— Не буду отвлекать, Владимир Ильич, — ответил на это Аркадий.
— Вы звоните, когда будет время, Аркадий Петрович, — попросил Ленин. — До свидания.
— До свидания, — попрощался Немиров и положил трубку.
Пора было идти в свой броневагон и заниматься планированием штурма Ново-Николаевска. Раньше он о таком городе не слышал, (1), но времени прошло очень много, поэтому всякое могло случиться.
«Эх, надо написать письмо Дегтярёву», — подумал он.
Василий Алексеевич обрадовал успехом — пистолет-пулемёт под стреловидный патрон 3×25 миллиметров теперь не клинит, так как проблема с подачей патронов решена. Частота осечек не выше, чем у пистолета-пулемёта под патрон 6,5×25 миллиметров, а это можно назвать успехом.
Обе модели проходят финальную фазу войсковых испытаний, причём генералу Алексееву больше нравится ППД под патрон 3×25 миллиметров, так как отдачи у него почти нет, а это очень приятно.
В течение следующих полутора-двух месяцев испытания будут завершены, а затем, в течение полугода, начнётся производство в Коврове и в Туле. Первые серийные образцы обещают в середине 1920 года.
Эргономика нового оружия, по-прежнему, полное дерьмо, но Аркадий легко готов простить её, так как это первый советский пистолет-пулемёт, разработанный с нуля.
Было достаточно того, что можно прицельно стрелять и сравнительно быстро перезаряжать, а то, что приклад слишком хитрый, детали крышки затвора замысловатые и в щели радиатора точно будет забиваться грязь — это терпимые неудобства.
Зато техническая скорострельность — 550 выстрелов в минуту, что Дегтярёв достиг ослаблением возвратной пружины и незначительным увеличением массы затвора. Он потратил месяцы и, возможно, километры нервных волокон, чтобы отрегулировать механизм и снизить количество осечек до приемлемых значений.
ППД-18 под патрон 6,5×25 миллиметров получился сравнительно надёжным и до омерзения простым — это полноценный представитель концепции «стреляющей трубы», максимально простой и дешёвой.
Деталей в этом пистолете-пулемёте всего пятьдесят две, причём большую часть из них, то есть тридцать девять деталей, изготавливают методом штамповки. Фёдоров и Дегтярёв не рады, что у Аркадия такое специфическое отношение к оружию, но они просто не понимают то, что понимает он.
Конечно, очень круто, когда каждая деталь фрезеруется вручную, что позволяет получать очень точные и качественные детали с большим запасом прочности, но это очень дорого. Советская Россия, несмотря на то, что сохранила в целости большую часть промышленности, не может себе позволить подобную роскошь, поэтому оружие должно быть дешёвым, простым и массовым.
Аркадий покинул здание вокзала, которое использовано для размещения штаба корпуса, и направился до своего «кабинета» — блиндированного вагона.
«Если у нас появятся человеческие миномёты с товарным количеством оперённых мин, то это поменяет очень многое», — подумал он. — «Нужно будет выделить несколько десятков бронетранспортёров под самоходные миномётные эрзацы».
Он вновь перечитал письмо от Дегтярёва, после чего взялся писать ответ.
В прошлой своей жизни он никогда не писал писем на бумаге. Культура почтовой переписки была надёжно убита за десятилетия до его рождения, сначала распространением стационарных телефонов, а затем интернета и мобильной связи. Но слышал он о людях, которые целенаправленно вступали в классическую переписку, ожидая письма неделями, только это было что-то вроде изысканного хобби. А здесь, в этом временном промежутке, письма — это жизненная необходимость. Если хочешь поддерживать с человеком какую-то связь, то будь добр писать письма и не забывай слать бандероли.
Людмила, например, иногда присылает Аркадию абрикосовское печенье и «Марфа-колу». Сыновья Абрикосовы и Марфа уже давно не в России, но дело их живёт и даже расширяется.
Аркадий, в ответ, отправляет Людмиле местные деликатесы, какие только встретит на своём медленном пути к Владивостоку.
