– В башне.
Внезапно он вскочил на ноги, круто развернулся и с силой толкнул Элиарда, потерявшего от неожиданности равновесие, в один из розовых кустов Тристан.
Борьба двух братьев была коротким, но захватывающим зрелищем. Земледельцы Моргона, жившие себе тихо-мирно до прошлой весны, пока ими правил благоразумный и рассудительный Атол, были потрясены, однако многие из них ухмылялись, уставившись на облепленного грязью князя Хеда, который пытался дать сдачи родному брату. Элиард с трудом выдрался из розового куста и ответил своему противнику мощным ударом кулака. Когда кулак достиг цели, в общем молчании, повисшем над двором, прозвучал звук, похожий на тот, что издает топор, врезаясь в сухое дерево. Моргон вновь рухнул на землю, словно сброшенный с телеги мешок зерна, Элиард опустился на колени рядом с распростертым в грязи телом брата, ужасаясь тому, что только что сделал, и тихо произнес:
– Прости. Прости меня... Моргон... Тебе очень больно?
Тут Тристан подскочила к братьям и, вне себя от ярости, опрокинула на них ведро молока.
Кеннон Мастер уселся на ступеньку крыльца, закрыл лицо руками и неожиданно для всех разразился рыданиями. Элиард посмотрел на свою перепачканную, разорванную рубаху.
– Ну вот, гляди, что ты наделал, – сказал он для того, чтобы хоть что-нибудь сказать. – Моргон? Гляди...
– Ты мой розовый куст помял, – кипя от ярости, прошипела Тристан. – И полюбуйся, что ты с Моргоном сотворил – да еще при всех.
Она уселась рядом с Моргоном на мокрую землю. Лицо ее выражало заботу. Она вытерла лицо лежащего брата своим фартуком, провела по его щекам тонкими пальцами, Моргон открыл глаза, испуганно мигнул. С его ресниц капало молоко.
Элиард встал, помялся и опустился на корточки.
– Моргон, мне очень, очень жаль. Но не надейся отвертеться от ответа на мой вопрос.
Моргон осторожно пошевелил рукой, потом дотронулся до своих губ.
– Что ты говоришь? – хрипло спросил он. – Какой вопрос?
– Не важно, – успокоила его Тристан. – Едва ли из-за этого стоит скандалить.
– Что это? – спросил Моргон, поднося руку к мокрому лицу.
– Молоко.
– Прости, – еще раз повторил Элиард и положил руку на плечо брата.
Моргон покачал головой:
– Оставьте меня. Дайте просто полежать немного. Зачем ты меня так ударил? Сначала ты обвиняешь меня муть ли не в убийстве, потом бьешь и обливаешь молоком.– Моргон провел языком по губам. – Оно кислое. Кислое молоко. Ты всего меня облил кислым молоком...
– Это я, – быстро сказала Тристан. – Это я облила. Это для свиней молоко было... А ты зашвырнул Элиарда прямо в мой розовый куст. – Она снова тронула губы Моргона кончиком фартука. – Как тебе только не стыдно...
– Да что же я такого сделал? – непонимающе спросил Моргон.
Элиард тяжело вздохнул:
– Ты заставил меня выйти из себя, когда говорил со мной неподобающим образом. Ты увиливал, как мог, но я понял одну вещь. Прошлой весной ты получил корону неизвестно откуда. Ты сказал, что, если бы ты разгадывал загадки так же скверно, как я, тебя бы сейчас здесь не было. Почему? Я хочу знать – почему?
Моргон сел, уткнувшись подбородком в колени, и продолжал молчать. Наконец он посмотрел на сестру:
– Тристан, ну почему из всех других дней ты выбрала именно сегодняшний для того, чтобы поговорить.– Моргон потрогал рукой лоб.– Поговорить,– повторил он, мрачно усмехнувшись, – на эту тему?
– Валяй, ругай меня, – беззлобно ответила Тристан. – Я тут всюду бегаю с заплатками на локтях, а ты держишь под кроватью жемчуга и самоцветы. Очень мило!
– Если бы ты попросила Нарли Стоун сшить тебе новое платье, то и не было бы у тебя заплаток. Ты растешь, Тристан, в этом все дело.
– Речь вовсе не обо мне!
– Прекрати орать, – спокойно ответил Моргон. Он посмотрел через плечо Элиарда на группу замерших зрителей и вздохнул. Провел ладонями по лицу, по волосам. – Я получил эту корону в игре в отгадывание загадок. Я играл в эту игру с призраком. В Ане.
– Ну и ну! – воскликнул Элиард. – С кем ты играл?
– С призраком Певена Аумского. Корона, которая лежит у меня под кроватью, принадлежала королям Аума. Шестьсот лет назад их завоевал Эн из Ана. Певену пятьсот лет. Он живет в своей башне в плену у Эна и королей Ана.
– А как он выглядит? – тихим голосом спросила Тристан.
