Сразу после того, как я отбыл назад на фронт, отец поехал в Швецию через Финляндию. Перед своим отъездом у меня состоялся с ним ещё один разговор, на котором я убедил его не тянуть с отъездом. Пока дела идут не плохо, стоит поторопится, вот отец и уехал в Швецию через Финляндию, пока ещё там порядок. В Швеции, в самом Стокгольме, он должен был купить дом в хорошем месте и перевести туда всю семью, желательно ещё в этом году, и открыв там же счёт в банке, вывести в него большую часть денег из России. Дома должно было остаться средств только для нормальной работы заводов и мастерских, и свой дом отец решил всё же не продавать. Я его уговаривать не стал, в конце концов это не те деньги, ради которых стоит стоять на своём. Главное, смог убедить его вывести основные средства заграницу и вывести туда семью. Сам он кстати решил вернутся, не захотел пускать дела на самотёк, но одному ему по любому в случае чего будет гораздо легче уехать. Я кстати пока тут был, ещё кое что сделал, уговорил отца взять себе на службу нескольких отставников, кто к призыву вроде уже не годен, но ещё вполне крепкий. Все они были бессемейными, двое из них потом уедут вместе с матерью и братом с сестрой в Стокгольм, а пара останется с отцом. Всех их отец взял по рекомендации генерала Горевича, который раньше служил с ними и отлично их знал. Верные люди ни когда не помешают, а отцу они раньше просто были не нужны. Он всегда вёл все свои дела честно и ни чем запрещённым не занимался, вот и нужда в таких людях отсутствовала. Надеюсь новый год мать с братом и сестрой встретят уже в безопасном Стокгольме, а после окончания войны смогут уехать в Швейцарию.
До фронта доехали без приключений, хотя новенькие пассажиры косились на моих разведчиков, но их документы проверяли в пути только раз, когда какая-то мнительная дама вызвала жандармов. Мы прибыли во Львов, который был занят нашими войсками ещё 21-го августа.
Все даты по юлианскому календарю, на деле это 3 сентября 1914 года.
Там я выяснил, где находится моя дивизия и вместе с обозом двинулся туда. Добираться самостоятельно я не захотел, уже начиналась прифронтовая зона, а внешний вид моих людей был незнаком и их вполне могли с испугу принять за противника. Бережёного бог бережёт, вот я и двинулся вместе с обозниками. Нам нужно было ехать полтора дня, а на исходе дня произошло первое ЧП. Уже близился вечер, когда впереди вдруг раздались выстрелы. Обозники сразу встали и вперёд двигаться не стремились, а я со своими людьми соскочив с телег, сразу скрылся в лесу, через который и шла дорога. Она правда не всё время шла через лес, хватало и полей, но в данный момент был лес. Осторожно двигаясь среди деревьев параллельно дороге, мы вышли к опушке, где увидели, как десяток австрийцев, штыками, добивали наших раненых, которых везли на телегах в госпиталь. Для револьверов расстояние было достаточно большим, а вот для винтовок ни какое, а потому наши снайпера сразу и открыли по австрийцам огонь. Чуть больше минуты и в живых считай ни кого из противника не осталось. Лишь пара раненых, которых мои бойцы со злости тут же прибили, зато трофеи теперь есть, хотя наших раненых конечно жаль. Из всего обоза выжили один фельдшер и трое сестёр милосердия, которые и сопровождали раненых, а также двое ездовых и семеро раненых солдат. Пока я разбирался с медиками, бойцы принялись споро потрошить убитых австрийцев. Они забрали их винтовки и шарили по карманам в поисках патронов. Фельдшер начал было возмущаться, но быстро умолк, когда я ему сказал, что это трофеи. Короче задержались мы тут почти на час, пока наши обозники подошли, пока фельдшер перевязал раненых ездовых, да пока с выжившими ранеными разбирался, мои бойцы полностью обшмонали австрийцев и стащили их тела на обочину дороги. Хоронить их мы не собирались, пускай похоронная команда этим занимается, а мы постараемся, что бы она не сидела без дела, ни у нас, ни с той стороны. Зато мы ещё до первого выхода во вражеский тыл обзавелись трофейным оружием, винтовок хватило на всех, так что теперь бойцы были полностью вооружены. Дальше путь прошёл спокойно и в середине следующего дня, я уже представлялся своему командиру полка. Будь я один, то представился бы только командиру батальона, как непосредственному начальнику, но раз со мной была охотничья команда, то тут уже надо было представляться повыше. Идти пока к командиру дивизии я не хотел, хотя и до него со временем дело дойдёт, это когда на заводе смогут сделать танки и самоходки, тогда без комдива ни куда, а пока я явился к командиру полка. Доложившись о прибытии из отпуска по ранению, я доложил ему о том, что собрал охотничью команду со своим офицером. Хорошо. что все парни имели представление о службе, а некоторые и послужили, так что когда он вышел посмотреть, на пополнение, то бойцы быстро построились. Вот только потом начался час начальственного идиотизма, когда командир полка увидел моих разведчиков в камуфляже и в разгрузках, да ещё и с трофейными манлихерами за плечами.
