Тридцать восьмой год прошел в напряженном ожидании. Советский Союз тихо и незаметно готовился в предстоящей войне, иностранцы тоже к войне готовились. Очень серьезно готовилась Германия, в начале февраля присоединившая к себе Австрию, а осенью забравшая — при полном согласии прочих «европейских держав» — Чехословакию. А в конце марта тридцать девятого Германия начала войну с Польшей.
Николай Павлович приказал наглухо перекрыть польскую границу и не пропускать не территорию СССР никого. А на очередной протест со стороны Сталина (причем даже не личный, а от имени партии) он ответил просто:
— У нас в Конституции записана свобода вероисповедания, но запрещена деятельность религиозных организаций, чия религия провозглашает неравенство людей или превосходство одной нации над другой, а так же въезд на территорию СССР лиц, таковые религии исповедующих. Католики считают, что все некатолики — дикари, иудеи провозглашают евреев высшее нацией, а из Польши кто к нам перейти может? Католики и иудеи, которых СССР в соответствии с Конституцией в страну допустить не имеет права.
— Но гуманитарные соображения…
— Закон — един для всех, а России на всяких иностранцев вообще плевать. СССР заботится исключительно о своих гражданах.
— Плоховато заботится, пограничники сколько народу, на время выехавшего, обратно в страну не пустили?
— Те, кто исповедует неправильные, антиконституционные религии, праве покинуть СССР в любое время. Зная при этом, что обратной дороги не будет — и мы что, каждого должны уговаривать, а потом ради их блага собственный закон нарушать?
— Но это…
— Это — закон. А поляки пусть сами свои проблемы решают.
— Вы с такой политикой уже дорешались. В Испании республиканцы потерпели поражение…
— А они и с нашей помощью его потерпели бы. У ни же там полная анарзия была в республиканских войсках, да и коммунисты там… Товарищ Троцкий по сравнению с ними ангелом бы показался.
— Ну, с этим вы, конечно, правы — я про испанских коммунистов. Но теперь, если немцы выйдут на наши границы…
— Немцы — это меньшая из возможных проблем. Они сначала должны будут с британцами и французами договориться о совместных действиях, а это — развлечение минимум на полгода: островитяне в такой войне хотят быть главными, а Гитлер этого не потерпит. Так что спокойно охраняем наши границы и продолжаем тренировать армию. Нам сейчас каждый день важен.
— Вы… вы совершаете ошибку!
— Возможно, но я готов за ошибку ответить. И опять повторю: то, что я сейчас делаю — это тактика, а стратегии я пока не вижу. У вас стратегия готова?
— Почти готова, но пока… тем более сейчас я не готов ее с вами обсуждать.
— Хорошо, значит пока действуем тактически. Своей властью я учреждаю Государственный комитет обороны, назначаю себя его председателем… вас тоже в комитет забираю, но вы пока не суетитесь, готовьте стратегию действий во время войны. Я вам специально некоторые материалы подобрал, вот, возьмите…
Постановление об учреждении ГКО было закрытым, но, понятное дело, его довели до тех, кого это касалось. И военные практически единогласно учредили звание генералиссимуса и тут же его присвоили товарищу Буряту.
— Товарищи военные, — поинтересовался Николай Павлович у собравшихся в Генштабе генералов и маршалов, — как вы себе представляете: горный подполковник, причем давно уже в отставке — и сразу в генералиссимусы?
— Хорошо представляем, — отозвался маршал Шапошников, — в СССР и прапорщиков маршалами назначали. Так что терпите…
Немцы заняли Польшу всего за три недели — и остановились у советской границы. Остановились и стали делать вид, что дальше идти не собираются. То есть в одиночку они и на самом деле идти не собрались, но…
В начале февраля над Баку, Батуми и Поти несколько раз пролетел британский разведывательный самолет, а в середине марта посты радиолокационного наблюдения сообщили об «огромных группах самолетов, направляющихся к границам СССР со стороны Турции и Черного моря». И это было уже серьезно — так что навстречу этим «огромным группам» вылетели практически все советские истребители, базирующиеся вблизи Кавказа. Удачно вылетели: британцы, похоже, просто не заметили почти пять сотен истребителей Бартини, спрятанных под маскировочными сетями более чем на трех десятках полевых аэродромах. Но все же штук десять бомбардировщиков долетели до Батуми и Поти, и тамошним нефтезаводам стало весьма неприятно.
Николай Павлович прочитав телеграммы о результатах налетов, отдал короткий приказ, а затем вызвал к себе Сталина:
— Ну что, Иосиф Виссарионович, вы успели подготовить стратегию?
— В принципе да, но…
— Этого достаточно. Вы имеете на руках стратегию — вот вам ее и воплощать. Властью, данной мне русским народом, я назначаю вас Председателем ГКО и Главнокомандующим. Думаю, армейские вам звание генералиссимуса завтра уже присвоят — ну, если сегодня не успеют.
— Но вы…
— Я свои тактические приемы исчерпал, ничего хорошего для страны сейчас сделать уже не сумею. А вы… в общем, кресло вот это, садитесь и руководите. И вот еще что: на Председателя ГКО закон о контроле не распространяется, так что можете и ошибаться… иногда. В вашем распоряжении армия в три с половиной миллиона человек, двенадцать тысяч танков и четырнадцать тысяч — боевых самолетов. И… у товарища Хлопина парочка ребятишек что-то очень интересное с ураном придумали, так что им денежек не жалейте.
— А вы…
— А я вам говорил: я гораздо старше вас. Честно говоря, я старше уже любого человека в России…
— В Советском Союзе.
— И это тоже. Поэтому я отправляюсь на пенсию… но если вам вдруг понадобится от меня какой-нибудь совет, или помощь какая… я же России присягал, клялся служить ей до гроба. И если понадоблюсь — буду служить и дальше. По мере сил, которых у меня еще немного осталось. Так что жив буду — помогу как смогу. И да, последнее, чуть не забыл. Сейчас по моему приказу все шестьдесят девять тяжелых бомбардировщиков Петлякова летят пояснять британцам и французам, трехтонными бомбами что они были очень неправы там, на Кавказе. Я думаю, что всем, кто сумеет вернуться, звезды Героев нужно прямо на аэродроме вручить — но это теперь всего лишь мнение обычного советского гражданина. А как страна будет дальше жить и как награждать своих граждан — теперь решать вам. Да, помощников вы себе тоже сами выбирайте: господин товарищ Малинин тоже на пенсию вышел, и, вроде, не он один.
— Крысы бегут…
— Он, как и я, уже подали заявления о вступлении в Советскую армию простыми офицерами и отправке нас на фронт. Я, между прочим, из карабина стреляю лучше всех в Забайкалье, так что пользу стране принести сумею. Маша тоже со мной едет, из пистолета она даже лучше меня стреляет, а за детьми ее сестра… впрочем, это уже неважно. Ну все, что мог — сделал, а теперь настала пора искупать содеянное кровью. Всего хорошего и не поминайте лихом! И да, Россия у нас одна. Общая и для дворянина из второй части, и для мужика из глухой деревни. Берегите ее, теперь вы за нее в ответе. И я почему-то уверен: вам такая ноша по плечу…