Моргон пожал плечами и ответил, не поднимая глаз:
– Старик. Старый господин, а в глазах у него – ответы на тысячи загадок. О нем ходила слава, что никто не может выиграть у него в загадки. Вот я и поплыл на корабле с торговцами и вызвал его. Он сказал, что великие властители Аума, Ана и Хела – трех областей Ана – и даже лучшие отгадчики из Кэйтнарда порой вызывались сразиться с ним в эту игру, но никогда на это не отваживался ни один земледелец Хеда. Я ответил, что учился отгадывать загадки. В общем, мы стали играть, и я выиграл. Привез домой эту корону и положил под кровать – до тех пор, пока не решу, что с ней делать. Ну и что? Стоило ли из-за этого столько шума поднимать?
– Он лишился своей короны, когда проиграл ее, – ровным голосом произнес Элиард. – А чего бы ты лишился, если бы он выиграл?
Моргон ощутил горечь в разбитом рту. Глаза его устремились на поля за спиной Элиарда.
– Видишь ли, – выговорил он после долгого молчания. – Видишь ли, я же должен был выиграть.
Элиард резко поднялся, отступил на два шага от Моргона и замер, сжимая кулаки. Затем, словно очнувшись, снова подошел к Моргону и опустился рядом с ним на корточки.
– Ну и дурак же ты.
– Пожалуйста, не начинайте опять ссориться, – попросила Тристан.
– Вовсе я не дурак, – возразил Моргон. – Я же выиграл, правда?
Лицо его было спокойно, он смотрел на Элиарда так, словно ничего не случилось, – Керн с Хеда, князь с кочаном капусты на своей короне...
– Изволь наконец ответить на мой вопрос!
– Пожалуйста. Керн с Хеда, единственный князь Хеда кроме меня, который владел короной, имел сомнительное счастье быть преследуемым однажды неким существом, лишенным имени. Возможно, под влиянием херунского вина. Существо все окликало и окликало его по имени. Керн убежал от него, вошел в свой дом, в котором было семь покоев за семью дверями. Каждую из дверей он запирал за собой, пока не добрался до самой последней комнаты, откуда уже не было выхода. Из нее уже некуда было бежать... И он все слышал, как одна за другой двери, которые он только что запер, с силой отворяются, и каждый раз при этом его вновь и вновь окликали по имени. Он сосчитал, что отворились шесть дверей и имя его повторилось шесть раз. Наконец перед седьмой дверью его опять окликнули по имени, но дверь не шелохнулась. Керн в отчаянии ждал, что существо, замершее совсем рядом, сломает и эту последнюю, седьмую, преграду и войдет, но этого не произошло. Наконец Керн, набравшись мужества, сам отворил дверь. Существа уже не было. И до конца дней своих он дивился, что же это взывало к нему. Моргон умолк.
– Ну так что же это было? – спросил Элиард помимо своей воли.
– На самом деле Керн не открывал дверь. Это единственная хедская загадка. Знатоки из Кэйтнарда говорят, что главное – это уметь ответить на загадку, не имеющую ответа. Так я и делаю.
– Да это вообще не твое дело! Твое дело – земля, хозяйство! И нечего рисковать жизнью в дурацкой игре в загадки с призраком из-за какой-то короны, абсолютно бесполезной, поскольку ты все равно держишь ее под кроватью и прячешь от всех. Да ты о нас-то думал? Ты ездил туда до того или после того, как они умерли?
– После, – заявила Тристан.
Элиард с силой ударил кулаком по молочной луже.
– Так я и знал.
– Но я же вернулся.
– А если бы нет?
– Я вернулся! Почему ты не можешь попытаться понять, вместо того чтобы рассуждать так, словно у тебя голова дубовая? Ты же сын Атола, у тебя его волосы, его глаза, его облик...
– Нет! – оборвала его Тристан.
Кулак Элиарда, поднятый и напряженный, остановился в воздухе. Моргон снова закрыл лицо руками.
– Почему, – тихо спросил Элиард, – почему, как ты думаешь, я так рассердился?
– Я знаю.
– Разве? Даже... даже спустя шесть долгих месяцев я все жду, что неожиданно услышу ее голос или увижу, как он выходит из амбара или возвращается с поля в сумерках. А ты? Откуда мне знать теперь, что, если ты покидаешь Хед, ты вернешься? Ты мог бы помереть в той башне ради какой-то дурацкой короны – и оставить нас ждать твоего призрака. Поклянись, что ты никогда больше ничего подобного не сделаешь!
– Не могу.
– Можешь!
Моргон опустил руки и взглянул на Элиарда:
– Как я могу дать одно обещание тебе, а другое – себе самому? Но в одном я клянусь – я всегда буду возвращаться.
– Как ты можешь...
– Я клянусь в этом!
Элиард потупил взор и принялся рассматривать грязь, уже смешавшуюся с разлитым молоком в бурую массу.
– Это из-за того, что он позволил тебе поступить в то училище. Там-то у тебя все в башке и перемешалось.
