Чужак бросил взгляд на вершину холма и встряхнул головой.
– Нет. Сначала змеиные яйца должны пообщаться с моими спутниками, Тарзакой и Траблом.
Ссура в ответ лишь рассмеялась, причем так громко и пронзительно, что ушам Чужака стало больно.
– Не хотят. Яйца не хотят этого. Эти люди им не нужны. Они не хотят с ними общаться.
Повернувшись к Чужаку, Ссура убежала – скорее всего туда, где находилось ее жилище.
Чужаку вспомнились те мгновения – малоприятные и навязчивые, – которые в конечном итоге привели к появлению на свет ребенка. Это вряд ли можно было назвать даже примитивным любовным актом. Это скорее монотонное, холодное, бесчувственное дело для зачатия человеческого существа. Глаза Чужака сузились, когда он в очередной раз посмотрел на свое отражение. Он сам был не в состоянии выполнить это. Да и кто смог бы, находясь в лесной чаще, из глубины которой постоянно доносится несмолкаемый хор жутких голосов и криков, делать это с дикаркой, обладающей неописуемой, безумной силой. Именно яйца, да, да, именно они вынудили его сделать это. Чужак сжал зубы, испытывая одновременно чувство стыда и возмущения.
А ребенок? У него ведь даже нет имени. Кроме того, он ведь даже не знает, мальчик это или девочка. Ему пришлось провести в джунглях почти год, одному, без своих товарищей, прежде чем Ссура разрешилась от бремени. Теперь же он даже не имеет никаких прав на собственного ребенка. Об этом ему недвусмысленно заявили и болотная женщина, и змеиные яйца. Уже на прошлой неделе яйцам больше нечему было его учить, однако взяться за обучение Трабла и Тарзаки они отказались. Они получили все, что им было нужно, от Чужака. Действию договора пришел конец. Чужак выпрямился и зашагал вверх по косогору.
– Не подходи ближе, Чужак!
Чужак ощутил слабый мысленный голос яиц, обращенный к нему.
– Вы так малы, — мысленно откликнулся он. — Вы слишком малы и слишком слабы. У нас с вами существует уговор. Я сделал все, что вы хотели, теперь выполните то, что хочу я.
С вершины холма на Чужака хлынула целая волна презрения.
– Мы делаем то, что хотим. Нам ты больше не нужен. Разве мы не научили тебя всему? Разве мы не показали тебе того, что ты когда-нибудь научишься делать? Так что уходи. Ступай!
Мысли Чужака устремились вверх, и он мысленно положил свои руки на спрятанные на вершине холма яйца.
– Я могу спокойно раздавить вас! Я сделаю это, если вы не выполните своего обещания!
– Ссура! Убей его! Убей! — завопили яйца. Чужак ликующе рассмеялся:
– Ваши мысли вряд ли вырвутся за пределы моего разума.
Его пальцы проникли под скорлупу одного из яиц, сомкнувшись вокруг головки холодного, покрытого мерзкой слизью существа.
– Ну, каково? Я ведь могу покрепче сжать пальцы и раздавить твою жалкую головенку!
– Мы согласны! Согласны, согласны! Мы сделаем все, что ты пожелаешь! Мы согласны! Согласны!
Чужак ослабил свою мысленную хватку и посмотрел на вершину холма.
– Вы слышите меня? Яйца ответили:
– Да!
– Теперь выслушайте вот что. В любое время, когда только пожелаю, где бы я ни находился, я смогу добраться до вас и без всякой жалости уничтожить. Вы сами научили меня умению появляться там, где я захочу. Вы поняли меня?
– Да! — в унисон ответили яйца. Чужак удовлетворенно кивнул:
– Тогда выполните все ваши обязательства нашего договора. Сейчас на свет появился ребенок, которому суждено провести всю свою жизнь в жутком страхе, охраняя вашу жизнь и безопасность. Я свое обещание выполнил. Теперь вы должны обучить Тарзаку и Трабла. Если вы не сделаете этого, я раздавлю вас. Если я способен убить слона, то лишить вас ваших ничтожных жизней мне вообще ничего не стоит.
Чужак посмотрел вниз, где в хижине у подножия холма стояли возле самого порога Тарзака и Трабл.
Он поднес ко рту руки:
– Я договорился!
Затем он рассмеялся, опустил руки и мысленно обратился к находящимся в хижине людям:
– Я сказал им. Теперь они начнут учить вас. Вы поняли меня?
Тарзака и Трабл в ответ замахали руками. Гадалка бегом бросилась вверх по косогору:
– Подожди, Чужак! Ты не должен делать того, что решил! Подожди!
Чужак поднял вверх руку, и в то же мгновение Тарзака резко остановилась, как будто наткнулась на каменную стену. Какое-то время Чужак продолжал смотреть вниз.
