Приехавший ко мне через пару дней русский поданный британской короны Гайнам Василий Иванович сообщил, что возникшие проблемы с Моллером разрешены, полковник будет в полной мере, также как и его высокопоставленный дядя, подчиняться указаниям столичной Управы Северного общества. Поинтересовался у Гайнама, с чего это у полковника и его родственника начштаба вдруг появилась такая лояльность? Ларчик открывался просто. Антон Васильевич фон Моллер с 1821 года исполнявший обязанности начальника морского штаба Его Императорского Величества, оказывается, был женат на Юлии Фёдоровне, урождённой фон Нолкен. Нолькен (нем. von Nolcken) — остзейский баронский род, который помимо Российской империи имел своих представителей еще и в Швеции с Финляндией, а великому княжеству, комплотом заговорщиков в моем лице, была обещана независимость … Плюс, Антону Васильевичу пришлось пообещать повышение по службе, а именно - должность морского министра во Временном правительстве.
Сразу после первого нашего визита к Моллеру, на встречу с еще одним старым единомышленником Трубецкого, командующим Семеновским полком Шиповым Сергеем Павловичем - бывшим членом «Союза спасения» и Коренного совета «Союза благоденствия», мы отправились с князем вдвоем.
Генерал-майор хоть и встретил нас вполне гостеприимно, но от разговора на опасную тему увиливал, словно лисица.
Генерал взялся нам с Трубецким зачитывать вслух свои рукописи — какой-то невнятный проект по устройству Фурштатских батальонов. Трубецкой не выдержал, перебил это невразумительное чтение и предложил генералу побеседовать о более важных вещах.
- Сергей Павлович! Прошу вас, давайте о Фурштатских батальонах поговорим в следующий раз. Нам с Иваном Михайловичем сейчас, в свете последних, всем известных событий, более всего интересна ваша политическая позиция …
Генерал, поерзав в кресле, зачесав рукой волосы на свой лысеющий лоб, нехотя заговорил:
- Я знаю о популярности Константина в Гвардии, но этих благодушный настроений я вовсе не разделяю.
- Отчего же? Позвольте полюбопытствовать? - спросил Трубецкой.
- Константин - это просто самый настоящий полудикий варвар! Если выбирать между ним и Николаем, я остановлю свой выбор на последнем. Николай, по крайней мере, человек просвещенный и первобытной злобы в нём нет!
- Говорят, что нрав Константина за последние годы сильно смягчился …, - сделал проброс князь.
- Ерунда это все! - отмахнулся Шипов, - инстинкты дикого зверя если они в человеке есть, то их ничем не оборешь и не изменишь! Если Константин откажется, я тотчас приведу свой полк к присяге Николаю!
- А как же Общество, членом которого вы были? Куда улетучились ваши цели и идеалы? Почему именно сейчас, в междуцарствие, когда имеется возможность все исправить вы добровольно готовы отказаться от всего этого и отдать себя и свой полк в руки сатрапа!? - обрушился уже я на генерала с весьма эмоциональной речью.
Шипов, не ожидавший такого резкого поворота, сидел в прострации.
- Знаете ли, я …
- Не хочу слушать ваши отговорки! Николай далеко не его покойный брат! Вы думаете, когда в Гвардии начнется выступление, Николай вам простит ваши прежние прегрешения, ваше членство в заговорщицких обществах? - Нет, и не надейтесь! Если вы не с нами, то ваша голова в любом случае окажется на плахе - от рук ли Николая, или … от наших рук!
Эти мои слова поразили Шипова, если бы он не сидел в кресле, то он бы совершенно точно отскочил бы от собеседника в моем лице, во всяком случае, в своем кресле генерал очень даже заметно дернулся, словно от удара током.
- Князь! - Шипов перевел затравленный взгляд на Трубецкого, - Сергей Петрович, дорогой, что же мне делать!?
- Одумайтесь, Сергей Павлович, одумайтесь, пока не поздно! - с показным спокойствием и невозмутимостью ответил Трубецкой. - Поверьте мне, слову князя и полковника, все так и будет, как говорит Иван Михайлович - избранный диктатор нашего Общества!
