Нижняя губа Тах дрогнула, на глаза набежали слезы. В следующее мгновение она резко отбросила мою руку.
– Я могла бы убить тебя за это, Корвас. Я могла бы распороть тебе живот и сплясать на твоих внутренностях.
Да, это настоящая любовь. Я почувствовал кожей руки, как из волшебной шкатулки скользнул теплый лучик света, который тут же проник в мой разум. Меня наполнило всеобъемлющее понимание, и я решил высказать красавице Тах все, что я понял:
– Скольких же человек ты бездумно лишила жизни просто потому, что не в состоянии произнести хотя бы одно слово нежности? Скольких ты убила просто потому, что не можешь сказать своему хозяину, что ты...
В следующую секунду кончик сабли, которую Тах сжимала в руке, уперся мне прямо в горло. Лем Вайл быстро поднялся на ноги и, прихрамывая, подошел к Тах.
– Посмотри на меня, Тах! – Телохранительница даже не повела головой. – Посмотри на меня!
Он протянул руку, повернул к себе ее лицо и заглянул ей в глаза.
– Не делай этого, Тах! Ради меня, не делай этого! Прошу тебя! Отдай саблю Корвасу!
Тах на долгое время застыла в неподвижности. Затем опустила клинок и протянула его мне рукояткой вперед. Я взял у нее саблю, и тут же, на моих глазах, Лем Вайл со своей телохранительницей вернулись на свои прежние места. Здесь они повернулись лицом друг к другу и обнялись. Моего сердца коснулась непонятная, смутная боль.
– Корвас, ты настоящий Проводник!
– Что?
Я обернулся, чтобы посмотреть туда, откуда раздались эти слова, и в ту же секунду стены комнаты, в которой мы находились, разделились на сотни панелей-фрагментов. Их тут же куда-то унесли бесчисленные слуги иланийской царицы. Я понял, что за происходившим совсем недавно в этом помещении наблюдал весь царский двор. Царица Алия и ее дядюшка с улыбкой смотрели на меня, как, впрочем, и все остальные придворные.
Первым нарушил возникшую паузу хранитель книг Сату Эс. Он сидел в том же самом кресле в окружении все тех же лысых детишек – своего рода передвижного книгохранилища татуировок-книг.
– Так, значит, это было еще одно испытание?
– Если смотреть на мир глазами вековой мудрости, – ответил мне старый хранитель книг, – то все в нем – бесконечная череда испытаний.
– Надеюсь, что я хорошо справился с этим испытанием.
– Так же, как и с предыдущим – достаточно хорошо.
Какую-то долю секунды я усиленно размышлял над тем, не обезглавить ли мне хранителя книг, прежде чем вернуть саблю стражнику. В конце концов я предпочел обойтись без ненужного кровопролития и просто сунул клинок в руку Ралу Иваку.
– Держи! – Я снова посмотрел на Сату Эса. – Зачем же нужно подвергать меня испытаниям? Если то, о чем говорится в пророчестве, – правда, то все ваши испытания – лишь напрасная трата времени. Зачем они вообще нужны?
– Только ты сам можешь ответить на свой вопрос, Корвас! – отозвался старик, и в следующее мгновение свет погас и подо мной разверзся пол подводного мира. – Только ты сам испытываешь себя.
Все погрузилось во тьму. Не отпуская руки от волшебной шкатулки, я стал дожидаться той минуты, когда скроется тьма и снова прольется свет. В том, что будет именно так, я не имел никаких сомнений.
Когда мрак уступил место свету, оказалось, что я стою на песчаном берегу. Слева от меня находился сад с аккуратно подстриженными кустами и голыми, безлистными деревьями, наполнявшими воздух дурманящим ароматом. Справа простиралась бескрайняя гладь океана. Весь берег и поверхность воды были усеяны листьями, опавшими с садовых деревьев. По цвету они напоминали лаванду. Мне сразу же вспомнились слова гетеринского пророчества:
На кончиках пальцев Итара,
Там, где плавают лавандовые листья,
Разрушитель встретится с Мечом.
В живых останется только один,
И мир погибнет.
Так, значит, это море Манку, а я нахожусь недалеко от священного города Гивиды в Амритской империи. Именно здесь состоится поединок Меча и Разрушителя, который определит дальнейшую судьбу мира. Соперники сойдутся в смертельном поединке, из которого живым выйдет только один из них.
– Абрина?
– Да, Корвас? – Ее голос прозвучал где-то у меня за спиной.
Я обернулся. Абрина была одета в тончайшее золотистое платье, струившееся от шеи до самых пят. На ногах у великанши были золотые туфельки, а в руках она держала свой неизменный топор.
– Ты прекрасно выглядишь, Абрина.
