– Правильно, Лини! – слегка наклонив голову, согласился Альнир. – Ховну любит воду, любит тепло и солнечный свет.
Пока Альнир разъяснял Лини особенные пристрастия волшебного листа, его свойства и все полезности, Зиан не сводил глаз со своего нового знакомого. Бодрый, крепкий человек казался чересчур подвижным для своих лет, о которых можно было только догадываться по седым волосам и легким наброскам морщинок, то и дело проскальзывавших на свежем лице. Добрые глаза, цвет которых за сумеречной простыней трудно было различить, светились ласковыми огоньками. Широкие ладони Альнира то мирно покоились на его коленях, то вдруг внезапно взлетали со своих «законных» мест и пускались вслед за тихим загадочным голосом, стараясь подтвердить или приукрасить сказанное своим хозяином. «Ночной лес, одинокий костер и лекарь-рассказчик…» – думал в этот момент Зиан, пытаясь понять, кто же на самом деле встретил их с сестрой в этом лесу. Будто угадав мысли своего внимательного слушателя, Альнир поведал о том, что он не охотник и не лекарь, и уж тем более не праздный искатель приключений. Оказалось, что добрый спаситель очень много времени проводит в лесу, так как он собирает целебные травы для одного монастыря, в котором является послушником.
Закончив свой рассказ, Альнир грустно вздохнул:
– Всю ночь! Всю ночь мы беседовали о мире, о чудесах, о сказках и правдивых сказаниях… Наутро расстались, и вы отправились своей дорогой. Дядя, о котором ты говорил с такой надеждой, давно уехал из Нинсая. Тогда ты первый раз украл. Затем второй, третий… – Костер запылал сильнее, разгораясь от какого-то холодного ветра. Красно-оранжевые языки набирались сил, словно пытаясь выжечь Зиана, проглотить, как ненужную сухую ветку. Растерянный ребенок, повзрослевший за какое-то мгновение на сорок лет и принявший вид современного Зиана, отпрянул от огня и оперся на темноту, которая, несмотря на неистовый жар и яркий свет, все ближе и ближе темной холодной глыбой подступала к костру.
– Разве для этого я спасал тебя?! – грозно сверкая глазами, вопрошал сам Лесной Страж, серой горой поднявшийся из-за костра. – Отвечай!.. – звучным ревом огласил он свой приказ.
Не дождавшись ответа, мудрый хранитель леса, огромный бурый медведь качнул мохнатой головой и начал медленно поднимать свою когтистую лапу. Зиан, словно завороженный, потерявший всякое желание сопротивляться пристальным взглядом следил за этим леденящим душу и плоть действом. Смерив напоследок лжеторговца суровым взглядом, Лесной Страж резко взмахнул своим грозным оружием…
Огонь и нестерпимый жар окутали Зиана. Казалось, что бесчисленные искры, поднятые с земли сильным ударом хранителя леса, живым неистовым вихрем впиваются в каждый миллиметр кожи, пробираются все глубже и глубже: в тело, в сердце… В саму душу. Неясный скрежет и тонкое звенящее многоголосье настолько сильно переплетались с тишиной, что порой Зиану чудилось, будто сам он становится маленькой искоркой, одиноко сияющей в темноте. Тихо танцуя свой жизненный вальс, искра-Зиан забывалась в блаженстве не то полета, не то стремительного падения. В другой же миг когтистые лапы огня подхватывали беспомощное тело Зиана, подбрасывали его в небывалую высь и уже там продолжали чинить над ним свои огненные козни.
Рассудок, который то и дело покидал Зиана и подобно ему был в полном недоумении, ужасе и смятении, из последних сил стараясь оценить происходящее, вдруг нашелся и с неубедительной ясностью и лаконичностью отдал свое распоряжение. Зиан, беспрекословно повинуясь рациональному и логичному, вынул кинжал из голенища своего правого сапога и, сделав резкий выпад в сторону, полоснул сталью огонь. Зажмурившись и выждав полтакта, лжеторговец повторил свой маневр, уже мало веря в его успех. Однако шум стих, и неведомый враг выпустил Зиана из огненного заточения. Мошенник растерянно озирался по сторонам, по-прежнему сжимая рукоятку кинжала в руках. Зиан снова стоял, прислонившись спиной к дереву-великану, а в пяти-семи шагах от него неподвижно сидел Лесной Страж.