Шипова стал давить мундир, он принялся трясущимися руками расстёгивать пуговицы.
- Так, значит, вы надеетесь воспользоваться моментом и … - последние слова Шипов произнести не решался, я ему помог.
- и свергнуть царя, установив в России республику! Вы же, Сергей Павлович, здесь и сейчас должны дать нам однозначный и недвусмысленный ответ - вы с нами, или против нас?
- Я ещё не определился, господа, ответить пока не могу …
- И, тем не менее, вы знаете слишком много, а потому я вынужден буду настаивать!
- Кроме меня, моего полка, кто-нибудь ещё будет стоять за вами?
- Будут, даже не сомневайтесь! Но от раскрытия вам всех деталей мы пока воздержимся.
И Генерал, терзаемой дилеммой, всё же решился! Нырнул в заговор - словно в омут с головой.
- Черт с ним со всем, я с вами в деле!
- Приятно это слышать, Сергей Павлович! - я первым встал и тут же вскочившему на ноги генералу пожал руку.
Ещё пять дней ушло, чтобы встретиться с другими генералами и полковниками, некогда, подобно Шипову, состоящих в тайных преддекабристских "Союзах".
А некоторые старшие офицеры, не иначе как по наводке уже три года как закрытых в России масонских лож, вероятно проинформированных вышестоящими английскими коллегами-масонами, так и вовсе явились к нам сами, как это сделал полковник л.-гв. Финляндского полка Митьков, отставной полковник Гвардии генерального штаба Муравьев. Приехал из Москвы находящийся на излечении и не так давно незаслуженно обиженный нынешней властью подполковник Норов, последним прибыл отставной полковник Фонвизин.
3 декабря из Варшавы в столицу прибыл великий князь Михаил Павлович с посланиями от старшего брата Константина предназначенными Марии Федоровне и Николаю, в которых цесаревич сообщает, что уступает своему брату «право на наследие императорского всероссийского престола». Приезд Михаила, как и следовало ожидать, взбаламутил весь дворец.
Выход из сложившейся ситуации Николай видел в том, чтоб Константин признал себя императором, а потом бы издал манифест о своем отречении и провозглашении Николая наследником. И проделать все это Константину нужно в Петербурге.
И вот с посланием такого рода 5 декабря Николай отправляет в качестве курьера своего брата Михаила обратно в Варшаву. Но уже вечером того же дня Михаил в пути встречает Лазарева, адъютанта Николая, который был послан в Варшаву с извещением о присяге Константину и теперь вез от взбешенного происходящим цесаревича резкий и категоричный отказ. Михаил Павлович, отправив послание Николая Константину посредством своих сопровождающих, принимает решение остаться на станции Ненналь, в трехстах верстах от столицы, и здесь ждать дальнейшего развития событий, мониторя всю официальную переписку между Петербургом и Варшавой.
Пятого же декабря я отправил в Ненналь Каховского вместе со снайперским расчетом ирландцев, с тем, чтобы избавиться от этой лишней, но в будущем потенциально опасной фигуры.
Слухи о планирующейся переприсяги Николаю подтверждались из множества источников.
- Итак, сегодня у нас 8 декабря, подведем итоги двухнедельной кампании по рекрутингу офицеров в наше Общество. Евгений Петрович, - обратился к Оболенскому, - вы у нас смотрящий, отвечаете за 2-ю гвардейскую пехотную дивизию. По традиции начнем с Измайловского полка, кого из измайловцев удалось в последние две недели рекрутировать вашему смотрящему по Измайловскому полку капитану Назимову, и его заместителям – подпоручикам Кожевникову и Лаппе?
Оболенский прочистил горло и начал зачитывать список.
- Из Измайловского полка приняты в Общество следующие офицеры. Подпоручик Андреев 2-й Андрей Николаевич, 1803 года рождения, происходит из дворян Петербургской губернии …
- Прошу вас Евгений Петрович говорить покороче, вся его подноготная нас не интересует, только кратко, самые интересные для нас сведения, что могут так или иначе сказаться в ходе нашего выступления.
