— А это не моя квартира, а служебная. То есть была служебная, а теперь она принадлежит Марии Александровне.
— А… а ты когда узнал, что Маруся в МГБ работает?
— Да с самого начала. Абы кого к нам не пустят, а повариха с двумя «Люгерами» под халатом явно их не мясо отбивать с собой таскает.
— Интересно, а почему ты на ней женился только сейчас?
— Ну, она сказала, что меня любит.
— Так прямо и сказала?
— Ну, не совсем прямо — но вполне определенно.
Мария Александровна Николая Павловичу в любви, конечно, не признавалась — поскольку это было непрофессионально. Но она ему сообщила, что «даже если все четверо примут решение» (хотя по приказу было достаточно трех «проголосовавших за»), то она его пристрелить не сможет. По личным причинам…
А про должность Маруси на самом деле Николай Павлович не знал. Догадывался, что девушка не просто так из кухни на первом этаже практически не выходит, но то, что она и работать пришла уже в звании лейтенанта, точно не знал. И только после свадьбы узнал, что у жены уже майорское звание — что, впрочем, ни на что не повлияло. А вот кто теперь будет при необходимости приказ исполнять, он не выяснил. И не выяснял: он и про Марусю-то узнал, когда она ему сама рассказала — просто потому, что ему это было абсолютно неинтересно. Правда, иногда он с усмешкой думал о том, что сменщику жены будет работать гораздо труднее Мария Александровна и после свадьбы с «люгерами» не расставалась…
Еще в тридцать пятом году «закрома Родины» были заполнены (впервые заполнены) с расчетом на трехлетний прокорм всей страны в условиях страшного неурожая. Причем с прицелом прокорма не только людей, но и скотины. Правда, народ такие запасы кормов несколько неверно интерпретировал и поголовье скотины начало очень быстро расти — но в разработанных «мобилизационных планах» предусматривался и массовый забой скота и птицы «в случае чего», так что Госплан на это особого внимания не обращал. Все же в стране идет хорошо?
Но это в СССР никто особого внимания не обращал, а вот за ее пределами…
Иностранцам (европейцам в первую очередь) сильно не понравилось то, что СССР практически прекратил с ними любую торговлю. То есть перестал закупать станки и оборудование, машины всякие — и, что было куда как неприятнее, перестал продавать в Европу любое сырье. То есть внешняя торговля все же не прекратилась, но вот «развитым странам» стало буквально нечем торговать.
А вот торговля с «неразвитыми» наоборот резко увеличилась. Например, у первого секретаря Закавказского крайкома партии (партийное территориальное деление сильно не совпадало с административным) нашлись на юге очень интересные знакомые. Настолько интересные, что через Иранстали массово возиться грузы в Эфиопию и обратно. Император Хайле Селассие с удовольствием продавал «русским» кофе, получая взамен различное (и довольно современное) оружие из числа того, которое не продавалось «капиталистами» и различную технику. А еще русские предложили выстроить несколько полезных заводов и рудников. Ну, с рудниками императору было понятно: туда и рабов можно направить, а вот с заводами…
С заводами было сложнее, однако предлагаемые русскими условия были весьма интересны — и почти тысяча эфиопов отправилась в далекую страну осваивать нужные профессии. Без особой огласки отправилась: император прекрасно понимал, что другие (и весьма могущественные) страны развития эфиопской промышленности страстно не желают. Но когда армия получит столь нужное тяжелое вооружение… офицеры (и даже солдаты) тоже поехали обучаться в СССР.
Иосиф Виссарионович в очередной раз заехал в Кремль поговорить с Председателем Совмина. На очень важную тему поговорить:
— Николай Павлович, я очень беспокоюсь по поводу того, что прекращение торговли с зарубежными странами в Европе приводит к тому, что против СССР там собирается большая коалиция…
— Пусть вас это не беспокоит, у нас есть люди, которые заботятся о том, что все эти коалиции обломают себе зубы при попытке начать против нас войну.
