закрывал по одному Дарклину, а под брюхом зажигал гигантский костер, щедро выливая туда Дикий огонь. Люди там просто запекались до состояния томленого мяса, испытывая невероятную боль. Но самое чудовищное заключалось в том, что в носу дракона была установлена специальная труба. Когда человек внутри статуи орал от боли, его крики проходили сквозь это устройство и превращались на выходе в громкий драконий рев, по словам короля неотличимый от настоящего дракона. И чем громче ревел красный дракон, тем громче вопил человек внутри и кричал в экстазе король снаружи.
Скажу лишь одно — терпеть такое зрелище у меня не хватило сил ни моральных, ни физических (особенно когда одного из милосердных, попросивших помиловать стариков и детей, просто на просто казнили). Так что я, с принцем Рейгаром за компанию, ушел в трёхдневный запой, пока не убили всех Дарклинов. Конечно, будь моя воля, я бы уже давно свалил куда подальше, но приказ короля-психопата был однозначен — дождаться пока он разберётся с мятежниками и ждать награды.
Пострадали и вассалы и главные помощники Дарклинов — Холларды. Их род был лишен всех званий и земель, а большая часть людей казнены. Стюард Дарклинов, Джон Холлард был женат на сестре лорда Дениса и был засунут в красного дракона вместе с женой и младшим сыном. Оруженосец Робин Холлард умер под пытками на дыбе прямо в лагере. Выжил только трехлетний мальчик, по имени Донтос Холлард, сын Стеффана Холларда, брата-близнеца того самого Саймона Холларда, которого зарубил сир Барристан, как раз бывший тем, кто поручился за мальчика. Его я забрал к себе, пообещав позаботиться и сделать карьеру хорошего рыцаря, вместо предложения Селми забрать его в Королевскую Гавань и воспитать как придворного рыцаря.
«Ага, как же» — Подумал тогда я, велев одному из горцев отвести рыдающего мальчишку на корабль. — «Забьют его при дворе физически и морально, превратив либо в слабоумного, либо в пьяницу.»
Все же павших лордов в этом мире презирают чуть ли не больше чем бастардов.
А вот с Барристаном вообще интересная история вышла — зарубив Саймона и еще шестерых стражников он, оседлав коня, помчался за мной, но был атакован одним из патрулей, шнырявших тогда по городу в поисках короля. Нападавших он, конечно, перерезал, но и сам был ранен, упав в одну многочисленных из канав города, где его и нашли мои лесовики. Они отволокли его в Старую Богорощу, где перевязали раны и на следующий день отнесли в лагерь, где им занялся мейстер.
После казни и разграбления земель Дарклинов и Холлардов последовало всеобщее возвращение в Королевскую гавань, для награждения героев и наказания неугодных.
Превратившееся в один из самых противоречивых моментов в моей жизни.
По факту от Восстания Сумеречного Дола, как его уже окрестили в народе, я получил всего три вещи: всеобщую известность в Семи Королевствах, как спасителя короля, личную ненависть к Эйрису II Таргариену и звание рыцаря, полученное лично от Барристана Селми.
И если первое было вполне естественно, то третий момент произошел из-за второго. Когда нас с Барристаном позвали на церемонию награждения, где король хотел лично даровать нам награды за свое спасение, я не надеялся на многое — деньги в таком случае не дарят, земли в королевских землях мне нафиг не нужны, а какой-нибудь наследный титул или торговая привилегия мне бы очень сильно пошли на пользу.
Но когда эта мразь сказала, что «Позволяет мне оставить всю незаконно присвоенную валирийскую сталь у себя», обомлели по моему не только я, но и все присутствующие на тот момент в тронном зале Красного замка люди. На мой недоуменный взгляд он лишь снисходительно пояснил что вся валирийская сталь в мире принадлежит драконам Валирии, а он последний из драконов. Значит, что вся валирийская сталь принадлежит ему. Мне тогда больших трудов стоило не спросить у него на счет валирийских мечей других благородных домов или вообще послать на ***, но я кое-как сдержался.
Из тронного зала я выходил пылающий внутренней яростью, с острым желанием кого-нибудь прирезать. Лишь на выходе из замка, в Навесной башне, меня догнал сир Барристан и, извинившись за своего монарха (в этот момент желание раскрошить Эйрису лицо кулаком у меня только усилилось), предложил альтернативу.
За проявленный героизм и отвагу при спасении короля, он, в присутствии всей Королевской гвардии, хотел завтра посвятить меня в рыцари на ступенях септы Бейлора.
От таких предложений не отказываться.
Так что пришлось выстоять всенощную молитву в септе, от заката до рассвета. Небесным покровителем рыцарей является одна из семи ипостасей Бога — Воин, и я был вынужден всю ночь делать вид, что молился ему стоя на коленях, сложив меч и доспехи у его изображения, оставаясь лишь в одной белой нательной рубахе из некрашеной шерсти. Холодно было до жути, но по поверьям это символизировало мою чистоту и смирение как посвящаемого.
Наутро был следующий этап посвящения — исповедование септону, в моём случае Верховному, оказавшегося очень приятным сухоньким старичком, прочитавшим мне небольшую лекцию о ценности человеческой жизни и ее роли в мире, и помазание семью елеями, согласно обряду Семерых. Самое интересное, что мой случай был достаточно престижен и что среди остальных рыцарей есть даже отдельная привилегированная прослойка, называемая помазанными рыцарями, которых благословлял лично Верховный септон.
Самое интересное и запоминающееся следовало потом.
Flashback.
Двери септы Бейлора распахнулись благодаря церковным служкам и яркий свет, хлынувший сквозь проём чуть не ослепил меня. Я вышел наружу, где внизу собралась огромная толпа. Сотни простых людей, увидевших с утра, как члены королевской гвардии покинули башню Белого меча и отправились к дверям септы Бейлора, толпились у основания лестницы и нескрываемым интересом смотрели наверх.
К их сожалению большую часть вида им перегораживали многочисленные лорды и рыцари, занявшие почти все лестничное пространство, ведущее ко входу в храм. И если в глазах большинства рыцарей я видел одобрение, восхищение и даже легкую зависть из-за оказанной «чести», то лица лордов отличались. Каменные изваяния, в чьих глазах мелькали искры брезгливости и злорадства.
«Ну, да» — Подумал я тогда. — «Какого-то выскочку-торгаша посвящают в помазанные рыцари, хотя по их мнению я и этого недостоин. Вот поэтому мне дорнийцы больше
