Но Густавссон плохо понимал, что говорит Гость. Побелевшими губами он повторял:
– Действующего... Вблизи действующего портала... Так он стал действовать, Тор? Надо уходить!
Он стремительно поднялся. – Надо уносить отсюда НОГИ!
Но ноги уносить было уже поздно: гулкий грохот пришел из глубины темного коридора – в пещере стреляли. Стреляли и орали как резаные...
* * *
Топографию подземелья Пер помнил, а Тор чувствовал. Хуже приходилось Мепистоппелю. Ему не оставалось ничего другого, как, ломая ноги в темноте, поспевать за этими двумя. Он почти потерял ориентировку в путанице стальных лесенок, едва подсвеченных дверей и переходов. Но самым плохим было то, что Тор явно не стремился выбраться из этой чертовой ловушки. С каким-то варварским изяществом, не производя ни малейшего шума, он двигался по призрачному, потаенному краю к чему-то одному ему известному... И их таинственные противники тоже затихли – больше никто не палил и не орал во тьме. Но тихо топал, перебегая от укрытия к укрытию. Шуршал где-то поблизости. Опрокидывая попадающиеся на пути железяки... Стон. Это жутко действовало на нервы: Мепистоппель вытащил флягу и приложился к ней. Та предательски булькнула и опустела. Нервы Адельберто сдали, и он с остервенением запустил чертову стеклотару в темноту. Тьма отозвалась душераздирающим воплем. Вопль перешел в поток сдавленных проклятий, до боли Фюнфу знакомых. Он осторожно двинулся вперед и, чуть не сорвавшись в озеро по скользким ступенькам очередной лестницы, оказался на слабо освещенном молу.
Адвокат Гопник сидел, стараясь укрыться в темноте, зажимая раненое плечо объемистым, желтой бумаги пакетом. Желтая бумага пакета быстро пропитывалась кровью.
– Где вас черти носят в этих катакомбах?! – зло зашипел он, узнав в движущейся к нему тени своего старого знакомого.
За спиной Адельберто тут же возник Пер.
– Я же сказал, что напрасно вы швыряетесь бутылками! – шепотом заметил он, приседая на корточках около раненого адвоката. – Однако вас зацепило далеко не бутылкой...
Он вытащил из поясной сумки баллончик репарирующего биогеля и принялся распарывать рукав пропитанного кровью пиджака Гонсало.
– Бутылкой – тоже! – злобно сверкнул тот глубоко посаженным левым глазом.
Правый был почти не виден из-за быстро наливающегося синевой «фонаря», украсившего физиономию адвоката по темным делам.
– Осторожнее с пакетом! – шикнул Гопник на Густавссона, небрежно отбросившего сей предмет в сторону. Там ваши деньги, Фюнф. Я же принес вам откупные... Принимают господа – там, наверху – ваши условия... Принимают не глядя... А вы меня под пули подвели... И как таких дураков земля носит...
– В самом деле, почему вы так поступили со своим старым другом, господин Фюнф? – вкрадчиво прозвучал голос из темноты за его спиной.
И темноту эту вдруг залил ослепительный свет.
Ярчайшие прожектора полыхнули из-под сводов подземелья, превратив пятачок мола, нависшего над подернутым масляной пленкой озером, в подобие операционного стола. К ним добавились лучи карманных прожекторов, которые держали обступившие этот пятачок люди. Странные какие-то люди. А может, и не люди вовсе: свет слепил глаза Адельберто, а за кругом света тьма оставалась тьмой.
Только сгустилась, словно зажила какой-то своей жизнью.
– Потрудитесь бросить оружие и поднять руки, – продолжил Магир, делая шаг в залитое светом пространство. – Надеюсь, вы все хорошо понимаете, что при малейшей попытке сопротивляться вас изрешетят... Нам... Ох, черт!!!
Глаза Магира как-то странно округлились и растерянно забегали. И было отчего: неведомо откуда оказавшись в круге света, крепко держа свой меч, перед ним стоял Тор. А из тьмы неслышным кошачьим шагом выходил второй – точно такой же... И у боевиков, стоявших по обе стороны от Магира, тоже забегали глаза. Они тоже видели что-то...
И в это мгновение один из прожекторов – там, под сводами пещеры, – погас. Совершенно бесшумно, словно порыв ветра задул его. А потом в пещере раздался вой.
Жуткий, до кончиков ногтей пронимающий вой Пса. Даже Пер, которому такое было не в новинку, с трудом справился с охватившим его душу запредельным, каким-то леденящим страхом при звуке этого воя.