– До свидания.
Он обернулся и остановился у края поляны. Затем отыскал свой мешок, ткань которого почти расползлась по причине древнего возраста, и зашагал в сторону дороги на Аркадию-Мийру.
Крошка Вилл сидела, откинувшись спиной на спинку носилок. В ее правой руке, лежавшей на колене, был зажат стек. Крошку Вилл со всех сторон окружали дрессировщики. Все внимательно наблюдали за тем, как Бигфут, новый Мастер мийрских дрессировщиков, вошла в крааль и приблизилась к Рег.
Крошка Вилл также не сводила глаз с Бигфут, которая подошла к старой слонихе. Молодая женщина-дрессировщица была спокойна и уверенна. Со стороны казалось, будто ей вообще неведомо чувство страха. Но все дрессировщики прекрасно знали, что происходит в голове молодой женщины.
Беги! Беги без оглядки! Эта слониха – убийца!
Ведь это Рег превратила руку Вилл в бесполезный, уродливый обрубок и раздробила ей кости левой ноги – причем так сильно, что даже через два года конечность совершенно не повинуется ей, затем сломала ограждение крааля и устремилась в город. Рев взбешенного животного заставил жителей Мийры выскочить из своих постелей. Спасаясь от обезумевшей слонихи, люди бросались врассыпную. В конце концов Рег удалось утихомирить, увы – лишь после того, как в уличной пыли осталось лежать шесть безжизненных тел.
После этого случая Рег убила еще двух дрессировщиков и изуродовала третьего. Когда молодую дрессировщицу отделяли от слонихи считанные сантиметры, Крошка Вилл переместилась чуть ближе. Слониха фыркнула и ударила дрессировщицу хоботом. В следующее мгновение хобот уже обвился вокруг тела женщины, но та стукнула по нему стеком. Рег отвела голову назад и массивными ногами-колоннами принялась в неуверенности топтать траву.
Бигфут подождала, пока Рег успокоится, и протянула к ней руку. Крошка Вилл откинулась назад и закрыла глаза, слушая, как дрессировщица пытается ласково заговорить со слонихой. Но вскоре она позволила своему мысленному «я» покинуть тело. Это «я» воспарило ввысь и поплыло куда-то вдаль вместе с облаками. Это внутреннее ее «я» пребывало в добром здравии, без каких-либо увечий. С высоты небес Вилл заглянула вниз, в огороженное пространство крааля и принялась следить за происходящим.
Вот Рег хоботом обвила левое запястье дрессировщицы. Бигфут в правой руке держала стек, водя им прямо перед глазами слонихи. Затем хобот змеей скользнул вверх по руке женщины к ее плечу. Рег обнюхала волосы дрессировщицы, а та тем временем протянула ей корень кобита. Рег убрала хобот от волос Бигфут и приняла подношение.
Крошка Вилл наблюдала за этой сценой не без ревности. Неожиданно к краю мысленной картины подступила густая чернота. Наплывая откуда-то из-за горизонта, чернота вскоре заслонила солнце. Вилл посмотрела вниз, но никто из дрессировщиков, похоже, ничего не заметил. Перед глазами Вилл стало черным-черно – ей стало страшно от того, насколько все успело почернеть вокруг.
– Где ты?
Вилл устремилась навстречу тьме:
– Кто ты?
Откуда-то из самого сердца тьмы послышался голос:
– Уходи с моего пути, мать!
– Джонджей?
– Уходи с моего пути! Я пришел сюда завершить дело, которое я когда-то начал.
– Нет, Джонджей! Нет! Я остановлю тебя!
– Тебе это не удастся!
Обрушившаяся с небес темнота окутала Крошку Вилл. Но открыв глаза, женщина обнаружила, что по-прежнему находится на своих носилках. Она перевела взгляд на небо, но ничего там не увидела, кроме привычной голубизны и редких облаков. Вилл крепко зажмурила глаза:
– Не делай этого, Джонджей! Не надо!
В кронах деревьев зашумел ветер, облака начали темнеть. Бигфут заставила Рег опуститься на колени, затем забралась на слониху и уселась у нее на холке. В следующее мгновение Рег уже поднялась на ноги. Бигфут что-то сказала ей, и слониха зашагала вперед, затем свернула сначала влево, потом вправо и наконец остановилась. Окружавшие Крошку Вилл дрессировщики разразились аплодисментами и восторженными криками. По щекам Крошки Вилл заструились слезы.
– Неужели ты не видишь, Джонджей, кого собираешься уничтожить? Неужели ты этого не видишь?
– Послушай, мать! Ты и все эти святоши! Сейчас вы увидите, на что я способен!
