Кэтрин Куртц - Шахматная партия Дерини

Дерри поймал взгляд Келсона и жестом спросил его, не уйти ли ему тоже. Келсон разрешил. Дерри пошел за Дунканом и Джаредом. Он мягко закрыл за собой дверь, и Морган с Келсоном остались одни. Некоторое время Келсон смотрел на Моргана, а затем наклонился над столом, чтобы погасить свечи. Небо постепенно светлело по мере того, как приближалось утро. Света уже стало вполне достаточно, чтобы различать предметы в комнате.

Келсон стоял, засунув руки в карманы, и смотрел на город. Он не мог найти слов, чтобы говорить о Бронвин.

– У нас есть еще несколько часов. Почему бы тебе не отдохнуть, Аларик?

Морган, казалось, не слышал.

– Все это как жуткий сон. Все последние дни. Я все время ждал, когда же я проснусь. Ведь не может же быть еще хуже – но оказалось, что может.

Келсон начал было говорить. Он не мог вынести того, что человек, перед которым он преклонялся, находится в таком состоянии. Но Морган как будто не замечал Келсона.

– Как только придет официальное уведомление о нашем отлучении, ты, Келсон, не должен принимать нас под страхом самому быть отлученным: ни помогать, ни принимать. А если на Корвин будет наложен Интердикт, а я в этом почти уверен, то я не могу тебе обещать помощи моих людей. Ты лицом к лицу столкнешься с гражданской войной. Я не знаю, что тебе посоветовать.

Келсон отошел от окна, притронулся к руке Моргана и показал ему на постель в дальнем конце комнаты.

– Не думай об этом сейчас. Ты вымотался и нуждаешься в отдыхе.

Почему бы тебе не лечь? Я разбужу тебя, когда придет время. Мы все обсудим позднее.

Морган кивнул и позволил подвести себя к постели. Он отстегнул меч, и тот со стуком упал на пол.

Морган присел на край постели и заговорил о Бронвин:

– Она была так молода, Келсон, – прошептал он в то время, как Келсон отстегивал и снимал его плащ. – И Кевин – он даже не был Дерини и все же погиб. И все это из-за слепой ненависти, из-за этой разницы между нами.

Он лег и смотрел измученными глазами на балдахин над головой.

– Мрак становится все сильнее с каждым днем, Келсон, – прошептал он, стараясь расслабиться. – Он надвигается со всех сторон одновременно. И единственное, что еще держит меня, это Дункан и ты, Келсон…

Когда Морган заснул, Келсон долго смотрел на него, а затем, убедившись, что тот крепко спит, осторожно сел на край постели рядом со своим другом. Он внимательно смотрел в лицо своего генерала, а затем расстегнул грязный камзол на его груди и осторожно положил руку на его лоб. Очистив свой мозг, он закрыл глаза и проник в мозг Моргана.

– Усталость… тревога… боль… все это началось с приезда Дункана в Корот с плохими вестями… опасность Интердикта, мысли о народе Корвина, поездка Дерри, попытка убийства и сожаление по поводу смерти Ричарда Фиц Вильяма… сообщение Дерри о Варине и о чуде исцеления… воспоминания о Брионе, о гордости, с которой его отец воспринял весть о рождении сына, Келсона, поиски в развалинах, не приведшие ни к чему…

Святой Торин… предательство, крутящийся хаос и мрак, все это едва запечатлелось в памяти… ужас пробуждения, ощущение полной беспомощности, осознание отравления марашей, ужас при виде Варина, того самого, который поклялся убить всех Дерини…

Бегство, долгая скачка, в основном, в полубессознательном состоянии, что и спасло его, так как в полном сознании он не вынес бы такого напряжения после того, что с ним произошло…

Возвращение могущества… а затем снова боль, мучительная боль, скорбь от потери любимой сестры и кузена…

И сон, милосердное забытье, хоть и на несколько часов… безопасность…

Содрогнувшись, Келсон прервал контакт, открыл глаза и убрал руку со лба.

Морган спал спокойно, раскинувшись на широкой королевской постели, забыв обо всем. Келсон встал, снял с себя плащ и укрыл им спящего Моргана, а затем погасил свечи у постели и вернулся к столу.

Следующие несколько часов будут очень трудными для всех – и особенно для Моргана и Дункана. Но тем не менее, надо думать, как сохранить порядок в государстве и не допустить хаоса. Он теперь должен быть сильным, как Морган, так как Морган ни в чем не может помочь ему.

Еще раз взглянув на спящего Моргана, Келсон сел за стол, положил перед собой пергамент, поднял перо и вновь стал работать над бумагой – продолжать свое занятие, от которого его оторвало прибытие Моргана и Дункана.