«Кого ты сейчас пытаешься обмануть, Зиан?» – вопрошал страж. В тот же момент мошенник вздрогнул и уставился на свое оружие: лезвие кинжала, только что направлявшееся в сторону лесного хранителя, медленно начало клониться к земле. Руки лжеторговца задрожали сильнее, а на лбу проступили капельки холодного пота. Все ниже и ниже, несмотря на старания Зиана, опускался кинжал, влекомый неизвестной силой. Вот уже коснулось травы его лезвие, а рукоятка продолжала тянуть вперед. Издали могло даже показаться, что человек просто-напросто решил воткнуть свой кинжал поглубже в землю и для этого прикладывает огромные усилия, напирает всем весом… Когда лезвие наполовину скрылось в лесном ковре, Зиан понял тщетность своих усилий и отпустил руки – кинжал в один миг легко, словно в масло, вошел в землю по самую рукоятку. Попытавшись на всякий случай высвободить свое оружие из лесного плена и снова оказавшись в проигрыше, Зиан отпрыгнул к дереву, как к своей последней защите.
– Подумай об этом, Зиан… – спокойно, без малейшего намека на угрозу произнес Лесной Страж. Затем он отвернулся от Зиана и медленно удалился в темноту леса.
Зиан снова остался один. Опасность миновала, и впереди была еще целая ночь. Странная пустота вокруг и, кажется, внутри привлекла внимание лжеторговца. Внезапный страх, перерастающий в ужас, мгновенно заполнил эту пустоту. Темнота, привычно скрывавшая все, вдруг показалась злобной, агрессивной. Она таила в себе холод и неизвестность. Темные силуэты деревьев смотрели на Зиана с осуждением и тянули к нему свои длинные сучковатые руки. Каждый низенький куст готов был в мгновение ока обернуться страшным спящим чудовищем, проснувшимся от человеческого присутствия. Только один лесной житель в это время, как и всегда, невозмутимо и благосклонно относился к одинокому путнику: мощное высокое дерево с морщинистой корой, приютившее Зиана под своей кроной.
Эта ночь длилась целые годы. Все эти годы для лжеторговца превратились в один большой кошмар. То и дело на лице Зиана отражались сожаление и страх, мольба или злость. Вздрогнув в очередной раз всем телом и с невыносимой мукой во всем облике взглянув на небо, Зиан зажмурился от ослепительного света. Взошло солнце. Его ярко-желтый диск висел высоко над макушками сосен и сиял, словно начищенная золотая пуговица на нежно-синем кафтане неба. Ласковый ветер, успевший уже согреться под лучами солнца, трепал взъерошенные волосы очнувшегося человека. Трава вокруг была влажной от росы, капельки которой то там, то тут сверкали веселыми огоньками. Лес проснулся, начиналась привычная размеренная жизнь. Жизнь, полная гармонии.
В свете нового дня все страхи, все сомнения показались Зиану просто тревожным сновидением, которое с приходом солнца растаяло так же, как и десятки ему подобных. Сбросив с себя груз воспоминаний, лжеторговец в приподнятом настроении принялся собираться в путь. Небрежно проводя ревизию дорожного имущества, Зиан насвистывал себе под нос какую-то старую песню, однако сон не спешил уходить из его памяти, изредка напоминая о себе. Кто знает, возможно, Зиану, как и многим людям, живущим по всему свету, и в этот раз удалось бы убедить себя в том, что никакого Лесного Стража не существует, а совесть – это всего лишь повод утереть нос другому, но… Окинув напоследок место ночлега безучастным взглядом, вор и скупщик краденного остолбенел: в центре небольшой поляны на расстоянии нескольких шагов от дерева-великана невозмутимо возвышалась рукоятка того самого кинжала.
– С Зианом мы повстречались в одном из ближних населенных пунктов, который называется Тайхвалг, – взял слово Деригаб, как только убедился, что поток пламенных извинений Зиана вот-вот готов иссякнуть. Принимая приглашение Тифея пройти в дом и расположиться, кому где будет удобно, седовласый страж продолжал:
– Помнится, мы завершили все необходимые дела и собирались уезжать из городка, но тут я услышал звучный голос, призывающий совершить «лучшую покупку в своей жизни». «Только сейчас и только для Вас! – надрывался его владелец. – Ювелирные украшения: первый сорт, высший класс!» С одним только желанием – избавиться от ненавистного подношения, – Деригаб достал из бокового кармана змееперстень коварно блеснувший малиновым светом, – я пошел на этот голос…
Обе пары сапог, «позаимствованные» у Тифея, были приобретены неожиданно быстро и принесли Зиану целых пять золотых. Во всем же остальном торговля шла не очень хорошо. Можно даже сказать, не шла вовсе. И Зиан, никогда ранее не терявший расположения духа, начал подумывать о том, что неплохо было бы поскорее покинуть это селение. Не только и не столько вопросы прибыли волновали сегодня торговца: в память то и дело возвращались видения прошлой ночи, а злосчастный кинжал непривычно давил на ногу и, казалось, обжигал владельца своим холодом.
