десятикилометровой высоте. Управлять положено мне, но майор
отобрал штурвал. Ему нечасто удается полетать. А у меня еще все
впереди.
– Кстати, на «шестьдесят седьмом» пушечного вооружения нет.
Ты не пробовал делать предупреждающие залпы самонаводящимися
ракетами?
Я молчу.
– Хорошо. Ты все сделал по инструкции. Самолет следует в
сторону границы.
– Запрашиваю землю.
– Тебе отвечают «действуйте по обстановке». Они всегда так
отвечают, курсант. Запомни – ты стрелочник, и отвечать только
тебе. Ну, иногда еще тому вспотевшему от страха офицеру, что
сидит на микрофоне…
– Приближаюсь к самолету, чтобы установить тип.
– С равной вероятностью – пассажирский «Боинг», самолет
радиолокационной разведки или десантный.
– Я определю.
– Нет, курсант. Ночью, в старой машине… ничего ты не
поймешь. Твои действия! Десять секунд! Объект у нейтральной
территории! Бери управление.
Ну почему он разыгрывает древнюю историю корейского «Боинга»
именно со мной? Почему? Именно со мной, чьи родители разбились…
и никому не известно, была ли это простая усталость металла или
не в меру старательный пэвэошник… Затерявшийся в небе на старой
машине, измотанный нерешительностью земли, помнящий об
американском «карантинном поясе», установленном в годы правления
хунты, об осмелевших китайцах…
– Время!
– Огонь.
Я даже нажимаю кнопку пуска. Непроизвольно, успевая откинуть
предохранитель, качнуть самолет – носом к несуществующему
нарушителю, и вдавить красную кнопку до отказа…
Разумеется, ничего не происходит. Кнопка светится, но толчка
от стартующих ракет нет. Никто не подвешивает к спарке в
пилотажном полете боевые ракеты.
Майор отвечает не сразу. И в голосе легкое удивление.
– Цель поражена, курсант. Самолет падает. Твои действия?
– Сопровождаю цель до контакта с землей.
– Не боишься увидеть, что это было?
– Боюсь.
Майор вздыхает:
– Извини дурака, Петя. Веди на точку.
Я закладываю разворот, неуверенно, руки будто чужие, но майор
не поправляет. Вокруг – только небо.
– Я обычно говорю, что это был пассажирский
самолет,– вполголоса произносит майор.– Нам… нам положено так
говорить. Пыл охлаждать загодя. Стране не нужны инциденты…
Я молчу.
– Но тебе я скажу правду,– сухо и четко сообщает
майор.– Это был американский бомбардировщик.
Встаю. Уже встал.
Какой смысл сбивать бомбардировщик, уносящий свой смертоносный груз обратно?
Прямой.
В назидание. Ты понял, Петр? Я еще не совсем пришел в себя. Оглядел тесную душевую. Никого нет,
только голос куалькуа в глубине мозга. Внятный и тихий шепоток. Я на
планете Тени. Земля с ее игрушечными проблемами – невообразимо далеко.
– Кажется. Что это было? *Постижение*. Когда ты вошел во Врата – произошло то же самое. Толькоты этого не почувствовал. Я сделал все грубее. Нарочито грубее.
Голова кружилась. И кружились, метались, заставляя сжиматься сердце, воспоминания. Тени воспоминаний…
Теперь я знаю тебя гораздо ближе. Я тебя *постиг*– и смогу объяснить.
Представь, что ты взял в руки бумажный самолетик. Размахнулся и отправил
лететь… Так действуют кабины Геометров. А теперь представь, что вначале
ты развернул сложенный лист бумаги. Прочитал все, что было на нем написано.Сложил заново. Это – Врата Тени. – И ты испугался, что кто-то прочел все мои мысли?
Нет. Это не удивительно. Любой разум, превосходящий тебя как минимум напорядок, мог совершить *постижение*. Значит?
Да. *Постигли* и меня.
Как интересно. Куалькуа привык взирать на мир, ничего не требуя взамен, но и ничего не отдавая… ничего настоящего, отдельные особи-клеточки – не в счет.
На порядок, Петр! Пойми. Есть грубая сила – Даэнло, Хикси, Торпп. Есть
гениально организованная раса – Счетчики. Но они слишком цепляются за
индивидуальность. Они не пошли по пути слияния разумов. Среди всех рас есть
отдельные индивидуумы с огромным мыслительным потенциалом. Их запас знаний
может быть ничтожен, зато они наделены способностью к синтезу нового. Но
меня *постиг* цельный разум – подобный моему, но неизмеримо превосходящий.
Вывернул, поглотил и отпустил. Предпринимать что-либо было поздно. Если быя знал заранее… – Ты бы убил себя. Тот кусочек, что живет в моем теле. И вместе со
мной, вероятно.
Я засмеялся. Нет, я действительно был доволен.