Жалование генерал-майора, командующего механизированным корпусом, составляет две тысячи двести пятьдесят рублей, а ещё ему выписывают премии из Смольного — за успешное взятие городов и победы над противником. Вот и получается, что денег у него накапливается порядочно, поэтому он даже поначалу не знал, куда их тратить.
Решением он нашёл личное спонсирование состязаний между подразделениями, а также щедрые пожертвования во внутрикорпусный фонд. Ну и иногда он отправляет деньги конструкторам, чтобы профинансировать разработку интересующих его изделий.
*27 июля 1919 года*
— Итак… — Леонид сел за стол и потёр руки.
Он открыл пакет и извлёк из него бумажную папку с надписью «Гигиенические прокладки». Выкупил он этот патент у Джона Кимберли и Чарльза Кларка, основавших компанию «Кимберли-Кларк» в городе Нина, что в штате Висконсин. Правда, вместе с этим пришлось купить саму компанию, но долго она не просуществует — Леонид собирался расформировать её сразу же, как освоит производство их главного продукта.
Эти двое ещё не успели ничего реализовать, на руках у них было только несколько прототипов, а дела у них шли не очень — после завершения Великой войны, спрос на перевязочный материал резко упал, что поставило компанию на грань банкротства.
А у Курчевского в офисе сидит специальный патентный отдел, который занимается поиском подобных компаний, имеющих что-то перспективное.
О гигиенических прокладках он никогда не слышал, но сразу же понял, что это нечто перспективное. Вечная беда женщин, судя по всему, скоро найдёт блистательное решение.
«И пока женщины будут кровоточить, моя компания будет иметь с этого прибыль», — подумал Леонид, вчитывающийся в текст патента. — «А тут даже ничего сложного нет…»
Не менее сорока слоёв целлюлозной ваты, которые должны эффективно впитывать всё выделяемое, сохраняя нижнее бельё чистым, а кожу сухой. Нужно додумать дизайн, после чего пускать в производство — Леонид нутром чуял, что добрался до золотого дна.
Ещё он купил патент на новый метод холодной вулканизации каучука, зарегистрированный в 1918 году — это патент из списка Ставки, поэтому он передал все полученные данные через специального курьера.
Впрочем, гораздо больше информации он передаёт Ставке в виде списка перспективных патентов. Государству выгоднее официально купить патент и нанять американских специалистов для внедрения.
— Золото… — прошептал Леонид, помещая папку в прикрученный к полу на восемь болтов сейф.
Но всё это, даже гигиенические прокладки — это мелочь.
По-настоящему крупный источник денег Курчевский видел в компании «Curtiss Aeroplane and Motor Company». Леонид, вместе с Марфой Кирилловной и Пахомом Александровичем, договариваются о крупнейшей сделке последнего десятилетия — они покупают эту компанию у Гленна Кёртиса за баснословные сорок пять миллионов долларов.
Уже вмешалось государство — власти опасаются за крупный заказ военных самолётов, но с этим вопрос уже улажен. В целом, государству всё равно, кто именно будет руководить компанией, если от этого не пострадает его заказ.
Курчевский как-то вредить этому заказу не будет, а наоборот, постарается, чтобы всё прошло без проволочек.
Его грандиозный план — завладеть конструкторским бюро Кёртиса, что поможет легитимизировать его нездоровый интерес к военным патентам.
Самое главное, что он должен сделать — стать полезным для государства. Развитие авиации, как он считал, это самый быстрый и лёгкий способ добиться этого.
— Маргарет! — позвал Леонид секретаршу.
— Да, мистер Курчевски? — заглянула в кабинет юная блондинка.
— Что у меня по распорядку? — спросил у неё он.
— В пять часов гольф с мистером Хантингтоном, — ответила та.
— Распорядись, чтобы приготовили мой костюм для гольфа и отполировали мою любимую клюшку, — велел ей Леонид.
Секретарша кивнула и закрыла дверь.