Она широко улыбнулась и указала на меня:
– Ты тоже хорошо выглядишь, мой Проводник!
Я посмотрел на себя и обнаружил, что на мне какое-то непривычное одеяние из бледно-голубого шелка, а на ногах – новенькие кожаные сапоги того же цвета. Забавно, но совсем недавно сапоги представляли для меня огромную важность. Я снова посмотрел на Абрину.
– Мы сейчас одни?
– Да. На какое-то время.
Я посмотрел на пустынный берег.
– Скажи мне, Тах когда-нибудь существовала? Она все еще жива?
– Она жива в твоем сердце, Корвас, а это самое дорогое место.
– Ты тоже навсегда останешься в моем сердце, Абрина.
– Я знаю.
– Но я люблю тебя не как друг или брат.
– Я знаю.
Я посмотрел на безбрежную гладь моря Манку в надежде обнаружить хотя бы кусочек той реальности, за которую мог бы ухватиться, как за спасительный якорь.
– Я путешествую во времени и пространстве с еще большей легкостью, чем засыпаю, ложась ночью спать.
– Настоящий мир, Корвас, имеет множество уровней. В каком-то из них Тах существует, в других – нет. В какой-то реальности они с Лемом Вайлом поженятся, в другой – она будет влюблена в тебя, в третьей – любить друг друга будем мы с тобой. Но не здесь и не сейчас.
– А ты сама, Абрина? Ты – настоящая?
– Здесь и сейчас – да. Во Вселенной есть такие места, где меня нет, однако это не делает меня ненастоящей в этом мире.
Я заглянул в янтарные глаза Абрины и поспешно отвернулся.
– Я не хочу, чтобы ты отправилась на бой с Манку.
– Почему?
– Просто не хочу.
– Объяснить причину тебе, видимо, так же трудно, как Тах трудно произнести слова «Я люблю тебя».
Я осторожно взял из рук Абрины топор, сам удивляясь неведомо откуда взявшимся у меня силам. Подняв взгляд вверх, я сказал:
– Я люблю тебя. – После чего отбросил топор в сторону. – Это глупо, я знаю. Мы бы с тобой были прекрасной супружеской парой. Мне трудно представить себе, как мы заводим детей, но если бы они у нас появились, то, пожалуй, нянчили бы меня у себя на коленях. Но мне все равно. Если единственный способ спасти наш мир – пожертвовать тобой в поединке со злом, то пусть он тогда погибнет. – Последние слова заставили меня нахмуриться. – Похоже, что мое высказывание тебя вовсе не удивило.
– Мне думается, Корвас, что ты наконец перестал подвергать себя всяческим испытаниям. – С высоты своего роста она опустила руку и погладила меня по щеке. – Я горжусь тем, что ты любишь меня. Особенно я горжусь тем, что ты любишь меня так преданно. Но в этом мире, друг мой, я предназначена другому. – Абрина отняла руку и выпрямилась. – Обернись!
Я послушно обернулся. Передо мной оказалась чья-то великанская нога. Мне пришлось высоко задрать голову, чтобы рассмотреть исполинский ноготь большого пальца ноги неизвестного существа. Приглядевшись, я увидел где-то высоко в небесах лицо Манку, на котором было написано непривычное выражение сострадания. Бросив взгляд на валявшийся на песке топор, я едва не вскрикнул от досады – столь ничтожным представилось мне это оружие для поединка с таким могущественным противником. Я повернулся к Абрине, чтобы сказать ей, что нужно спасаться бегством, но увидел перед собой лишь кончик ставшей вдруг огромной золотой туфельки. Ее нога стала размером с ногу великана Манку. Я закинул голову вверх и не сразу разглядел высоко в небесах голову Абрины, которая находилась как раз напротив головы Великого Разрушителя.
Неожиданно раздался нежный звук поющих голосов, колокольный звон, ликующие возгласы огромной торжествующей толпы. Я почувствовал, что стремительно поднимаюсь вверх, безудержно расту, увеличиваясь в размерах. Скоро мое лицо оказалось на одном уровне с лицом Манку.
– Разве я... разве я тоже... бог?
– Все мы где-то рабы, а где-то боги, – ответил Манку.
С небес полетели принесенные золотистыми птицами гирлянды душистых цветов, а облака заполнили лица других людей. Среди них оказались Нантерия, Гетерис, Аджра, Тайю и мой отец.
Я посмотрел на Манку.
– Это свадьба, – обратился я с этим утверждением к богу.
– Верно.
– Так, значит, никакого поединка, который определит судьбу мира, не будет?
– Во всяком случае, на небесах его не будет. Такой поединок произойдет на земле, и сражаться будут те, кому все еще необходимо испытать себя.
– Так что же я здесь делаю? – Я посмотрел на Абрину. – Зачем я здесь?