— Министерство обороны потребляет очень много необходимых стране ресурсов…
— Министерство обороны гарантирует нам мирную жизнь, а насчет ресурсов… в любом случае для нас такая торговля смысла не имеет: эти европейские страны просто перестали продавать нам то, что мы хотим у них покупать. В других странах этого просто не выделывают, так что нам и деньги с этих иностранцев не нужны. Сейчас в Европе единственная страна, которая хоть что-то полезное нам продает — это Бельгия, да и то…
— Что она нам продает? Уран, из которого бельгийцы уже вытащили весь дорогущий радон? А нам-то он зачем?
— Бельгийцы нас продают в первую очередб прецизионные станки, хотя и немного. А насчет урана я вот что думаю: товарищ Хлорин из Радиевого института говорит, что если этот уран просто пролежит полторы тысячи дет, то в нем радона станет всего лишь вдвое меньше, чем с только что из шахты вытащенного.
— То есть вы собираетесь ждать полторы тысячи лет?
— Нет. Потому что он сказал, что если этот уран облучить какими-то нейтронами, то можно весь его в радий превратить.
— Интересно, а почему его никто так не облучает?
— Это всего лишь теория, но вроде бы обоснованная — а уран-то у бельгийцев вообще копейки стоит. Да и из-за того, что мы его покупаем, они и станки не отказываются нам продавать.
— Ну да, копейки… вы же у них урана закупили почти на пять миллионов британских фунтов!
— И дальше будем закупать. Правда у них такого урана не осталось, так что закупать будем только то, что они уже переработают, то есть примерно начетверть миллиона в год, даже меньше. Да и свежий уран они уже готовы продавать, а Радиевому институту он очень даже пригодится: там вроде придумали, как радий подешевле, чем у бельгийцев, извлекать.
— Это всё несерьезно.
— А серьезно то, что у нас восемнадцать самых современных заводов делают самолеты. Только цельнометаллических истребителей этого Бартини производится больше, чем по штуке в день, и по два бомбардировщика Архангельского. А теперь и Петляков готовит к производству свой новый сверхтяжелый дальний бомбардировщик. А если учесть самолеты Поликарпова, Ильюшина и Гуревича, то мы в год производим только военных самолетов до двух тысяч.
— Все это замечательно, но…
— Вы главное не учитываете. Поскольку мы с Европой практически не торгуем, нам на европейские законы вообще плевать. Вот Шкода новый танк придумала, довольно неплохой. А мы теперь все хорошее их этого танка себе взяли, и на Белогорском заводе производство своего танка на основе этого хорошего налаживаем.
— Белогорск далеко…
— И это прекрасно! Пусть думают, что мы там против японцев танки из котельного железа делаем…
— Так уж из котельного!
— Ну, не совсем из котельного, там гарвеевская броня все же. Эфиопы довольно, сотнб машин заказали. Пулю из винтовки танк даже в упор держит!
— А снаряд из пушки? Мы проверили ее хотя бы на германской в тридцать семь миллиметров?
— А мы себе не такие танки делать будем. То есть внешне — совершенно такие же, но броня до двадцати пяти миллиметров, и попрочнее… раза в два. И мотор не бензиновый в восемьдесят сил, а дизельный в сто двадцать. Хороший танк, наши военные хвалят…
Тридцать пятый год закончился удачно. И урожай получился в очередной раз рекордный, и разнообразие продуктов на полках магазинов души народные радовало. Но тридцать пятый стал лишь началом нового рывка: за тридцать шестой промышленность нарастила выпуск продукции сразу на двадцать шесть процентов, а стройиндустрия вообще рванула в небеса: жилья выстроили в полтора раза больше, чем годом ранее. А вот в тридцать седьмом с урожаем стало похуже — но все равно очень много опять «в закрома» попало, жилья выстроили ровно столько же, сколько и в тридцать шестом — зато в стране появилось много новых электростанций и много новых заводов и фабрик.