И Магир, и странные его спутники на миг потеряли ориентацию. И этого было достаточно. Меч сверкнул в руках Толле – теперь это был только один Тор, но оказавшийся совсем не там, где его искали взгляды странных противников. И один из них лишился головы и части плеча. Адельберто еще успел подумать, что это дико – человек с отрубленной башкой стоит и не валится с ног. И тут под ноги Рамона бросился Пер. И наступил полный бардак. Погас второй прожектор, потом сразу еще два. В наступившей тьме лучи карманных прожекторов бестолково метались по стенам, по химерическим, словно из дурного сна пришедшим металлическим сочленениям, по мгновенно исчезающим фигурам людей...
Страх, охвативший Мепистоппеля, страх остаться одному в этом чертовом бедламе толкнул его на что-то вроде подвига. Он закинул себе на шею не пострадавшую руку адвоката Гопника и, поднатужившись, ползком потащил его, пребывающего в полной прострации, неведомо куда – прочь с поля боя. Происходящее слишком напоминало дурной сон, чтобы хоть как-то сориентироваться в своих действиях. Ко всему еще и стрельба смолкла. А фонари – погасли. Все, кроме двух или трех, валявшихся на цементе причального мола.
Остались тьма и шорохи в ней.
Но эта темнота жила. Какие-то ее отдельные части были более черными, чем весь остальной непроглядный мрак. Адельберто никак не мог сообразить: в действительности они существуют или только в его собственных, изрядно помутившихся мозгах, И эти сгущения тьмы, они шевелились, словно были какими-то существами, слепыми щенятами, ищущими в окружающем пространстве чего-то... ЧЕГО...
Адельберто почувствовал даже некоторое облегчение, заслышав где-то впереди явно человеческого происхождения звуки: кто-то неуклюже топтался и сопел в темноте, пытаясь обойти препятствие, такое же невидимое, как и он сам. Впрочем, не так уж и невидимое: рубиновые огоньки индикаторов какого-то то ли пульта, то ли распределительного щита, установленного поодаль, подсвечивали мрак инфернальным, потусторонним отсветом. Фюнф осторожно пристроил полубездыханного адвоката к какой-то оказавшейся рядом преграде, осторожно выглянул из-за нее и обомлел. Сопел и топтался... Нет – сопело и топталось то самое, что остается от человека, когда меч сносит его череп и часть туловища. Это и не думало падать. (Чем, собственно, оно должно было думать?) Это, тяжело, с бульканьем вдыхая и выдыхая воздух из кровавых дыр, снова толкалось в нелепую металлическую ферму, преградившую ему путь. Терпеливо перебирало вариант за вариантом... Адельберто так и не мог потом вспомнить, как долго он, разинув рот, в оцепенении таращился на эту жуть. А это наконец обогнуло преграду и кануло во тьму, протопав неровной поступью мимо замеревшего Мепистоппеля. Пришел в себя Адельберто только тогда, когда что-то из темноты осторожно прикоснулось к его руке, а что-то другое крепко зажало рот, чтобы заглушить уже готовый из него вырваться вопль ужаса.
* * *
– Вы, я вижу, совсем сдурели, – прошептал ему в ухо Пер. – Биоробота испугались... Притом поврежденного... Тащите раненого следом за мной... Я знаю, где выход...
Фюнф не заставил его повторяться и снова послушно перекинул здоровую руку Гонсало себе на плечи.
А во тьме шло сражение, почти бесшумное и потому особенно страшное. То вспышка выстрела подсвечивала мрак, и ослабленный глушителем треск очереди гас под каменным сводом, то короткий вскрик долетал издалека. То звук короткой перебежки. А то и недолгое, полное своего рокового смысла рычание Зверя, его сдавленный лай.
– Этот Пес тут, кажется, повсюду, – раздраженно прошипел Адельберто, с натугой волоча бесчувственного Гонсало под низкими сводами какого-то перехода. – Только что лаял там – сзади. А теперь рычит откуда-то спереди...
– Это Тор, – прошептал Густавссон. – Это Тор разговаривает со своим Псом...
Толле ждал их у самой горловины туннеля, скрытой за массивными металлическими щитами. Рассмотреть его лицо в темноте Адельберто не смог, но голос Гостя был печален.
– Теперь все в сборе. – Он провел ладонью по лезвию меча, запнулся. – Уходим, Ты, Пер, идешь первым. Знаешь дорогу. Я помогу нести раненого.
– А Харр? – вдруг неожиданно для самого себя спросил Мепистоппель. – Вы бросаете своего Пса здесь?
– Когда в бою надо отступить, – все тем же скорбным голосом ответил Тор, – Человек уходит, а Пес останавливает врага. На Чуре такой закон. Так Псы приказали Людям.
* * *
– Это там... – определил Роше. – Но по-моему...
– По-моему, это – какая-то другая собака... – подтвердил его сомнения Ким. – Стоит посмотреть, что у них там...
Фидлер промычал что-то утвердительное, а Старинов только кивнул.