– Привык отсиживаться в чужих телах, куалькуа? Поглядывать на мир, копить знания? Бездействовать, наслаждаться покоем… Кончился покой, дружок. Мы теперь на равных… одинаково ничтожны.
Тебя это не пугает?
– С чего бы? Я привык быть слабым.
Покрутив рукоятку крана, я извлек из душа тугую струю теплой воды. С наслаждением окатил себя.
Что ты собираешься делать?
– Мыться. А дальше? – Искать хозяина театра.
Мне кажется, что это – не театр,– ответил куалькуа. И снова
замолчал, спрятался в глубине, откуда так неохотно показывался на свет.
Что ж, посмотрим… Я налил в ладонь шампуня, намылился. Не театр? Я думаю иначе. Если всю мою жизнь прочитали в краткий миг гиперперехода, поняли, кто я и откуда, то происходящее может быть лишь экспериментом. Наверное, дед об этом догадался.
А Геометры, видимо, бежали в страхе перед чужой силой. Тоже ощутили ее – и не рискнули связываться. Как известно, против лома нет приема, окромя другого лома. Весь вопрос в том, могу ли я рассчитывать на помощь?
Разум, превосходящий куалькуа. Он не может быть человеческим, это придется признать. Так что же – какой-нибудь исполинский мозг в хрустальной цистерне? Компьютер, погруженный в озеро жидкого гелия? Плазменно-нейронная система… что-то вроде искусственно созданного Торппа? Разберемся. Если меня не вышвырнули вон, не уничтожили – значит, во мне нуждаются. Ну… хотя бы как в игрушке. В любопытном зверьке, ради которого можно построить клетку-планету с куклами-людьми.
Ты ошибаешься. Эти люди ничем не отличаются от тебя. Они настоящие.
Наверное, стоило отнестись к мнению куалькуа внимательнее. Он был в панике – и все же, по самой своей природе, оценивал ситуацию объективно.
Но я не мог простить ему… нет, не признание, что он способен уничтожить меня, лишь бы не раскрыться перед неведомой силой. Как раз это я понимал. И готов был признать разумным, даже этичным решением.
А вот *постижение*– дело другое.
Амебе куалькуа все безразлично. Мои детские страхи и ссоры, комплексы, преодоление себя. Все равно, что мне проблемы линьки рептилоидов и почкования Даэнло. Чужому не стыдно излить душу – у них-то ее все равно нет.
Неприятно вспоминать себя самого. *Постигать*.
Неужто там, на донце души, всего-то и есть, что страх одиночества и бесприютности, боязнь показаться таким, каков есть, готовность переступить через себя – и убить? Неужели я – такой?
Не хочу. Мне тоже было тяжело. Не забывай. У меня есть свои проблемы. Я запрокинул голову, глотнул теплой воды.
– Ладно. Мир. Продвижение-к-миру, как говорят Геометры. Давай только
договоримся… Куалькуа согласен. Как только тебе потребуется помощь, она будетоказана.
С чего вдруг симбионт заговорил о себе в третьем лице – не знаю. Может быть, для большей торжественности? Покопался как следует в моей душе, а это даром не проходит.
– И Петр Хрумов согласен. Я постараюсь узнать об этом мире все. Чтобы ты перестал бояться…
Чужой гардероб я перерыл без всякого стеснения. Куалькуа своим *постижением* снял с меня какие-то въевшиеся запреты. Одежды было много, но часть – слишком большая, а часть явно ношенная. И все же я нашел и белье в запаянных пакетах, и выглядевшие вполне новыми брюки, и свитер. Расцветка мрачноватая, темно-зеленая, но с этим ничего не поделаешь. Армия…
Теперь можно было познакомиться с бытом Тени.
Минут пять я возился с телеэкраном. Увы, ничего не получилось. Похоже, здесь действительно использовалось управление мыслью. Какой-нибудь хиксоид, возможно, смог бы разобраться, у них такая технология есть. А мне оставалось лишь с сожалением отступиться. Жаль. Просмотр дурацкого ящика – это не самый надежный, зато быстрый способ познакомиться с чужой жизнью.
Книг в комнате вообще не было. Ни электронных, как у Геометров, ни обычных. Может быть, Тень и не знала книг, а может, это личная беда покойного Лайда.
Значит, остается бытовая культура.
В ящиках маленького, непонятно для чего предназначенного столика я нашел пачку фотографий. Единственное, в чем они меня укрепили, так это в том, что местные женщины ничем не отличаются от земных. Насчитав шесть подружек Лайда, я отложил стопку. Такой сексуальный ликбез мы еще в школе проходили.
Маленький приборчик с гнездом, куда была вложена прозрачная пластинка, мог оказаться чем угодно. Хоть плеером, хоть карманной кофеваркой, хоть оружием невиданной мощи. Я лишь утвердился в подозрении, что местная техника останется для меня недоступной.