Глава 4
Глава 4
— Штабс-капитан! Это что за бардак⁈ Почему ваши подчиненные одеты не по уставу⁈ Почему у них австрийские винтовки⁈…
Короче ещё минут пять полковник Энвальд упражнялся в русской словесности, в том числе и в её нецензурной части. Когда он наконец стал выдыхаться, я наконец решился вмешаться, что бы оправдаться.
— Господин полковник, разрешите объяснить моё решение о такой экипировке и вооружении охотничьей команды.
— Хорошо штабс-капитан, я слушаю вас.
— По форме и амуниции, охотничьи команды пользуются некоторыми послаблениями в этой части, поэтому я и осмелился отойти от официальной формы. Я понимаю, устав есть устав, но и он не является истиной в последней инстанции. Устав, это не математическая функция, которая является неизменной, по мере развития техники и вооружения, меняется и тактика боя, а вместе с ними и устав. По уставам времён Петра Первого и Екатерины Второй, надлежало в бой идти плотными каре, однако с появлением в артиллерии шрапнели, а также пулемётов в пехоте. Это означает только мгновенное уничтожение подразделения, атакующего противника таким образом. Нет более лакомой цели для артиллерии и пулемётов, как скученный в одном месте противник. Соответственно с этим изменились и уставы, так же, как и форма войск. Чего далеко ходить, до Русско-Японской войны солдаты были одеты в белые рубахи, и только по итогам этой войны было принято решение на переход к зелёным гимнастёркам, которые делали солдат не так заметными на поле боя. Учитывая, что охотники будут действовать не в рядах моей роты, а отдельно, выполняя специальные задания, я и решил. Что им и форма требуется отдельная, которая наиболее будет соответствовать их роду деятельности. Такая расцветка формы позволяет максимально сливаться им с окружающей средой, я распорядился ещё сделать специальные маскировочные накидки, вот посмотрите сами. Герасимов! — Приказал я одному из охотников. — Надень Лешего и присядь в тех кустах.
Названый охотник быстро раскатал висевший на плече в свёрнутом виде маскировочную накидку, и одев её, присел за находившимися рядом не очень густыми кустами. Обычного человека, вернее одетого в обычную одежду, даже в защитного цвета форму, всё равно можно было бы увидеть за не очень густыми ветвями куста, но Леший, с его лоскутами имитирующими лесную поросль, полностью скрыл Герасимова. Полковник Энвальд с удивлением увидел, как солдат буквально исчез из его зрения, растворившись в не таком густом кусте. От увиденного он только удивлённо ойкнул.
— Вот видите, господин полковник, учитывая, что основная задача охотничьей команды это разведка, то такая форма им просто необходима. Также и по амуниции, им просто необходимо иметь при себе много вещей и припасов, необходимых в рейде. Такая ременная система с подсумками позволит им носить с собой всё необходимое, причём не мешая им передвигаться.
— А оружие, — Спросил уже успокоившийся полковник. — я вижу, у них мало того, что австрийские винтовки, но ещё и по револьверу у каждого, а это по уставу не положено.