Нужно обо всем сообщить Нигелю. Обо всех печальных событиях: о смерти Бронвин и Кевина, об отлучении, о возможной войне на два фронта, если Интердикт будет наложен.

Венсит из Торента не будет ждать, когда в Гвинеде разберутся со своими внутренними делами. Этот правитель Дерини постарается извлечь пользу из этих обстоятельств.

Келсон вздохнул и перечитал письмо. Новости были плохими, как их ни рассматривай.

Дункан один стоял на коленях в небольшой часовне, примыкающей к собору Святого Телоса, и смотрел на неугасимую лампаду, горящую у алтаря. Он воспользовался методами Дерини, чтобы снять с себя накопившуюся усталость. Он умылся, побрился и почувствовал себя бодрым и отдохнувшим. Однако он не мог решиться надеть на себя одежду священника, которая была приготовлена для него. Он не чувствовал себя вправе облачиться в черную шелковую сутану и другие священные одеяния, в которых он должен был служить мессу.

– Служить, – с иронией подумал он.

Он не хотел делать этого по многим причинам. И он знал, что эта месса будет последней, так как ему больше не позволят совершать таинства Святой Церкви, делать дело, которому он отдал все двадцать девять лет своей жизни.

Он склонил голову и попытался молиться, но слова не шли ему в голову. Или вернее, слова приходили к нему, но они прокатывались через его мозг, не задевая сокровенных струн, как ничего не значащие, бессмысленные фразы, не приносящие успокоения.

Кто бы мог предвидеть, что они торопятся сюда, чтобы предать земле тела его брата и сестры Моргана? Кто мог предвидеть, что их здесь ждет?

Он услышал скрип открывающейся двери и обернулся. На пороге в сутане и белой накидке стоял отец Ансельм. Он наклонил голову, как бы извиняясь, что побеспокоил Дункана. Он бросил взгляд на разложенные одежды, на висящую черную сутану, а затем посмотрел на Дункана.

– Мне не хочется беспокоить вас, монсеньор, но уже пора. Не могу ли я вам чем-нибудь помочь?

Дункан покачал головой и снова повернулся к алтарю.

– Все готово к началу?

– Родные уже на месте, процессия собирается. У нас еще есть несколько минут.

Дункан опустил голову и закрыл глаза.

– Хорошо, я сейчас буду.

Он услышал стук закрывавшейся двери и поднял голову.

Фигура над алтарем изображала доброго, любящего, милостивого бога. Этот бог понимал, что Дункан должен пренебречь решением церковного суда. Конечно же, он не будет строго судить его.

Дункан поднялся со вздохом, взял черный шелковый шарф, притронулся к нему губами и надел на шею. Спустившиеся концы он закрепил на поясе. Потом он накинул рясу и расправил складки, постоял неподвижно, расправил на груди крест, вышитый серебром, четко выделяющийся на черном шелке. Затем поклонился алтарю и направился к выходу, чтобы присоединиться к процессии.

Все должно быть по правилам, никаких отклонений от этикета, все условия должны быть соблюдены во время этой службы, которая, наверняка, будет последней в его жизни.

Морган безмолвно сидел на скамье у гробов. Келсон справа от него, Джаред и леди Маргарет – слева. Все в черном. За ними сидели Дерри, Гвидон, советники и помощники Джареда, доверенные слуги. Сзади толпились жители Кулди, те, кто смог поместиться в маленькой церкви. Бронвин и Кевина очень любили в Кулди, и теперь все горько оплакивали их смерть.

Утро было солнечным, но холодным, в низинах все еще стоял туман.

Чувствовалось, что весна еще не полностью завладела землей.

В церкви Святого Телоса было сумрачно и торжественно. Вместо веселых свадебных свечей горели свечи погребальные. Один вид их приводил в мрачное расположение духа. Тяжелые подсвечники с горящими свечами были установлены по обеим сторонам гробов, которые стояли в центре трансепта.

Сами гробы были задрапированы черным бархатом. На крышках гробов лежали щиты с гербами двух семейств.

Морган смотрел на эти гробы и представлял каждого, кто лежит в них.

Герб Мак Лейнов: серебряный спящий лев, три алые розы на голубом поле, по окружности серебряные трилистники.

Герб Морганов (горло Моргана перехватил спазм, но он усилием воли овладел собой): меч, зеленый грифон на черном поле внутри венка из виноградной лозы.

Глаза Моргана затуманились, и он с трудом заставил себя посмотреть дальше, за гробы, туда, где у алтаря горели свечи. Их мерцающее пламя отражалось от золота и серебра подсвечников и алтаря. Но сам алтарь был задрапирован черной тканью, фигуры возле него тоже были в черных мантиях. И когда хор начал петь погребальную вступительную молитву, Морган, наконец, осознал, что это похороны.