Так завершился этот спор.
– И где сейчас те мастера? – спросил Бертольд, молчавший все то время, пока двараг рассказывал свою историю.
– Они ушли, – ответил Рагнур.
– А… А мечи?
– Мечи хранятся здесь, у нас. Мы много торговали раньше с людьми. Многих пытались обучать и кузнечному делу. Но человеческий век недолог, и когда мастер достигает высот своего искусства, уже приходит пора умирать. Немудрено, что последний клинок оружейника – самый лучший. – Гном помолчал. Поднял взгляд. – Теперь вы понимаете, что за меч сходит с наковальни мастера, чей возраст – пара тысяч лет, перед его уходом? Вот потому мы так их и ценим. А сейчас давайте спать.
Он выколотил трубку о каблук, дунул на свечу, и наступила темнота.
* * *
– Государь…
Король Лаутир обернулся. В дверях стоял Отрар.
– Что случилось?
– Клепсидра, Государь…
– Я знаю, – вздохнул тот. – Знаю…
* * *
Обширная пещера, отведенная под склад, была забита бочками, мешками и морожеными говяжьими и бараньими тушами. На многочисленных крюках ровными рядами висели связки копченой рыбы. Было холодно и сыро. С потолка свисали белые сосульки сталактитов. Жуга постоял у входа, убеждаясь, что за ним никто не идет, и задернул тяжелый кожаный занавес.
– Эй! – позвал он вполголоса. – Есть здесь кто-нибудь?
Одна из бочек шевельнулась, и в слабом свете чуть мерцающих пещерных стен замаячила уже знакомая физиономия Орге.
– Лезь сюды, – прошептал он, – но только – быстро.
Лаз оказался донельзя узким. Помедлив, Жуга расстегнул перевязь и влез в отверстие, нащупывая путь мечом. Наткнулся пару раз на что-то мягкое. Гном ругнулся: «Эй, полегче там!»– и резво пополз вперед.
Ползти пришлось долго. Туннель змеей вился в граните скал, Жуга два раза застревал в его узких извивах, и если б не уверенность его странного провожатого, впору было бы впасть в панику. Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем каменная нора расширилась, и оба оказались в обширном зале с низким потолком. Здесь тоже было сыро, но зато тепло. Стены светились словно бы вполсилы, дальние края зала тонули в темноте. В кровь обдирая локти и колени, Жуга извернулся и спрыгнул на пол вслед за дварагом. Огляделся по сторонам.
– Эй, Хагг! – позвал негромко Орге. – Мы пришли.
Золтан выступил из темноты, сопровождаемый легким шорохом, причину которого Жуга понял чуть позже: за парой глаз, блеснувших в полумраке, возникла вторая пара, третья, четвертая… Они подходили один за другим, эти гномы, выбравшие мрак и неизвестность, подходили и замирали неподвижно за спиной Зууба, молча глядя на травника.
– Ну что ж, – помедлив, сказал Золтан. – Спасибо, что пришел.
– Не твоя в том заслуга, Зууб, – Жуга покачал головой. – Я пришел, чтоб разобраться, наконец, во всем. – Он повернулся к столпившимся гномам и поднял руку:
– Аой. Меня зовут Жуга.
По неподвижным рядам пронеслось шевеление, затем один из гномов выступил вперед.
– Хлейн, – назвался он.
Почти тотчас же вслед за ним шагнул другой, худой и жилистый, с мосластыми шишками суставов…
– Вольпер.
Коренастый, гладкокожий, смахивающий на отполированный ветром старый пень…
– Ругер.
Два близнеца, по пояс Хаггу ростом, неразличимые лицом и телом…
– Глюм.
– Тингер.
Поток имен не иссякал.
– Хег.
– Манол.
– Спелле.
– Реган.
– Кримбл.
– Гассенпфеффер.
– Зинбар…
Жуга стоял недвижный, молча слушая, как гномы доверяют ему свои Имена. Их было двадцать шесть. Разновеликие, одетые как попало и вооруженные кто чем, грязные, давно не видавшие нормальной пищи, все из разных кланов и из разных мест, настороженные, злые, угрюмые…
Выродки.
Свободные.
Жуга поднял голову, взглянул Золтану в глаза. Губы его шевельнулись. «Зачем?»– прозвучал еле слышный вопрос.
– Они с поверхности, – ответил тот. – Их тоже выгнала война. Они…
– Я знаю, – остановил его Жуга. – Мне рассказывали о них те, в пещере…
– Вот как? Хм. Ну ладно.
– Мне надоела эта болтовня, Зууб. Где он?
– Кто?
– Четвертый меч.
Золтан с шумом втянул воздух. Помолчал.
– Как ты догадался? – спросил он наконец.
Жуга пожал плечами.
– Это несложно. Явно ведь чего-то не хватало в тех легендах. Сам посуди. Стихий четыре, а способов закалки только три: воздух, земля, кровь означает – огонь, ведь так? А как насчет воды?
Зууб молчал.
