухнув на землю. Тело нашего Бога было в мелких засечках, явно оставленных злостными ударами клинка. Небрежно испачканные плотью и отходами одеяния уже не казались столь ужасным святотатством, как отсутствие глаз и нанесенные статуи раны. Жрец по-настоящему ненавидел Мириана, и эта ненависть... в ней было что-то личное, обида, которая вынудила его так ожесточенно причинять боль статуе. Крылья ангела обломали, их остатки лежали глыбами мрамора, собой придавив несколько истлевших от времени трупов, возле которых валялись драгоценности и рваные мешки с провиантом, давно ставшим не просто гнилью, а пылью.
В центре стоял алтарь, выглядящий столь ужасное, что в первые мгновения, я не могла поверить собственным глазам, что созерцали творение рук явно не человеческих… Дальняя часть башни, что некогда являясь залом собраний, сейчас была алтарем, созданным в бережливой, тяжкой ненависти, что по крупицам соединялась между собой, сотворяя нечто нечеловеческое, демоническое в своей ненависти и бессильной злобе. Остатки мебели смешались с трупами, уже давно оставшиеся попросту пылью и остатками черепов. Но только взглянув вперед, чуть дальше, чем нужно было, я видела их обезображенные тела, стоящие в молитвенном кругу около кошмарной статуи. Это были призраки усопших здесь сотен людей, их бледные сущности выбивались из мироздания, оно отвергало их, пытаясь изгнать обратно, но они упорно пожирали реальность вокруг себя, создав прорези, через которые сочилась безумная магия троп, питающая не только их сущности, но статую, возвышающуюся над всем залом. Им недоставало рук и ног, они не имели сердец, грудные клекти бесконечно сочились кровью, текущей на землю под ними, легкие лежали в разорванных телах словно окровавленные обрывки ткани, что прилипли в обнаженным, сломанным костям. Из тел непрерывно текла кровь, руки, ноги, абсолютно везде кровоточили раны, лица застыли в гримасе агонии, поднятые вверх лица, смотрели на магическое творение чистой ненависти, презрения и фанатичной, почти что обезумевшей веры в своего бога, которого жреца вожделенно преобразил, заново собрав его облик по осколкам своих наваждений и мыслей.
Кости являлись основой всего, главным материалом, который составлял статую. Детские, взрослые, животные, разных форм и размером, с сколами и в трещинах или идеально чистые, блестящие своей белизной под пульсирующим светом неизвестной мне магии. Ему было неважно кого убивать во имя этого, множественные кучи отвергнутых костей лежали вокруг статуи, показывая насколько тщательно, насколько преданно жрец избирал материалы для своего господина и бога. Кости соединялись между собой с помощью дергающихся, живых вен, что гнали между собой потустороннюю, светящуюся кровь. Тянущиеся по всему телу зверя связки, мышцы и куски чужих шкур, из которых состоял зверь, дрожали от магии, что наполнила их, от проклятого колдовства, вызывающего лишь ужас и страх. Это был ужасный волк, по размерам превосходящий статуи Мириана, это был одичалый зверь, с взглядом, полным крови, текущей по его морде, туловищу и лапам, которая пожирала остатки костей, словно постепенно захватывая пол этого места. Внезапно, его когти, выросшие из лап, заблестели чистым, ярким золотом. В неверии делая шаг назад, я стала свидетельницей того, как постепенно, кости обрастают бронзовым мехом, колышущимся от несуществующего ветра. Я видела то, чего не существовало, но то, что жрец создавал в своем больном разуме, когда мастерил свое творение. Я ощущала биение его крови, слышала и чувствовала как бьется сердце этого неизвестного мне бога. Внезапно, голова наклонилась, в пасти засветились серебряные клыки, размерами превосходящими мое тело, его удар был столь стремителен, один из духов, закованный в разбитую броню, скрылся в его пасти, по морде начала течь кровь, разум заполнился криком и скрежетом стали, вместе с чавканьем плоти и свежего мяса. Его лапы били по собственному пьедесталу, создавая какой-то воинственный ритм, будоражащий кровь и заставляющий призрачное воинство приближаться к нему, лишь для того, чтобы он вновь сожрал одного из них. Тело волка было пронзено десятками оружий, проходящих насквозь. Воткнутые в спину копья выходили из сердца и торса, в голове сияли сотни топоров, через лапы проходили длинные клиники, в хвосте гремели сотни стрел и арбалетных болтов, которые порой выпадали на землю, тут же исчезая. Его ошейник валялся на земле перед статуей, сверкая зубьями и лезвиями с своей внутренней стороны, которые разорвали горло Волка и окрасили шерсть вокруг в золотой ихор. Рядом с ожившим перед моими глазами кошмаром, лежала опрокинутая статуя Мириана, оскверненная какой-то темной магией, что обволакивала ее по всему телу, постепенно пожирая, и разбивая на мелкие осколки. Все стены вокруг статуи Волку, были из живой плоти, наросшей на кости, сложенные в плотные ряды, собой подпирающие заднюю стену. Они двигались, пытались вырваться из ловушки, стенали, заполняя комнату своей тревожной, безысходной и ненавистной песнью, режущей сознание и заставляющей кровь в венах застыть.
- Ты… видишь это, Лиз? - Внезапно, прошептала Гвин, заставив меня дернуться, пытаясь найти ее взглядом. Неужели… это не мой разум подчинился магии? Это не видение, которое вызвано отравленным влиянием безумных троп? Не может быть, чтобы это все реальным… но тогда как их видит Гвин? Неужели он смог воплотить этот явственный кошмар в жизнь, выдернуть все образы с троп, заключив их в реальность? Я подошла ближе к Гвин, пытаясь побороть холод, закутавшись в свою одежду. С потолка порой падали те самые снежинки, всегда имеющие одну и туже форму, которая не менялась даже несмотря на то, что я смахнула ее с плеча, пытаясь хоть немного избавиться от холода. Казалось, будто в этом месте царила какая-то своя магия, неизвестная мне, темная… и порочная, идущая против всех законов и устоев. - Эта статуя… мертвые легионеры, стоящие вокруг… Оно пожирает их, бесконечно…
- Бог, которому молится жрец. Он ужасен… - Я подошла еще ближе к Гвин, не желая отдаляться от девушки ни на секунду. Если здесь сиял странный, потусторонний отблеск идущий от надписей, то вот на втором этаже, куда вела мраморная спиральная лестница, уже царила кромешная тьма. Оттуда могло явиться что угодно, но пока что, я не