– Потом ты говорил, что Хриз – клинок вечерних сумерек. Ночь и день – конечно же, Хиор и Хейтон. Где же утро? И потом… Зверей-то ведь четыре. Я даже знаю, как он выглядит. Черный клинок и белая рукоять, так? Где он, тот второй меч-на-грани, меченый собакой, из-за которого разгорелся весь сыр-бор?!
Некоторое время царила тишина.
– Хануд. Клинок-предатель, проданный султану за долги, – нарушил наконец свое молчание Золтан. Поднял взгляд на травника, облизал пересохшие губы. – Это он начал войну.
– Докажи.
Хагг не ответил. Вместо этого темнота за его спиной шевельнулась, и показался еще один двараг. Заметно выше остальных, собравшихся в пещере Свободных и чересчур широкоплечий даже для гнома, он был гораздо старше их. В его курчавой бороде белела седина.
– Я – Севелон, – помолчав, сказал он. Смерил травника взглядом. – Я был подмастерьем у Родарина. Я ковал Хануд. Чего ты хочешь услышать? Спрашивай. Я отвечу.
* * *
– В те годы мы всегда работали вдвоем, – медленно роняя слова, рассказывал двараг. – По меркам нашего народа я тогда был молод, и потому оставался в тени Родарина. На всем, что выходило из нашей мастерской, стояло его клеймо. Меня никто не принимал всерьез. Я же хотел работать сам. Когда случился тот спор, я понял – вот мой шанс доказать им всем, что я и сам чего-то стою! И я принялся за работу.
Мы вместе ковали Хриз, на нем лежат и мои заклятия тоже. Мой молот оставил не один след на его клинке. И это я в ту ночь закаливал его у моря – Родарин так и не решился выйти на поверхность.
Хануд я ковал в одиночку. Сам. Мне не хотелось повторять никакой меч, как бы хорош он ни был. Наконец пришла пора показывать работу. Я тоже принес на суд свой меч. И знаешь, что? Они посмеялись надо мной! Они не захотели даже выслушать меня. Родарин победил в этом споре. Хануд никто не принял всерьез. Три меча поместили в сокровищницу и окружили почетом.
Мой клинок положили на склад.
С тех пор минули годы. Ушли и Вирофилт, и Родарин, и Хульдре. Я уже давно признанный мастер. Но меч… Меч так и не признали. И вот недавно, расплачиваясь с людьми, король Лаутир принял решение отдать им Хануд. Я был против, но государь молод и упрям. Почти также упрям, как был когда-то я. Меч отдали, и случилось то, чего я опасался – снаружи началась война. И тогда я выкрал Хриз. Конечно, не один… – Севелон оглянулся на Золтана. – Мне помогли Свободные. А Хагг… нашел достойного.
И двараг умолк.
– Какое заклятие несет Хануд? – спросил Жуга.
Севелон поднял голову.
– Одерживать победу.
– Всегда?
– Всегда.
Теперь тишина воцарилась надолго.
– Останови весы, Жуга, – сказал Золтан. – Хриз выбрал тебя. Останови весы.
* * *
– Это и вправду так необходимо?
Жуга кивнул, и Золтан покачал головой.
– Далась тебе эта Лестница…
Они лежали, выглядывая из узкой расселины под самым потолком большой пещеры. Отсюда все было видно, как на ладони – и дворец, неровно громоздившийся в дальнем конце зала потеками застывшего базальта, и квадраты гномовских жилых кварталов и клепсидру на центральной площади. Около клепсидры с весьма сосредоточенным видом копошились гномы.
Жуга, упираясь локтями, продвинулся назад и повернулся на бок. Переложил поудобнее меч.
– Перекусим?
– Давай.
Достали хлеб и мясо. Долго жевали, прихлебывая из фляжки и глядя на возню трех гномов на площади.
– Шварц…
– А? – Травник поднял голову.
– Шварц, говорю, – Хагг указал рукой. – Вон, видишь? Стену ковыряет…
Внизу маячила черная фигурка монаха.
Золтан лежал вполоборота к травнику, даже сейчас готовый отразить нападение сзади. Обнаженный меч его был рядом, под рукой. «Он никому не доверяет, – вдруг понял травник. – Никому.»
Золтан
Хагг.
Рахим.
Фаррух.
аль Зууб.
Жуга сосредоточился, пытаясь разобраться. Не получилось. Все имена были верными, все с ним срослись, и все же…
– Золтан.
– М-м?
– Эти твои имена… Ты ведь не турок. Отчего тогда – Зууб?
Тот помолчал.
– Так получилось. Я родился в Галиции, вырос у османов. Потом вернулся… Долго, в обшем-то, рассказывать.
– А Хагг?
– Хагг? – пожал плечами тот. – Так меня прозвали гномы. Была одна история…
– Какая?
– Хватит об этом, Жуга, – немного резко оборвал его тот. – Не время сейчас. Зови меня, как хочешь, мне все равно.
Разговор утих, и взоры их вновь обратились к площади. Черный угловатый силуэт клепсидры матово светился, сверху вниз по нему то и дело пробегали разноцветные сполохи. Зуд усилился. Жуга, не выдержав, стянул с руки браслет. Растер покрасневшее запястье, поморщился: браслет кололся даже в ладони, камень в нем бешено пульсировал.
